Андрей Бондаренко - Метель

По дороге к княжескому дому они говорили уже сугубо о делах приземлено-обычных: о погоде, местных достопримечательностях и охотничьих трофеях.

– Барыня, а почему вы не подстрелили солидной дичи? – поинтересовался, пыхтя, Емеля, которому и было доверено транспортировать добытых зайцев, рябчиков и куропаток. – По парку же и косули разгуливают, и благородные олени, и лоси…. Девки вчера видели даже диких кабанов с поросятами. Может, стрелы их не берут?

– Не в этом дело, мальчик, – важно ответила Ольга, единственная из компании, разгуливающая налегке и не обремененная никаким грузом (Пётр и Нефёдов несли на плечах достаточно тяжёлые арбалеты) – Просто глаза у оленей и косуль больно уж…, человеческие, что ли. Задумчивые такие, многознающие, влажные – со слезой. Любая тварь, умеющая плакать, достойна жалости и снисхождения…. Зайцы, куропатки и рябчики? Ну, это совсем другое дело! Они же маленькие…. Смотрю, ты не понял? Игра, мой юный друг, всегда должна быть честной. Всегда! Попасть в крупного оленя – оперённой стрелой, или, там, меткой ружейной пулей – дело априори нехитрое. Хорошенько прицелился, плавно надавил на нужную железку, и все дела…. А, вот, когда дичь мелкая и очень подвижная, то это уже ближе – к понятиям честности и справедливости. В честной охоте шансы – у охотника и его потенциальной добычи – должны быть примерно равные. Иначе, охотничий процесс теряет всякий и всяческий смысл….

– Получается, что самая честная охота – это поход на матёрого медведя с крестьянской рогатиной, – хмыкнул Глеб. – Если, конечно, я правильно понял произнесённую вами, будущая королева тропических островов, философскую сентенцию.

– Так и есть, ваше будущее королевское величество. Вы, впрочем, как и всегда, очень прозорливы и внимательны…

– Кстати, мои благородные князь и княгиня, если у вас есть искреннее и устойчивое желание – заняться серьёзной охотой, то я могу составить протекцию, – сообщил Пётр. – Причём, именно подполковник Денис Давыдов, на встречу с которым мы сейчас и направляемся, приглашал меня – давеча – принять участие в большой охоте. Как на страшных бурых медведей, так и на хитрых серых волков….

Емельян – вместе с многочисленными охотничьими трофеями – отбыл на кухню. На крыльце же (на каменных ступенях) дома охотников встретили мажордом Иван-Жано и его рыжеусый сынок: старательно отряхнули-очистили от налипшего снега, в сенях помогли раздеться-освободиться от верхней одежды.

– Там это…., – смущённо пробубни Жано. – Подполковник выступать изволят. В ударе трепетных чувств находясь…

Из приоткрытых дверей доносилось:

Бывали ль вы в стране чудес, Где жертвой грозного веленья, В глуши земного заточенья Живет изгнанница Небес? Я был, я видел Божество! Я пел ей песнь с восторгом новым. И осенил венком лавровым Ее высокое чело. Я, как младенец, трепетал…. У ног ее в уничиженье. И омрачить богослуженье Преступной мыслью не дерзал…

– Твою мать. Девственницу задумчивую и мечтательную, страдающую ежемесячными провалами памяти…, – заковыристо высказалась Ольга. – Гусары, похоже, готовы соблазнять всё, что шевелится. Бедная старушка. Как бы головы не потеряла от таких нежных любезностей. Прах меня побери…

Складывалось впечатление, что будущая королева вечнозелёных тропических островов была недалека от истины: почтеннейшая Елизавета Алексеевна, действительно, посматривала на красноречивого гусарского подполковника с нескрываемым интересом. Более того, по завершении вирши, она заявила:

– Милый Денис Васильевич! Предлагаю вам возглавить королевскую гвардию – на одном из подвластных мне далёких островов…. Пардон, немного погорячилась! На одном из островов, которым ещё только предстоит войти в сферу моего влияния…. Дело заключается в следующем. Мой внук Глебушка и его жена Ванда тут намедни – третьего дня – решили, что нашей великой России негоже обходится без тропических островов. Мол, у всех серьёзных европейских держав-государств имеются – под колониальным владением-управлением – вечнозелёные острова, даже у таких заштатных и крошечных, как Голландия и Португалия. Не говоря уже про Англию, Францию и Испанию…. Так как, возглавите?

– Бесспорно, уважаемая Елизавета Алексеевна! Почту за честь! – браво отвечал Давыдов. – Только, вот, сперва мне надо справиться с французским Наполеоном.

– Который – Бонапарт?

– С ним самым, матушка! С ним…. Мне тут гусарский подполковник Пьер Бурмин, дружок закадычный, предрёк, что я прямо-таки обязан – защитить нашу Россию-матушку от этого наглого и бесстыжего супостата. Представляете?

– А, что же такого? Представляю, конечно…. Пьер, он таковский. В том смысле, что умеет красиво разговаривать. Они все такие…

– Они?

– Ну, да. Пьер, Глебушка…. А Ванда – так это, вообще, слов нет! Как рассказывает, как излагает! Не хочешь, а заслушаешься…. Вы, подполковник, не берите лишнего в голову. И не тешьте себя надеждами томными и несбыточными…

– О чём это вы, Елизавета Алексеевна?

– О том самом…. Скоро Ванда вернётся с охоты. Вы, естественно, тут же – сразу и окончательно – потеряете голову. Начнёте ухаживать за ней, вздыхать тяжко по углам, вирши слагать любовные и душещипательные. Только напрасно всё это. Совсем, даже, напрасно…. Моя польская невестка – барышня-девица очень серьёзная, хотя и претворяется легкомысленной вертихвосткой.

– Зачем же она претворяется? – Давыдов изобразил голосом праведное возмущение. – Нехорошо это – подавать кавалеру призрачную надежду, заранее зная, что ничего не будет. Нечестно это!

– Не сердитесь вы так, дорогой Денис Васильевич! – усмехнулась старушка. – По нынешним временам быть вертихвосткой – модно. Вот, Ванда и идёт в ногу с европейской модой, не более того.

– Всё, господа, пора выходить на сцену, – горячо зашептала Ольга. – Иначе искренняя и непосредственная Елизавета Алексеевна такого наболтает – только держись…

После того, как процедура знакомства была завершена, Денис, взяв Петра за рукав ментика, заявил:

– Извините меня, любезные князь и княгиня! Но вынужден похитить на несколько минут гусарского подполковника Бурмина. Имею настоятельную нужду – пошептаться с этим легкомысленным повесой о последних новостях.

– О последних новостях с любовных фронтов? – манерно улыбаясь, уточнила Ольга томным голосом.

– С них самых, мадам! Вы очень прозорливы и догадливы…

Отведя приятеля к камину, Давыдов коротко доложил:

– Занемогла, братец, двоя сердечная зазноба. Наверное, простудилась немного. Лежит в горячке и бредит. Никого к ней не пускают. Естественно, что и все приёмы-обеды отменены.