Песах Амнуэль - Салат из креветок с убийством

— Вот как? — удивился Беркович. — Тем больше оснований поговорить с этой дамой. Ведь она, по словам Ханы, должна свидетельствовать против Йоси!

— Послушай, Борис, — рассердился Хутиэли. — Ты-то хоть веди себя разумно! О чем может свидетельствовать гадалка? О том, что видела на дне чашки, как Йоси кладет яд в бокал жены?

— Нет, конечно. Но поговорить с Терезой все равно нужно.

— Поговорю, — пожал плечами Хутиэли. — Непременно поговорю. Давно нужно прижать эту публику. Доводят своих пациентов до критической черты…

— И все? — пробормотал Беркович.

— Что — все? — не понял Хутиэли. — А что еще я могу предъявить гадалке?

— Комиссар, — сказал Беркович, решившись, — не позволите ли мне поехать к Терезе? Это ваше расследование, конечно, и решать вам…

— Поезжай, конечно, если тебе больше делать нечего, — сказал Хутиэли, вставая. — Предупреди ее, кстати, что, если она будет продолжать пугать людей…

— То распугает всех своих клиентов, и ей же будет хуже, — подхватил Беркович.

— Я не то хотел сказать, — поморщился Хутиэли. — Ну да ладно. Адрес найдешь в деле.

Полчаса спустя Беркович входил в тесную квартирку. Впрочем, квартира лишь выглядела тесной из-за огромного количества мебели, выставленной, будто в магазине. Принимала клиентов госпожа Гидельман в маленькой комнатке, отгороженной от кухни гипсолитовой стенкой. Здесь, в отличие от остального помещения, мебели практически не было — круглый стол, два удобных кресла, свечи. На стенах — картины и рисунки эзотерического содержания, создававшие (по мысли хозяйки) атмосферу сгущения потусторонней ауры. Удостоверение старшего инспектора полиции не произвело на гадалку никакого впечатления.

— Могу посвятить вам десять минут, — сказала она, предложив Берковичу сесть в кресло, стоявшее напротив окна. — В половине четвертого ко мне должен прийти клиент, и для моего бизнеса вовсе не нужно, чтобы кто-то видел у меня полицейского. О чем вы хотите меня спросить?

— О Хане Бирман. Она была у вас позавчера, и вы предсказали ей драматическое объяснение с мужем.

— Да, — кивнула гадалка. — Фигура была совершенно отчетлива…

— Но ведь обычно люди вашей профессии не любят предсказывать кошмары, тем более указывать сроки.

— Иногда это необходимо, — деловито сказала Тереза, — когда знаки указывают.

— Значит, знаки указывали?

— Безусловно! — твердо сказала Тереза. — А в чем дело? Судя по тому, что меня посетил полицейский, объяснение Ханы с мужем не принесло им счастья?

— Счастья… — пробормотал Беркович. — Да уж точно. У вас, конечно, не сохранилась чашка, по которой вы гадали Хане?

— Как это — не сохранилась? — удивилась Тереза. — По-вашему, я каждый раз выбрасываю чашку и покупаю другую? Да я бы на одних чашках разорилась!

— Я совсем не это имел в виду! — смутился Беркович. — Я хотел сказать: вы, конечно, вымыли чашку, и сейчас я не могу увидеть, какая именно фигура была на дне?

— А если бы и увидели, — ехидно произнесла Тереза, — то, конечно, смогли бы расшифровать, что эта фигура означает?

— Нет, — согласился Беркович. — Объяснили бы вы, а я бы послушал.

— Чашку я, естественно, сполоснула, — улыбнулась Тереза, — но рисунок я всегда сначала копирую и сохраняю для клиента. Так что, если хотите…

— Нет, рисунок мне ничего не скажет, а вот на чашку я бы хотел посмотреть.

— Но я же вам сказала…

— Ничего. Просто интересно.

Пожав плечами, Тереза вышла на кухню и вернулась с красивой фаянсовой чашечкой изящной формы с золотым ободком.

— Вы моете чашки каким-нибудь моющим средством? — поинтересовался Беркович.

— Что вы! — возмутилась Тереза. — Никакой химии, она разрушает ауру! Чашки, предназначенные для гадания, можно мыть только чистой холодной водой.

— Замечательно! — обрадовался Беркович. — Вы уверены, что это именно та чашка?

— Точно сказать не могу. У меня их шесть.

— Могу я одолжить их у вас часа на два?

— Да вы что, молодой человек? Сейчас ко мне придет клиент!

— А вы погадайте ему в этой чашке, я как раз захватил с собой.

И под изумленным взглядом гадалки старший инспектор достал из своего дипломата кофейную чашечку, которую по дороге купил в дорогом магазине посуды.

— Только не говорите, что у этой чашки нет ауры, — предупредил он. — Иначе я вынужден буду оставить вас вовсе без чашечек, и вам придется гадать в стакане.

— Это произвол, — сказала Тереза, но больше не произнесла ни слова. Беркович аккуратно упаковал шесть чашек в полиэтиленовые пакеты, еще раз пообещал вернуть все в целости и сохранности и вышел от гадалки как раз в ту минуту, когда по лестнице поднимался очередной клиент, в сторону которого старший инспектор даже не взглянул.

В лаборатории его ждал эксперт Рон Хан, которого Беркович с дороги предупредил о своем визите.

— Давай, — сказал Хан, протягивая руку за пакетом, — но предупреждаю — если чашки мыли, то вероятность что-то обнаружить близка к нулю.

— Мыли холодной водой, — сказал Беркович, — так что я надеюсь…

— Надейся, — буркнул Хан. — Приходи часа через три.

Беркович провел эти три часа в праведных трудах — звонил по телефонам, изучал материалы дела Ханы Бирман, задал несколько вопросов Хутиэли и, наконец, под вечер спустился в подвальное помещение, где размещались лаборатории судебно-медицинской экспертизы.

— Вот в этой посуде, — сказал Хан и показал взглядом на чашку, стоявшую на приборном столике. Остальные пять чашек лежали в полиэтиленовых пакетах и, видимо, интереса для расследования не представляли. — Осадок на стенках. Конечно, это молекулярная концентрация, и без нашего нового оборудования я бы тут черта с два что-то обнаружил.

— На твое новое оборудование я и рассчитывал, — улыбнулся Беркович. — Хорошо, что наука и техника идут вперед, верно? Еще год назад…

— Еще год назад, — подхватил Хан, — это было безнадежным делом. Чашки помыли, следы исчезли.

— Итак, это…

— Тебе химическую формулу? Или достаточно описания действия?

— Достаточно описания. Я не химик, я следователь.

— Препарат, парализующий сердечную мышцу. Из довольно распространенных. Действует в течение шести-двадцати часов в зависимости от эмоционального состояния клиента. Если ты имеешь в виду Хану Бирман, то это тот самый препарат — с вероятностью процентов восемьдесят.

— Достаточно, — кивнул Беркович.

— Неужели гадалка отравила свою клиентку? — удивился Хан. — Я понимаю, что так и было, но где логика? Зачем ей это было нужно?

— Ей это не было нужно, — хмыкнул Беркович. — Но, видишь ли, Хана приходила на сеанс не одна, а с тем самым любовником. Это в деле записано, но почему-то никто не обратил внимания.