Александр Лонс - Химера

Судя по всему, мой вечерний незваный гость хорошо подготовился. Или это его постоянная профессиональная форма? Тогда — респект ему и уважуха.

— Значит, мне предлагается стать Т-киллером? Одним из? Или фагоцитом?

— Вы будете не один, вас будут прикрывать наши люди, — скупо пояснил Николай Сергеевич.

— Но иммунная система сама может дать сбой или заболеть, — как можно более мягким тоном напомнил я. — Тогда развиваются аутоиммунные болезни и прочие плохо излечимые недуги. Анафилаксия, СПИД, онкология… Лейкемия, наконец. Как с этим-то быть?

Николай Сергеевич болезненно поморщился, как если бы у него резко заныл зуб.

— Я ожидал подобного вопроса. Что я могу сказать? Только то, что мы сейчас не подвержены подобным хворям. Со времен тридцатых годов прошло немало времени. Скажу без ложной скромности, что если во многих других государственных структурах в той или иной степени развита коррупция, то в нашей Службе такого просто нет. Однако наша задача, при любой ситуации, не допустить гибели общего организма, а для этого надо постоянно и много работать. Если честно, то я вообще не понимаю ваших сомнений. В наших структурах трудятся специалисты всех дисциплин и наук, у них интересная важная и хорошо оплачиваемая работа. Нам нужны профессионалы во всех областях знания и человеческой деятельности. Поступив к нам, вы получаете хороший и стабильный заработок, неплохие перспективы на будущее, а главное — хорошую защиту в нашем лице. Люди рвутся к нам, и мы отбираем лучших из лучших, а вы пытаетесь отказываться.

— Николай Сергеевич, ну зачем вам именно я? Я же не супермен, не чемпион по биатлону, не призер по каратэ. Я не умею стрелять навскидку, подкладывать бомбы, гонять на мотоцикле, не могу гипнотизировать взглядом и вскрывать сейфы…

— Какое же у вас превратное представление о нашей работе. Фильмов про Леху Николаева насмотрелись? Все это не потребуется. Вы вообще никого не станете убивать, вы просто поможете личностям, попавшим в безвыходное положение, получить возможность существовать дальше.

— Из чистого альтруизма и человеколюбия? — с долей иронии осведомился я. Что мне еще оставалось?

— Не совсем, — усмехнулся мой собеседник. — Хотя альтруизм и человеколюбие, вполне позитивные явления, и очень приветствуются в нашей работе.

— Иными словами, мне совсем не обязательно знать ваши истинные резоны в этом деле? Старинный принцип — меньше знаешь, крепче спишь?

— Я с самого начала полагал, что вы очень разумный человек, — спокойным голосом произнес Николай Сергеевич. — Скажу только вот что. Существует множество опасных людей. Более того, они сами часто не осознают степень собственной опасности для страны. В иной ситуации их бы просто ликвидировали, и все. Ну, пошумит пресса пару дней, а потом все и забудет. А то и совсем тихо все пройдет, без всякого шума, это мы умеем. Но теперь появилась возможность убить сразу двух зайцев — ликвидировать опасного субъекта, как личность, и обойтись без убийства. Юридически такой человек остается жив, но как личность исчезает и теряет всякое значение. Но остается маленькая надежда, что там, в ином мире, эта личность может оказаться полезной для нашего государства.

— Каким образом? — не понял я.

— Существуют разные варианты сотрудничества и различные формы работы, — неопределенно выразился «гебист». Стало вполне очевидно, что ничего он мне больше не объяснит.

— Хорошо, я согласен, — признался я, чувствуя себя довольно-таки гадостно. Странная штука жизнь — вроде затрахала, а не удовлетворяет.

— Давно бы так. Тогда внимательно прочтите и подпишите данный документ.

С этими словами «гебист» положил на стол какой-то бланк.

— Это что? — зачем-то спросил я, хотя прекрасно понимал, что за документ сейчас подпишу.

— Чистая формальность. Назовем это соглашением. Собственно, такой документ нужен не столько нам, сколько вам. Для памяти.

Я кивнул. После чего поставил, где надо свою закорючку и мы кратко распрощались. Напоследок вечерний гость сообщил, что отныне он мой куратор, а мое сотрудничество будет непосредственно связано с работой в «Экспертных Системах». Точнее — в международном проекте «Вильфиер», причем все дальнейшие инструкции и указания я получу позднее, но в самое ближайшее время.

Когда это «ближайшее время» наступило, я снова был застигнут врасплох. Николай Сергеевич еще раз оказался в моей квартире и опять-таки в такой момент, когда ненужные встречи не могли стать помехой разговору.

— Работать будете следующим образом, — инструктировал меня тогда мой «куратор». — Каждый день проверяйте почту. Получите на свой электронный почтовый ящик закодированное сообщение. Раскодируете его, этому я вас сейчас обучу, там ничего сложного нет. Потом свяжитесь с клиентом, объясните ему обстановку, и обеспечите переход в это ваше Зазеркалье. Скорее всего, человек согласится — работать вы будете с такими людьми, которым уже нечего терять в этом мире. Подготовку самого клиента и его ситуации мы обеспечим. Организовываете переход, убеждаетесь, что все нормально, и звоните в «службу поддержки». Ключ спрячете где-нибудь в укромном месте рядом с дверью, так будет удобнее. Дальше уже не ваша забота — тело уберут и обеспечат ему достойное существование. Вопросы?

— Но это же… наверняка незаконно? Нет?

— Как говорили в старинных романах — ну я вас умоляю! А если вдруг будут проблемы, звоните мне по тому телефону, что я вам уже дал.

— А еще можно спросить?

— Попробуйте.

— Вам-то это все зачем? Ведь для чего-то же нужно.

— Нужно, конечно. Знаете, я не буду сейчас загружать вам мозги излишними подробностями. Ни к чему это. Сделаем так — переставим себе такую схему: мы направляем туда своих сотрудников. Они ходят туда как на работу, и всегда могут вернуться, также как и вы. Но им вменено в обязанности, кроме всего прочего, наблюдать за поведением бывших наших соотечественников оказавшихся там безвозвратно. Как живут, что делают, как адаптируются к новой среде обитания, какие у них перспективы. Годится такое объяснение? Или такой вариант: мы хотим быть уверенны, что оттуда не хлынет поток мигрантов. Тоже вполне достойная причина для беспокойства. Это все, что я могу вам сейчас объяснить.

— Ну, хоть какая-то версия… — неуверенно сказал я.

Стелла, как коренная москвичка, очень любила старую Москву, но любить становилось уже практически нечего, и это безмерно расстраивало девушку. Вот только сама Москва Стеллу не очень-то жаловала. Утром, слушая выпуск московских новостей посвященных сносу старых домов, девушка жутко огорчилась. Она возмутилась словами какой-то важной чиновной шишки, заявившей, что Москва, мол, вовсе не вечный город Рим, поэтому сносить тут можно что угодно и где угодно, и соответственно — что угодно строить. Особенно взбесило девушку то, что эти изверги не останавливаются даже перед старинными усадьбами, и сейчас под вопросом существование особняка на Воздвиженке.