Андрей Бондаренко - Метель

Выбравшись на земную поверхность, Петька передал заметно похудевшую бухту шнура Емельяну, смахнул с лица обильный пот, отдышался, поднялся на ноги, помахал-потряс руками, восстанавливая кровообращение, и велел:

– Разматывай, братец, и тащи на ту сторону гребня.

Через несколько минут Давыдов известил:

– Ванда машет нам рукой. У них, похоже, тоже всё готово. Поджигаем шнур…. О-па! Смотрите, волчара улепётывает со всех ног. Видимо, что-то почувствовал, бродяга опытный…

Пётр взглянул вниз. По наполовину занесённым снегом чёрным камням Соляного ущелья нёсся большой бурый волк. Тот самый, который так нагло «улыбался», встречая глупую олениху, выходящую из тёплых вод никогда незамерзающего озера. Следом за ним бодро трусили две поджарые, светло-серые самки.

Громко зашипел, разбрасывая во все стороны светло-жёлтые искры, сапёрный шнур. Через положенное время прогремел взрыв. Вскоре раздался оглушающий, больно бьющий по ушам треск.

«Такое впечатление, что где-то рядом – одна за другой – начали палить армейские пушки», – авторитетно заявил внутренний голос. – «Наверное, это так трескается гранит…».

Треск затих. Вернее, сменился противным шуршание, которое – через несколько секунд – завершилось страшным грохотом.

– Это отколовшаяся часть гранитной скалы сорвалась вниз, – охотно пояснил Давыдов, отнимая ладони от ушей. – А, вот, наконец-таки, рвануло и с нефёдовской стороны…

Выждав три-четыре минуты, Пётр поднялся на ноги, перевалил через гребень, заметно потерявший в высоте, и подошёл к вновь образовавшемуся обрыву. Вход в Соляное ущелье был надёжно и плотно закрыт (закупорен, замурован, заделан). Волки, оказавшиеся в смертельной ловушке, бестолково и испуганно метались по долине, постепенно отступая к берегам озера. Со скал, надёжно окружающих долину, зазвучали частые выстрелы.

– Штатские морды дорвались до огнестрельного оружия, – ехидно прокомментировал Давыдов. – Теперь, дурилки, будут палить, пока не закончатся пули…. Ага! Это уже рванула ручная граната. Вандина работа! Я видел, как она забирала у Владимира две штуки, оставшиеся с последней военной кампании…. Понятное дело, что кому-то из волков, всё-таки, удастся вырваться на волю. Только очень немногим. А уже по поздней весне, месяца через три с половиной, Николаев сюда пришлёт крестьян, которые полностью разберут каменный завал и вновь откроют доступ – для парнокопытных – к вожделенной соли…

У яркого костра, от которого – до медвежьей берлоги – было примерное полверсты, Владимир Николаев, держа в руках классическую русскую рогатину, читал охотникам-новичкам вводную лекцию:

– Рогатина – это колющее древковое оружие, применяющее в России с двенадцатого века. В принципе, как вы видите, речь идёт о разновидности копья, но с более широким и массивным обоюдоострым наконечником. Вот это – тулья, она же втулка, с помощью которой железная часть и насаживается на древко. Рогатина используется как для охоты, так и для военных целей. С двенадцатого века рогатинами – в обязательном порядке – вооружают русских ополченцев. Начиная с шестнадцатого века, наконечники рогатины приобретают острую треугольную форму, становятся более плоским, имеют острые края и центральное ребро. В военных вариантах за втулкой находится круглое «яблоко». В охотничьем же предусмотрено мощное железное перекрестье. Именно оно позволяет остановить и задержать разъярённого зверя. Древко рогатины – непосредственно при охоте – упирают в землю, ну, как при отражении вражеской конной атаки…. Очень важно – выбрать правильный угол наклона рогатины. Если её избыточно задрать – по отношению к линии горизонта – то «рога» могут только слегка попортить медвежью шкуру и соскочить…. Надеюсь, все понимают, что произойдёт в данном случае? Очень скорбными и неприятными будут эти последствия. Ну, очень…. А когда косолапый «насадится» на рога, то древком рогатины уже дёргать нельзя. Ни в коем случае…. Ещё одно. Не стоит долго и пристально смотреть зверю в глаза. Некоторые охотники при этом – наверное, от липкого страха – теряли сознание. Понятное дело, что всё с теми же скорбными и невосполнимыми последствиями…

– Метель начинается, – меланхолично сообщил Давыдов. – Может, перенесём наш героический спектакль на завтра?

– Нет, – отрицательно помотал головой Пётр. – Я намерен разобраться с этим делом непременно сегодня. Причём, незамедлительно! Пошли, господа…. Где она – ваша, в смысле, медвежья берлога? Пошли! Денис, давай свой флакон с усыпляющим настоем. Я сразу же, как убью медведя, поеду в Ненарадово. Сразу же…

Сама охота получилась скоротечной и неинтересной. Или же так Петьке просто показалось? Он уже весь – целиком и полностью – был в другом: представлял, как приедет к ней, единственной и неповторимой, без перерыва прокручивая в голове предстоящий разговор. Мол, вот он я, твой законный муж – перед Богом и людьми. Прими таким, какой есть. Полюби и…. Полюби, поверь, и пойдём искать цветную бесшумную метель, в которой изредка сверкают изломанные светло-зелёные молнии, указывающие путь в светлое Будущее, где так таинственно теплятся и мелькают блики рекламных вывесок, установленных на крышах высоченных небоскрёбов, а «я – маленький такой…».

Дворовые мужики Николаева, боязливо переминаясь с ноги на ногу, подошли к большому сугробу, над которым – через круглое чёрное отверстие в снегу – поднималась вверх молочно-белая струйка пара.

– Пётр Афанасьевич, держи! – Владимир снял с плеча рогатину, оказавшуюся достаточно тяжёлой, и махнул крепостным рукой: – Начинайте, ребятушки! Остальные отходят в сторону и готовят – на всякий случай – ружья…

Мужики принялись осторожно, с явной неохотой, тыкать длинными жердями в сугроб. Вскоре оттуда донеслось недовольное рычание, но сонный косолапый, явно, не горел желанием вылезать из тёплой берлоги, ограничиваясь только угрожающими звуками.

– Активней работайте, лентяи, мать вашу грешную! – нетерпеливо прикрикнул Петька. – Активней! Мне ждать недосуг! Тороплюсь…

– Вы, барин, торец-то рогатины укрепили бы понадёжней, – посоветовал один из крепостных. – Выскочит сердитый мишка, не ровен час, а вы и не готовы. Порвёт, не дай Бог…

Пётр, уперев торец рогатины в угол, образованный вертикальным ребром крупного валуна и горизонтальной поверхностью земли, велел:

– Ну-ка, тыкайте его, сонную тетерю! Тыкайте!

Всё дальнейшее произошло мгновенно: внезапно сугроб разлетелся в мельчайшую снежную пыль, мужики со всех ног рванули, не оборачиваясь, в разные стороны, а над Петькой нависла туша разъяренного медведя.

«Какой же он громадный!», – испуганно охнул внутренний голос. – «Гораздо выше двух метров. Гораздо…. А воняет-то как! Гнилью, застарелой блевотиной и свежайшими испражнениями…. Фу, мать его косолапую! Держи, братец, рогатину покрепче. Сейчас, похоже, оно и начнётся. Типа – непосредственно – медвежья охота…».