Александр Лонс - Чмод 666

— Так что за история с тобой приключилась? — спросил я, когда отредактированные мною новости закончились. Почему-то сама Лена не особенно торопилась с рассказом.

— А, да. Понима-а-аешь… — задумчиво протянула она, — не знаю даже как сказать.

— Вот так и скажи, как все на самом деле было. Меня сейчас вообще трудно удивить чем-либо.

— Мы тогда сидели в кафе, да? Потом тебе позвонили из Москвы, и сообщили… А потом — полнейший провал. Дальше я оказалась в клинике, в Hôpital Pitié-Salpêtrière [17]. Причем я была абсолютно здорова, только не помнила ничего за последние два дня, что пробыла в этой больнице. Знаю обо всем лишь по рассказам других. Ничего не помню! Оказалось, что я бесцельно разгуливала по Люксембургскому саду. Как я туда попала? Не знаю, но мое поведение кого-то насторожило, после чего этот кто-то позвонил в жандармерию. Представляешь? Жандарм оказался вполне душевным малым, решил, что со мной что-то не совсем в порядке, вызвал медиков, и меня отправили в Сальпетриер…

— Почему именно туда?

— Без понятия. Наверное, просто ближайшая больница. Вот, собственно и все. Там я проторчала два дня, а когда пришла в себя, то поняла, что ничего не помню. Два дня как бы исчезли из моей жизни. Врачи говорят, что я в эти дни сидела и тупо смотрела в одну точку. Причем — все слышала и все понимала, и могла выполнять указания и команды. Заправить постель, сходить в туалет, привести себя в порядок… но это как-то бессознательно, что ли. Потом меня еще подержали, провели какие-то исследования, сделали томографию черепа. Ничего не нашли, ничего не поняли и выписали.

— А с каким диагнозом?

— Не знаю, там что-то туманное. Меня бы еще подержали: мною заинтересовался какой-то не то невролог, не то психиатр, но я настояла на выписке. За мной приехали родители. Они всегда в январе гостят у бабушки — приезжают на Новый год и православное Рождество. Чувствовала я себя великолепно, и сама бы прекрасно добралась! Да, при мне не оказалось мобильного телефона, только страховая карточка. По ней-то сразу и опознали меня. Завела новый телефон, поэтому ты и не мог мне дозвонится. Я еще посидела некоторое время дома, и когда все утряслось, то захотела к тебе в Москву. Бабушка дала денег. Вот и все.

— И тебя отпустили? — удивился я.

— Ха, попытались бы не отпустить!

— Да… — только и смог произнести я. — А почему рассказывать не хотела?

— Ну, мало ли что! Вдруг ты подумаешь, что я сумасшедшая?

— Я и так это хорошо знаю, — засмеялся я, — чего там думать? Вот так, сразу, рвануть из Парижа к своему мужику — не всякая сможет! Сумасшедшая и есть!

Вместо ответа, Ленка сказала — «у!» и ткнула меня локтем в бок.

Мы молча вернулись к машине, что терпеливо ждала нас на стоянке перед огромным магазином. Я рассказал водителю, как ехать, и весь дальнейший путь мы проделали в полном безмолвии. Не хотелось говорить в присутствии незнакомого мужика. Вероятно, он решил, что мы почему-то поссорились.

Ну и фиг с ним.

27. День варенья

— Проверь свой мобильник, — с самого порога заявил мне дядя Ираклий, после обычных приветствий. — Он не отвечает.

Я поставил на пол пакеты с покупками, нашарил в кармане «Моторолу» и вытащил ее наружу.

— Все включено, вот сам посмотри, — я протянул ему свой сотовый. — Кроме того, мне уже звонила сюда куча народу. Сим-карту не менял, сижу на роуминге.

— Так, сейчас проверим… — дядюшка посмотрел на мой телефон, потом произвел какие-то манипуляции со своим. — Так, убедись вот:

— Абонент временно недоступен, перезвоните позже, — сказал его телефон женским голосом.

— Слышишь?

— Может, номер неверный? — вяло спросил я, не особенно надеясь на подтверждение своей гипотезы.

— Сам посмотри, если сомневаешься. Я же не вручную его вбивал, а сохранил, когда ты позвонил. Номер определился, я его и оставил. Ладно, чего уж тут разбираться, сам мне звони почаще. Кстати — может, представишь нас? А то куда вдруг подевалась вся наша семейная учтивость и порядочность?

Я церемонно представил дядюшке свою подругу:

— Знакомьтесь: Елена Мансурова, — сказал я, глядя на Елену. — Потомок старинного русского рода. Того самого! — я повернулся к дяде Ираклию: — Ираклий Петрович Бараташвили — профессор, великолепный медиевист [18], отличный рассказчик и классный специалист по холодному оружию.

— Ну, ты меня совсем захвалил, — ответил дядя, хотя такое представление ему явно польстило и очень понравилось. — Но я бы не стал называть себя медиевистом. Я, скорее, специалист по истории евразийских отношений. А вы действительно из дворянского рода Мансуровых? — обратился он к Лене.

— Да, действительно, — сказала она, хорошо помня мой недавний инструктаж. — Бабушка мне все уши прожужжала на тему этих наших предков.

— Может, мы сначала как-то разберемся с этим? — нагло вылез я, показывая на два объемистых пакета с продуктами. — Хотелось бы немного перекусить. Мы тут по дороге прикупили кое-что необходимое для таких случаев, и все это надо как-то оприходовать…

Назавтра я снова приехал к дядюшке, снова отягощенный разными сумками. Как я и предполагал накануне, дядя Ираклий с радостью выделил Ленке комнату для проживания, а в качестве платы за постой потребовал рассказать о родственниках и предках.

— О, а я чуть не забыл, — покривил душой дядя, после обычных приветствий. — Сегодня же твой день рождения! Мы сейчас Юльку позовем, а то у тебя не так уж много осталось живых родственников…

— Я давеча уже пытался с ней поговорить на эту тему. И дозвонился даже, но она не сможет приехать. Вся увязла в этом своем бизнесе.

— Обычное дело для нее. Эх, Юлька, Юлька… хоть с сыном успевает иногда общаться, и то хорошо. Одних нянек да инвалидного деда недостаточно, ему сейчас мать нужна… Ну, так что? Будем тебя праздновать, или как?

— Вообще-то сорокалетие праздновать не принято, — смущенно возразил я, чмокая в щечку подошедшую Лену. — Поскольку «сорок лет» уж очень смахивает на «сорок дней». Кроме того, сейчас не сильно удачный момент, так скажем. Еще не прошло и сорока дней после смерти отца… нет, не хочу.

— Я тоже слышала, что это дурная примета, — поддержала меня подруга.

— Почему? Ерунда какая-то. Мне кажется, что ты просто не хочешь праздновать… — справедливо решил дядя Ираклий. — Так сразу и скажи, а то примета, примета…

— Не хочу, — подтвердил я. — Да и причины есть для такого нехотения. Давай просто так посидим.

Вдруг дверь открылась, и вошла Юлия. За разговорами никто даже не услышал, как она отпирала замок.

— Это вы чего тут? — с шутливым возмущением спросила она, кивнув на принесенные мною сумки с торчащими оттуда горлышками бутылок. — Уже празднуете? Причем без меня?