Джозеф Финдер - Дьявольская сила

— Кто ты такая? — спросил я.

Она ничего не ответила. Лицо у нее казалось каменным, только под левым глазом судорожно подергивалась жилка.

— В твоем положении тебе не следует играть в молчанку.

Теперь у нее начала дергаться вся левая щека, но в глазах явно читалась тоска.

— Кто тебя нанял? — не отставал я.

В ответ молчание.

— Вот, чувствуется настоящий профессионал, — продолжал я. — В наши дни так редко их встретишь. Тебе, должно быть, прилично заплатили.

Молчок. Щека по-прежнему дергается.

— Кто такой блондин? — настойчиво лез я с расспросами? — Ну, тот альбинос?

Молчание. Она посмотрела на меня, будто порываясь сказать что-то, а затем опять замкнулась в себе. Ох, как хороша была она в этот момент, всячески стараясь не показать страха.

Сначала мне пришла в голову мысль, а не припугнуть ли ее снова, но тут я вспомнил, что у меня есть и другие пути выведать нужные сведения. Иные возможности, иные способы. Я ведь совсем было забыл про свой дар, который, собственно, и привел меня сюда.

Итак, я придвинулся к ней поближе и нацелил пистолет точно между глаз. И сразу же на меня обрушился поток непонятных звуков из каких-то скомканных странных гласных и согласных — несомненно, это раздался голос ее мыслей, но на языке, которого я не знал. И, как ни странно, чувства страха в них я не уловил.

Левая щека ее продолжала конвульсивно дергаться, но, оказывается, вовсе не от страха, который каждый человек испытывает по-своему. Эта женщина оказалась в темной нише под угрозой оружия, но при этом ничуть не испугалась.

У сотрудников секретных служб имеется широкий набор разнообразных наркотиков, с помощью которых они могут держать своих тайных агентов в состоянии спокойствия и собранности. Это целая фармакология блокадных и притупляющих чувства химических веществ, которые, если их ввести человеку, будут активно проявлять свое действие годами. Как знать, может, эта женщина как раз и находилась под влиянием таких наркотиков. С другой стороны, она, может, по природе своей была такой неестественно спокойной, принадлежала к такому редкому сорту людей, которым не ведомо чувство страха в условиях, когда другие испытывают его. Стало быть, она как никто другой подходит для выполнения всяких шпионских заданий. И сдалась она мне вовсе не из-за страха, а по очень здравым соображениям. По всей видимости, она замыслила захватить меня врасплох, когда я ослаблю бдительность.

Людей, вообще не знающих страха, на свете не бывает. Без него — мы не люди. Все мы испытываем страх в той или иной мере. Мы все живем благодаря этому чувству.

— Как его зовут? — опять шепнул я.

«Макс».

В потоке звенящих звуков ее мыслей я отчетливо расслышал слово «Макс». Похоже, это слово. Имя, понятное на всех языках.

— Макс, — произнес я громко. — Макс… А дальше?

Посмотрев ей в глаза, я не увидел в них ни страха, ни удивления, лишь тупое безразличие.

— Меня предупредили, что ты можешь откалывать такие штучки, — заговорила она наконец-то. Акцент в речи у нее чувствовался европейский. Но какой конкретно? Не французский, тогда, может, скандинавский? Финский или норвежский?.. Она пожала плечами: — Я мало что знаю. Поэтому-то меня и взяли на задание.

Вот теперь я узнал акцент: датский или фламандский.

— Ты мало что знаешь, — повторил я, — но не может быть, чтобы совсем ничего не знала. Тогда от тебя пользы бы не было. Тебя наверняка инструктировали, назвали клички и все такое прочее. Как фамилия Макса?

И снова я услышал ее мысль: «Макс».

— Попробуй, допроси меня, — нахально предложила она.

— Как его фамилия?

— Не знаю. Уверена, что Макс, во всяком случае, не настоящее его имя.

Я согласно кивнул:

— И я уверен, что ты права. А с кем он связан?

Опять недоуменное пожатие плечами.

— На кого ты работаешь?

— Ты имеешь в виду, как называется компания, которая платит мне зарплату? — спросила она снова с нахальной ухмылкой.

Я подвинулся к ней еще ближе, ощутив даже на своем лице ее горячее дыхание. Пистолет я не отводил, левой рукой прочно прижимая ее к кирпичной стене.

— Как зовут-то тебя? — спросил я. — Надеюсь, что это-то ты знаешь.

Ни один мускул не дрогнул на ее лице.

«Занна Хьюгенс», — подумала она.

— Откуда ты, Занна?

«Отвяжись, твою мать! — услышал я ее мысль по-английски. — Отстань, паскуда».

Она знает английский, немецкий, фламандский. Возможно, одна из тех убийц, которых любят привлекать к выполнению отдельных разовых заданий за высокую плату секретные службы разных стран. ЦРУ, к примеру, пользуется услугами датчан и фламандцев не только потому, что они хорошие исполнители, но и из-за их природных способностей к легкому усвоению многих иностранных языков, что позволяет им легко и незаметно смешаться с местным населением разных стран и скрыть свое подлинное происхождение.

Больше из ее мыслей я ничего не уловил. В голове у нее все время вертелась и плавала одна и та же бессмысленная фраза: «Имя, имя, имя, имя, имя… твою мать… имя, имя, назови мне имя».

— Знать ничего не знаю, — выпалила она, обрызгав слюной мне лицо.

— Тебе наказали выведать у меня имя, не так ли?

Опять у нее задергалась левая щека, густо накрашенные малиновые губы крепко сжались. Подумав секунду-другую, она наконец заговорила:

— Я же знаю, что ты какой-то чудик. — Ее вдруг прорвало, и слова полились по-английски с четким мелодичным фламандским акцентом. — Я знаю, что тебя обучали в ЦРУ. Я знаю, что каким-то образом ты обрел эту сверхъестественную способность и иногда можешь слышать мысли других людей, проникать в мысли тех, кто напуган. Я не знаю, как, зачем и где заполучил ты эту способность или, может, она у тебя от рождения… — Она жалобно скулила, быстро-быстро тараторила, несла всякий вздор, что в голову придет, но до меня сразу дошло, что она затеяла. — …или зачем ты объявился здесь, — болтала она без умолку, — но я знаю, что от тебя всего можно ожидать: ты безжалостен, кровожаден; и я знаю также, что живым возвращаться в США ты не намерен; но я, может, и помогла бы тебе как-то; пожалуйста, не убивай меня, не убивай, я же на работе, я прицельно по тебе не стреляла; ты увидишь, пожалуйста…

Искренне ли молила она о пощаде? Вот о чем я тотчас же подумал. Был ли страх в ее глазах? Может, перестал действовать наркотик, подавляющий страх, или же ее наконец-то охватили стресс и испуг?

И вот пока я раздумывал, как мне поступить, она неожиданно схватила меня за лицо и попыталась выцарапать мне глаза острыми ногтями, пронзительно завизжав при этом, а ногой ударив меня в пах. Естественно, я мгновенно был сбит с толку и испугался, поэтому среагировал чуть-чуть запоздало, но все же совсем врасплох она меня не застала.