Андрей Бондаренко - Метель

– Пьер, беги к повозке! – велел Давыдов. – Срочно принеси мою чёрную сумку. Ту, которая с лекарствами. Может, ещё удастся продлить – на час-другой – жизнь этого бедняги…

Пётр залез в возок и автоматически, чтобы не выпускать «на улицу» драгоценное тепло, прикрыл за собой дверцу.

– Темно? – тихонько шептался он сам с собой. – А у меня при себе имеется хороший карманный фонарик. Сейчас, сейчас, Фёдор Иванович. [11]Подожди немного, поможем…. Что за чёрт? Фонарик не включается…. А у Ольги и Глеба – по рассказу этого лохматого душегуба – пистолеты не стреляли…. Видимо, техника из Будущего здесь не работает. Но сперва-то фонарик работал? Ну, когда я искал свой кивер и изучал содержание автомобильного бардачка? Работал, приходится признать. Очевидно, существует некий переходный период, когда…».

Неожиданно снаружи донёсся непонятный шум.

– Берегись, барин! Тати! Они…, – испуганно прокричал Антипка, болезненно охнул и замолчал.

«И единственное окошко, как назло, выходит на другую сторону», – услужливо подсказал внутренний голос. – «Что теперь делать? Лично я не знаю. Нет дельных подсказок, извини. Сам решай, братишка…».

Осторожно приоткрыв противоположную – относительно тёмной стены хвойного леса – дверцу, Петька выбрался из возка. Испуганно и нервно всхрапывали лошади, бестолково перебирая копытами. Где-то рядом тоненько и жалобно постанывал невидимый кучер Антип.

Сделав несколько снежно-скрипучих шажков, Пётр боязливо выглянул из-за заднего торца повозки.

Давыдов – с обнажённой саблей в одной руке и с пистолетом в другой – медленно-медленно отступал к возку. За ним – также медленно – продвигалась разношёрстная банда-ватага, состоящая из восьми-девяти персон, одетых и вооружённых – кто во что горазд.

«Пищаль [12]прошлого (восемнадцатого) века, берданка-самопал, [13]турецкий кривой ятаган, офицерская шпага, бердыш, [14]татарский лук…», – машинально перечислял про себя Пётр – опытный «реконструктор». – «Впрочем, с «берданкой» я немного погорячился. В 1812-ом году этот вид оружия называется как-то по-другому. Ведь американец Хайрем Бердан ещё не изобрёл своей знаменитой винтовки, от которой потом и пойдёт название «берданка», применяемое по отношению ко всем дробовым ружьям…».

– Вот мы и встретились, Швелька, – с непонятными интонациями в голосе проговорил Давыдов. – Жаль только, что так нелепо…

– Нормально всё, Денис Васильевич! – криво и откровенно нагло усмехнулся молодой широкоплечий верзила в бараньем полушубке (чёрной шерстью наружу), сжимающий в руках допотопную пищаль. – Вовремя мы свиделись, право слово. Как раз – в самый раз! Видимо, всемогущий и добрый Боже услышал мои ежевечерние и горячие молитвы…

«Пищаль-то – тульской работы, демидовской!», – отметил Петька. – «А до наглого верзилы совсем и недалеко. Метров семь-восемь будет. Подходящее расстояние…».

Отметил и уверенно шагнул вперёд, выхватывая из-за кушака седельный пистолет.

Конечно же, он помнил (знал – каждой серой клеточкой мозга), что пистолет не заряжен, но…

Пётр уже почти тринадцать с половиной лет серьёзно и увлечённо занимался историческими и литературными «реконструкциями». Чего только не было (ни происходило, ни случалось, ни имело место быть) за это время! Смешного, грустного, анекдотического, любопытного, познавательного.…Так вот, четыре последних года вместе с ними (с «реконструкторами») по стране перемещался-странствовал один странный тип среднего возраста: высокий, молчаливый, жилистый, щедро отмеченный сединой. Родом, кажется, из Череповца. То ли «фээсбешник» в отставке, то ли – «грушник». Вот этот самый мужичок и научил Петьку одному хитрому и весьма полезному искусству – метать без промаха в цель всё подряд: ножи, топоры, серпы, камни, бумеранги…

Пётр стремительно выскочил из-за возка и, сделав навстречу противнику два коротких шага, с силой метнул (предварительно взявшись за длинное дуло) пистолет. Как учили – метнул.

