Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

А затем я увидел и услышал.

То, что надвигалось на нас сверху, не имело облика… точнее, оно не могло удержаться в одном обличье более секунды, и все эти обличья были чудовищными; к земле тянулись десятки жадных хоботов, превращавшихся в хвосты или пальцы, мелькали лица, искаженные, нечеловеческие, перетекали в слюнявые хари, свисало нечто похожее одновременно на уды и на щупальца; рев, хохот и стоны обрушивались на землю, заставляя ее содрогаться от ужаса; волнами накатывали запахи – разрытая могила, розовый куст, поле пшеницы, лужа дымящейся крови…

При попытке описать все это, осознать, ухватить разум начинал корчиться от бессилия. На уши давило, глаза слезились, и очень хотелось закрыть их или отвести в сторону.

Антон испуганно пискнул, оттуда, где находились Лопес и Сулема, раздался сдвоенный вопль.

«Хрен вам, – подумал я, не отводя взгляда. – Помимо всякого чародейства есть еще сила воли! Есть смелость и любознательность, шустрые мозги и прочая человеческая придурь, что порой крепче стали и полезнее пистолета! Хотите, чтобы я тут обосрался от страха и превратился в студень? Нет уж!»

Сверху на меня пялился скорее всего один из Древних, или его призрак, или его отражение, уж не знаю. Таращился свирепо, и взгляд этот должен был повергать ниц, внушать страх и прочую муру. Но в этот момент кровь моя кипела упрямством, и поэтому я и не подумал пугаться.

Сдохну? Все мы умрем.

Меня зарежут, как овцу, на жертвенном камне? Ну, хоть не скончаюсь в скучной больнице, десять лет пролежав парализованным и глядя, как подо мной меняют утки и вытирают мне слюни.

Ну и чем ты можешь напугать меня, харя?

Спутникам моим приходилось куда хуже – Бартоломью трясся, его зубы клацали, точно кастаньеты, Сулема молился, выкрикивая слова в полный голос, Лопес время от времени постанывал.

Громадное лицо, состоявшее из тысяч других, заколебалось, распалось на ошметки. К земле с визгливым криком устремились крылатые тощие силуэты. Закружились вокруг нас, замахали хвостами. Тонкие пальцы пощекотали мне подбородок, сверкнули злобой белые глаза.

Я плюнул в один из них, и демонская тварь с обиженным визгом отпрянула.

Метнулась туда, где на траве рядком лежали деревянные статуи, и втянулась в одну из них. Мертвая деревяшка заиграла бликами, налилась глянцем, даже вроде бы зашевелилась.

Громадный негр опустил руки, вышел из круга и лег животом на изваяние.

О боги, а я-то думал, что все знаю о сексе и его разновидностях…

Нет, сам я сторонник традиционного разврата – одна женщина, один мужчина, одна кровать плюс возможно некоторое количество всяких забавных штучек. Но я делал материал о зоофилах, регулярно сталкиваюсь с «пидарасами», слышал о некрофилах и прочих откровенных придурках.

Но как назвать того, кто трахается с деревянной статуей?

Фетишист? Скульптурофил?

Это должно было выглядеть смешным и глупым – голый старикан, обнимающийся с изваянием, но это смотрелось отвратительно и жутко. Деревяшка отвечала на его ласки, она колыхалась и шевелилась, ее уродливая башка открывала рот и высовывала язык, похожий на змеиный хвост.

Мама, роди меня обратно!

Тем временем оживали и другие скульптуры, и прочие пенсионеры присоединялись к забавам на лужке, достойным разве что обдолбанных хиппи из канувших в Лету семидесятых.

Вот задергал тощей задницей «Дон Кихот», вот двое индейцев взяли в оборот жуткую паукообразную тетку с отвисшим брюхом, а вот дед в шляпе принялся наяривать вовсе уж непотребную тварь. Мне сильно захотелось блевануть, и я едва сдержал рвотный позыв.

– Вот пакость, – сплюнув, сказал я погромче, чтобы услышал Бартоломью. – Антон, хорош дрожать, тебе не двенадцать лет, и ты не «Возвращение живых трупов» в темном видеосалоне смотришь!

– А? Что? – худред посмотрел на меня, и я понял, что соратник по журналу «Вспыш. Ка» не совсем в себе: зрачки его были расширены, в глазах клубился туман дикого ужаса.

Да, на него вся эта хрень подействовала так, как желали ее инициаторы.

А на меня нет? Почему?

Хотелось бы верить, что исключительно благодаря моей стойкости, доблести и силе воли. Но я вспоминал второе видение, обрушившееся на меня в подземелье, и понимал, что мои личные качества тут ни при чем.

Скорее всего дело в той крови, что течет в моих жилах.

Сектантские старики оказались на диво резвы, а деревянные монстры – страстны, так что бесплатная порнуха продолжилась до заката. Солнце зашло, на поляне сгустился мрак, рассеиваемый лишь светом костра, и только в этот момент непотребное действо подошло к концу.

Серые крылатые силуэты метнулись в вышину, а деды начали подниматься с земли.

– Стражи довольны, – прошепелявил «Дон Кихот». – Напоим их свежей кровью?

И он метнул злобный взгляд в нашу сторону.

– Нет, не сейчас. Завтра, – остановил его обладатель шляпы, и мне захотелось сказать ему «спасибо». – Сначала ее отведает тот, кто придет из воды, затем мы, и напоследок – Стражи.

Все ясно, ночь у нас есть, и ее надо использовать для того, чтобы сбежать.

Пенсионеры оделись, и громадный негритос отправился в нашу сторону. Я решил, что незачем выдавать собственную стойкость, прикрыл глаза и принялся мелко дрожать всем телом. Чернокожий походил вокруг нас, втягивая воздух широкими ноздрями, и вернулся к своим.

– Порядок, – доложил он. – Там просто воняет страхом. Они полубезумны от ужаса.

Тем лучше – пусть рехнувшиеся скульптурофилы так и думают.

Дым рассеялся, большой костер погас, вместо него разожгли малый, на самом краю поляны, около тропы, ведущей к берегу. Когда оттуда потянуло запахами жратвы, у меня потекли слюнки.

Еще бы, целый день не ел! Да и не пил тоже, так что глотка слегка пересохла.

А эти паразиты лопают так, что за ушами трещит, словно и не дедушки, а юноши бледные со взорами горящими. Хотя весь день, стоит признать, они на износ работали на черномагическом и извратно-сексуальном фронтах.

Пользуясь тем, что безумные стариканы заняты, я решил оглядеться и оценить обстановку. До леса – десять метров, вполне можно без особого шума доползти даже со связанными руками и ногами.

Ну а дальше что? Ждать, пока не придет «добрый» ягуар и не поужинает мной?

Нет, надо сначала развязаться или еще как-то избавиться от веревок, хотя накручены они плотно, да и вроде крепкие. Такие сами не развалятся и от рывка не лопнут. Хотя должны лопнуть, если потереть их обо что-нибудь острое и твердое, вроде каменной кромки.

Прямо позади меня на стене храма располагался барельеф – двухголовая птица со змеями вместо лап и дырой в брюхе, и выпирала она из поверхности как раз достаточно, чтобы кромки имелись.

Я сел поудобнее, нащупал одну из змей-лап и принялся тереть об нее сковывавшую запястья веревку. Будет забавно освободиться из плена у поклонников Древних с помощью изображения кого-то из Древних.