Александр Лонс - Чмод 666

— Девяносто фунтов? — удивился я. — Всего-навсего?

— Это сейчас вам странно, а тогда было такое время, что наличной валюты не имелось не то что у рядовых граждан — сотрудников Академии Наук, но даже и у института. Рубли в ту пору совершенно не конвертировались, и обменять их на фунты стерлингов могли только подпольные дилеры, кои жестоко преследовались властями и считались опасными уголовными преступниками. Тогда и один фунт было трудно достать. Существовал только единственный путь — обратиться к нашему главному начальству — в президиум Академии Наук. Что мы и сделали, пошли записываться на прием к ключевому чиновнику из Управления внешних контактов Академии. Непосредственно попасть на прием мы, правда, так и не смогли, но подробно рассказали о наших работах его секретарше. Мы поведали ей, как много для советской науки зависит от того, получим мы этих крыс или нет. Оказалось, что наличной валютой не в силах распоряжаться даже чиновник такого высокого ранга, но помочь он нам все-таки может. Он дал соответствующее распоряжение своим подчиненным, ведающим Англией, и повелел ближайшему командированному в Лондон вменить в обязанность доставить наших крыс, и дать для этого разрешение на провоз дополнительного багажа. На все нужно было особое отдельное разрешение!

Я невольно рассмеялся:

— Скоро, наверное, опять так будет, в свете недавних событий.

— Типун вам на язык. Вам вот смешно, а тогда это была суровая реальность. Вскоре нас вызвали в Управление внешних контактов Академии Наук уже к другому, более мелкому чиновнику, который ведал непосредственно Англией. Как раз в ту пору на недельный семинар в Лондон должна была ехать женщина средних лет — математик из Ленинграда. Дама была в кримпленовом костюме, с крутым перманентом в волосах и выглядела как классическая советская чиновница из какой-нибудь профсоюзной организации. Оказалось, однако, что она весьма известный специалист по линейной алгебре и по результатам ее работ в Англии уже шестой год проходит ежегодный семинар. Ей регулярно присылали приглашения, но безрезультатно, как вы поняли. Первые три раза ее «зарубили» еще в Ленинграде. Два последующих года она благополучно проходила все ленинградские проверки, но по приезде в Москву ее заворачивали уже здесь. Но вот, кажется, у нее появился шанс поехать. Животных везти она была готова, но поскольку не знала английского (математики ухитряются общаться только символами и формулами), я стала помогать составлять телеграмму в Лондон, чтобы ее встретили в аэропорту. Из кабинета высунулся чиновник и, увидев это действо, одобрительно сказал: «Правильно, помогите ей, пожалуйста. А то смотрю на нее и думаю, ну как ее посылать? Нельзя ее такую пускать в Англию, а надо возвращать обратно в Ленинград. Но тогда как быть с вашими крысами?!» Она, бедняжка, прямо охнула: «Что же это — я только из-за ваших крыс еду?» «Мы нужны друг другу», только и могла ответить ей я. Но тут выяснилось, что дать разрешение на вывоз дополнительного багажа из Лондона нет никакой реальной возможности. Можно только выдать разрешение на ввоз и вывоз дополнительного багажа, то есть она должна брать с собой груз такого же веса, как наши крысы, которые вместо этого груза полетят в Москву. Крысы-то весят мало, но какой вес клеток? На всякий случай говорим «от фонаря», что на все, про все — десять килограммов. Этого явно должно хватить, причем с лихвой. Значит, наша задача найти эти дополнительные десять кэгэ, которые потом можно уже из Лондона не возвращать. Но времени у нас всего пара часов!

— И вы успели? — не выдержал я.