Специальный нож с утяжелённым лезвием (с облегчённой рукояткой?), прежде чем встретиться с грудной клеткой подлого врага, должен – по классическим правилам и канонам – сделать строго пол-оборота. Седельный же пистолет – в данном конкретном случае – метался из расчёта в полтора оборота. Так было надо.

Петька метнул седельный пистолет и шагнул обратно – за надёжное укрытие…. Выстрел, жаркий огонь, опаливший правую щеку, громкий крик. Вернее, безудержный и долгий вой, наполненный нестерпимой болью…

Безудержный вой неожиданно оборвался. Ему на смену пришла мёртвая тишина.

– Твою мать! – отчаянно выдохнул Петька.

Отчаянно выдохнул, со звоном вытащил из ножен гусарскую саблю, выскочил из-за возка и, неуклюже передвигая ногами, рванулся на помощь Давыдову…

Помощи, впрочем, уже не требовалось: разбойники – дружной и бестолковой стайкой – бежали к хвойному лесу, секунда-другая и они затерялись между толстыми стволами вековых деревьев. Только их вожак-верзила и низенький человечек с чёрным татарским луком в руках остались лежать на зимнем снегу.

Рядом с неподвижными телами, тяжело опираясь на воткнутую в снег саблю, задумчиво-печально застыл Давыдов.

– Ну, как оно? – подходя, глупо спросил Пётр. – Всё в порядке?

– В порядке, наверное, – меланхолично вздохнул Денис. – А вот погибшего Швельку, не смотря ни на что, жалко. Хороший, всё-таки, был солдат! То есть, неплохой…. Чего ему, мерзавцу, спрашивается, не хватало в армейской жизни? Служи себе и служи…, – после пятисекундной паузы сделал совершенно неожиданный вывод: – Бабы и девки, скорее всего, виноваты во всём. Шалавы бесстыжие, жадные и подлые! Сбили бедного мальца с пути истинного. Подарки им, стервам, подавай! Шали всякие, отрезы на платья, побрякушки золотые с камешками-самоцветами…. А ты, Пьер, молодец! Выручил меня, спасибо! Век не забуду! Как Швелька-то завопил, получив в лобешник, так все остальные, перепачканные в крови и во всём прочем, и сыпанули прочь – словно спелые горошины из стручка. Тати без главаря – сплошная насмешка, причём, совсем несмешная…. Ну, и я из пистолета пальнул. Застрелил узкоглазого лучника, который в сторону Антипа выпустил стрелу. Татарские и башкирские луки – страшное оружие. В опытных и умелых руках, естественно…. Да, дела! Не ожидал я, право, старина, от тебя такой прыти. Не ожидал! – замолчал и снова впал в глубокую задумчивость.

– Полно тебе, брат, – смущённо забормотал Петька, торопливо отворачиваясь в сторону. – Какие ещё счёты между гусарами? Сегодня я тебе помог, завтра ты выручишь меня. Ерунда ерундовая…

Отвернулся он по весьма простой и прозаической причине – от увиденного натюрморта начало настойчиво подташнивать и надоедливо мутить. Та ещё была картина маслом: пистолетный, естественно, не взведённый курок глубоко вошёл-вонзился атаману разбойников в самую середину лба, кости черепа треснули, снег – рядом с трупом – был щедро (более чем щедро!) залит ярко-алой кровью и беспорядочно забрызган сёро-жёлтыми мозгами.