Джозеф Финдер - Дьявольская сила

Вот здесь он, похоже, говорил правду — я это здорово почувствовал, хотя для того, чтобы понять логику его рассуждений, обладать особо острым восприятием было совсем не обязательно.

— Но я готов положить конец этому безрассудству, — продолжал Эйслер. — Если вы положите пистолет и немедленно уберетесь прочь, шума я поднимать не буду. Я понимаю, что вы находитесь в отчаянном положении. Но угрозами от меня все равно ничего не добьетесь.

— Но мы вам вовсе не угрожаем, — возразил я. — Нам нужны всего лишь сведения о вкладе, который по банковскому законодательству и Америки, и Швейцарии принадлежит моей супруге.

Со лба Эйслера покатились две струйки пота, прорезав глубокие линии. Решимость его заметно отступала, и вновь я услышал поток его мыслей, некоторые из них были сердитые, другие — жалобные. Он явно колебался в душе.

— А что, кто-нибудь забирал золото из этого хранилища? — спокойно спросил я.

«Никто, — отчетливо услышал я его мысль. — Никто».

Он закрыл глаза, как бы приготовившись к выстрелу, который оборвет его жизнь. Теперь пот катился с него градом.

— Не могу сказать, — прошептал он.

Значит, никто золота отсюда не забирал. Но все же…

И тут мне вдруг пришла в голову другая мысль: «А что, если другая половина золота сюда вовсе и не вкладывалась, а стало быть, никуда отсюда и не переводилась?»

Я все время держал пистолет в руке, а тут стал медленно приближать его к голове Эйслера, пока ствол не коснулся виска, и слегка прижал его. Пистолет даже немного спружинил, образовав вокруг ствола заметные белые круги на виске.

— Не надо, пожалуйста, — прошептал он. Так тихо, что я едва расслышал его просьбу.

Теперь его мысли заторопились и лихорадочно заскакали, я ничего не смог уловить в их хаосе.

— Отвечайте, — настаивал я, — и мы вас оставим в покое.

Он проглотил слюну, закрыл глаза и, опять открыв их, прошептал:

— Десять миллиардов долларов золотом в слитках. Наш банк получил это золото целиком.

— Ну и куда же его распределили?

— Половину поместили в хранилище. Вы сами видели это золото.

— А остальное?

Он опять сделал судорожный глоток.

— Остальное продано. Мы оказывали содействие при его продаже на рынке золота через брокеров, с которыми сотрудничаем на конфиденциальной основе. Оно было расплавлено, а затем переделано.

— А какова его стоимость?

— Да, наверное, пять… или шесть…

— Миллиардов?

— Да.

— Оно было обменено на ликвидные средства? Продано за наличные?

— Был телеграфный перевод.

— Куда же?

Опять он закрыл глаза, мускулы на его лице напряглись, будто он молился.

— Не могу сказать.

— Куда?

— Не вправе сказать.

— Деньги переведены в Париж?

— Нет, пожалуйста, не могу…

— Куда отправлен телеграфный перевод?

«Германия… Германия… Мюнхен…»

— Деньги перечислены в Мюнхен?

— Можете убить меня, — снова шепнул он, закрыв глаза. — Я готов к смерти.

Решимость его удивила меня. Какая одержимость охватила его? Что толкнуло на такую безрассудную решимость? Может, он думает, что я беру его на «пушку»? Но в таком случае ему нужно дать понять, что меня вокруг пальца не проведешь. Да и какой здравомыслящий человек вообразит, что я блефую, что мой пистолет даже не заряжен, когда я стою вот тут рядом и приставил оружие к его виску? Нет, он скорее предпочел бы быть убитым, чем нарушить традицию конфиденциальности швейцарских банков!

Затем послышался слабый звук журчащей воды, и я увидел, что он обмочился. На брюках между ног у него появилось большое мокрое пятно. Испуг его был неподдельным. Глаза закрылись, он сам весь как бы захолодел, парализованный страхом.

Но я не отставал от него, просто не мог этого сделать. Прижав поплотнее пистолет к его виску, я медленно и настойчиво повторял:

— Нам нужно только имя. Скажите, куда переведены деньги. Кому. Назовите имя.

Все тело Эйслера сотрясала дрожь. Глаза он не открывал, губы плотно сжал и скривил, мускулы напряг. Пот ручьем катился по его лицу, подбородку и шее. Даже лацканы серого пиджака на нем и галстук потемнели от пота.

— Я же сказал, нам нужно только имя.

Молли молча сидела и смотрела на меня, на глазах ее навернулись слезы, время от времени она морщилась, как от боли. Она с трудом переносила разыгравшуюся сцену. «Крепись, Мол, — хотелось мне сказать ей. — Сиди и не рыпайся».

— Вы же знаете, какое имя мне нужно.

И через минуту я услышал это имя. Эйслер по-прежнему хранил молчание. Губы его дрожали, он вот-вот готов был расплакаться, но сдерживался изо всех сил и не произнес ни слова.

Но он думал, хотя вслух ничего не говорил. Я уже намеревался было отпустить пистолет, как мне в голову пришла новая мысль, и я спросил:

— А когда в последний раз произведен ему перевод из вашего банка?

«Сегодня утром», — подумал Эйслер.

Он крепко зажмурился, большие капли пота опять потекли по его носу, а с носа — на лацканы пиджака.

Итак, сегодня утром. Опустив пистолет, напоследок я заметил:

— Ну что ж. Вижу, вы человек с железной волей.

Медленно он открыл глаза и взглянул прямо на меня. В глазах его все еще четко просматривался, конечно же, испуг, но вместе с тем появилось и что-то новенькое, похожее на блеск триумфатора, вспышку радости за то, что выдержал в поединке и не сломался.

И вот наконец-то он, слава Богу, заговорил, хоть и ломающимся голосом:

— Если не уберетесь из моего офиса немедленно же…

— Вы ничего нам не сказали, — подбодрил я его. — Я просто восхищаюсь вами.

— Если вы не уберетесь…

— В мои планы не входит убивать вас, — продолжал я. — Вы ведь человек чести и делаете свое дело как надо. Наоборот, если вы согласны, что здесь ничего не происходило, что вы не будете сообщать обо всем этом в полицию и позволите нам уйти из банка без помех, то мы будем считать инцидент исчерпанным и тихо уйдем.

Разумеется, я был твердо уверен, что, как только мы покинем банк, он сразу же кинется звонить в полицию (на его месте я бы тоже так же поступил), но все равно мы в результате выиграем несколько минут, которые нам так нужны.

— Да, — произнес он опять ломающимся голосом и откашлялся. — Немедленно убирайтесь отсюда. И если вы еще сохранили хоть чуточку здравого смысла, в чем я здорово сомневаюсь, то вообще сразу же уматывайте из Цюриха.

Мы поспешно выскочили из банка, а оказавшись на Банхофштрассе, прибавили шагу. Эйслер, как видно, выполнил свое обещание и позволил нам беспрепятственно уйти из банка (наверное, из соображений личной безопасности и безопасности служащих), но теперь, думал я, он наверняка уже позвонил в охрану своего банка и муниципальную полицию. При этом он назвал, разумеется, наши подлинные имена, а не вымышленные псевдонимы, под которыми мы можем скрываться всего несколько часов, а потом нас все равно непременно разоблачат и схватят. А самое страшное — то, что люди «Чародеев» теперь сразу узнают, где мы находимся, а может, уже и знают, но мне об этом даже и думать не хотелось.