— Успели. Почти бегом мы возвратились в лабораторию и начали судорожно шарить глазами. Первая мысль — использовать бесполезный и никому не нужный металлический ящик из-под патронов, в котором из США нам для работы некогда прислали заформалиненные китовые эмбрионы. Но, увы, на нем было выбито — «U.S. ARMY», и мы, таким образом, рисковали подставить не только тетеньку-математика, но и своего американского коллегу — в нашем аэропорту могли все неправильно понять. А время идет! Тогда в книжном шкафу кто-то заметил валяющуюся с незапамятных времен пачку ненужных книг, на обложках которых значилось — «Инструкция по расселению русской выхухоли». Книги были нетолстые, но зато в жестком картонном переплете. Книжку напечатали перед самой войной, поэтому тираж так и не успели полностью раздать специалистам, а после войны расселение выхухоли как-то перестало быть актуальной задачей для государства. Но «Инструкция» все равно не давала нам полного веса! Остатки уже добирали использованными реферативными журналами, в темпе отрывая от них заднюю обложку со штампом адреса получателя. Завернутую в плотную крафтовую бумагу и крепко-накрепко перевязанную десятикилограммовую пачку вручили бедняге-математику с таким напутствием: при получении багажа в лондонском аэропорту оторвать от этого свертка багажную бирку, и навсегда забыть о данном грузе. Мужественная женщина согласилась. Как она потом рассказала, в самолете познакомилась с ушлым работником нашего посольства, который неожиданно вызвался ее опекать. При получении багажа ей удалось оторвать бирку от пачки, но бдительный дипломат все-таки что-то заметил и спросил, не ее ли сверток там остался? Но она сказала, что у нее только один чемодан и все.

— Она сильно рисковала, вообще-то…

— Естественно, рисковала! Мы тем временем отправили телеграмму секретарше нашего благодетеля-профессора, что имеется такая вот оказия, готовая бесплатно забрать крыс и что через неделю, в следующее воскресенье, мы очень просим ее доставить животных в аэропорт к такому-то рейсу. Но мы недооценили, насколько этой девице не хотелось портить себе уикенд. Во время работы семинара, нашу беднягу вызвали к телефону и секретарша сказала, что не сможет привести крыс в аэропорт, но готова переслать их в Москву за девяносто фунтов. Обеспокоенная математик позвонила нам, мы снова посылали телеграмму секретарше. Она опять вызвала беднягу к телефону, и та еще раз позвонила нам. Когда это повторилось трижды, мы поняли, в чем собственно дело. Один из наших сотрудников, лучше других владеющий английским языком, позвонил в Англию и поговорил начистоту с этой девушкой. Он доходчиво объяснил ей, что денег на пересылку нет и не будет, и добавил, что ее профессор уже потратил достаточно средств и своего личного времени, чтобы достать для нас этих крыс, и он будет крайне недоволен, если она сама не передаст их в аэропорту.

— Это возымело действие?

— Да, вполне. Клетки с крысами оказались картонными коробками типа тех, в которых продаются зимние сапоги, лишь немного повыше, и с одним закрытым металлической сеткой окошечком для воздуха. Две пары «умных» и две пары «глупых»: самцы и самки раздельно, всего четыре коробки, связанные в одну стопочку. Когда при регистрации представительница Аэрофлота увидела сквозь сетку крысиные мордочки, она категорически отказалась разрешать вносить их в салон самолета, и потребовала сдать в багаж. Наша математик, сильно настрадавшись из-за этих зверьков, столь же категорически отказалась с ними расставаться. Разразился скандал. Вызвали командира экипажа. Ему она сказала, что либо летит вместе с крысами в салоне, либо не летит вовсе и остается в Англии. В то время советскому ученому остаться в Англии, было равносильно международному конфликту. Естественно, крыс пропустили в салон, взяв с нее честное благородное слово, что зверьки ручные, никуда не убегут и что коробки внутри целиком обшиты железной сеткой. Животные действительно оказались совсем ручными. В Шереметьево, стоя в очереди к таможеннику, она увидела нашу встречающую, подняла связку с коробками и закричала: «Везу, везу! Все в порядке!».