Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

– Что делать будем? – чуть отдышавшись, спросил Бартоломью. – Надо бежать! Добраться до машины, а затем в город – за помощью… И что они показывали! Что показывали! Это жутко! Невозможно!

Похоже, худред-фотокор собрался вновь впасть в истерику.

Я нащупал его физиономию и отвесил Антону хорошую пощечину, затем еще одну.

– Страш… ты? Что?! – он захлебнулся собственными словами.

– Пугаться потом будешь, – сказал я. – А еще лучше – телок пугать рассказами о своих приключениях. Сейчас у нас есть занятия поинтереснее. Нам надо не сдохнуть, запутать следы и вернуться к храму.

– Как? – Бартоломью аж задохнулся. – Но там же… там же…

– Я знаю, кто там же, – ответил я. – Но они как раз считают, что мы – парочка обдриставшихся беглецов, и ждут, что мы пойдем вдоль реки к мосту. А мы поступим неожиданно – сделаем крюк, вернемся к поляне, а там уж как получится. Но надо отбить Лопеса и Сулему, да и оружие тоже.

– А ты знаешь, куда идти и как путать следы?

Вот тут-то он меня и поймал.

Все мы, конечно, читали в детстве книжки Фенимора Купера про храбрых индейцев, все воображали себя на их месте. Но вот практических советов старина Фенимор, к сожалению, давал маловато, да и вряд ли они годились для амазонской чащобы.

В Новой Англии леса немного другие.

– Нет, – признался я. – Короче, Склифосовский, мы будем учиться на собственном опыте. Иди за мной, старайся двигаться тихо, а если тебя кто-нибудь начнет есть – дай мне знать.

Последняя рекомендация повергла Антона в легкий ступор, и он даже перестал дрожать. Я поморгал, очередной раз напряг гляделки, и мы приступили к воплощению в жизнь плана имени Чингачгука.

Обитатели джунглей, умеющие видеть во мраке, в эту ночь, наверное, надорвали животики, брюшки, ложноножки и хелицеры, наблюдая за двумя болванами, на ощупь бредущими сквозь тьму и пытающимися еще и «путать следы». Именно поэтому, скорее всего, на нас никто и не напал – хищные, ядовитые, зубастые и просто смертоносные твари предпочли ужину хороший юмористический спектакль.

В деревья мы утыкались на каждом шагу, пару раз забредали в болотины, неоднократно оказывались в густых зарослях, из которых едва могли выбраться. Мы получали ушибы, царапины, потели, кряхтели и даже негромко ругались, одежда на нас рвалась – и все же мы двигались, не стояли на месте, и при этом оставались в живых.

– Я больше не могу, – сказал Бартоломью примерно через час такого аттракциона. – Сейчас упаду.

– Давай, – согласился я. – Только умри побыстрее, чтобы я мог с помощью твоей крови утолить жажду.

Возмущенный до глубины души Антон всхрапнул, выругался по матушке, и мы продолжили путь. И вскоре – о чудо! – среди деревьев впереди начало пробиваться тусклое свечение. Несмотря на плутания и толкания в темноте, мы все же вышли к поляне с храмом.

Когда стал различим его массивный силуэт, я наградил себя мысленными аплодисментами.

– Теперь еще тише, – велел я Бартоломью, хотя до сих пор мы топали, словно орава подкованных носорогов. – И медленнее. Подкрадемся и глянем, как там дела у злобных старикашек.

Мы вышли к святилищу с тыла, и оно пока прикрывало нас от любопытных взглядов со стороны костра. Еще минут пятнадцать улиточного подползания, и мы вплотную приблизились к древнему строению.

– Сиди тут, – шепнул я Антону, а сам двинулся к углу, чтобы выглянуть из-за него.

Дабы отважиться на этот простой шаг, мне понадобилось поскрести по душевным сусекам и вытрясти из них остатки смелости. Эта операция потребовала времени, но прошла успешно, и я осторожно выставил из-за каменного блока кусок физиономии с одним глазом.

Костер у края поляны еле горел, и около него виднелось несколько темных фигур: так, вот пучеглазый, машет руками… вон шляпа нашего «дружка» из Кито, негр-здоровила, «Дон Кихот», дедушки-индейцы… похоже, вся банда в сборе, решает, что делать.

Жаль, мне не было видно, как там Лопес и Сулема, но я надеялся, что с ними все в порядке.

– Безумие! Это невозможно! – донеслось от костра, у которого, судя по всему, яростно спорили.

Вот если бы спор перешел в драку, а затем они сами перерезали друг друга…

Но увы, такие вещи случаются разве что в глупом кино.

«Дон Кихот», выпятив бороденку, вроде бы даже двинулся на одного из краснокожих, но старикан в шляпе поднял руку, и остальные мигом затихли. Несколько жестов, пара слов, и только что бросавшиеся друг на друга пенсионеры ринулись исполнять приказания.

Да, тоталитаризм порой куда эффективнее демократии.

Пучеглазый и один из индейцев двинулись к храму, и я поспешно спрятался за угол.

– Что там? – поинтересовался Бартоломью.

– Тихо, – ответил я ему, выждал пару минут и выглянул снова.

В костер швыряли охапки дров и пучки травы, а от святилища волокли связанных пленников. Похоже, дедушки решили сотворить очередной ритуал, и в этот раз с человеческими жертвами.

Самое время вмешаться и надавать им по шеям, но проблема в том, что надавать нечем!

Эх, будь у меня хоть какое-то оружие!

Но винчестеры наши и мачете в руках врага, а как сделать лук и стрелы из подручных материалов, которых в сельве навалом, я просто не знаю. Даже камней, подходящих для метания, под рукой нет. Не выламывать же огромные блоки из стены святилища?

Старички на этот раз обнажаться не стали. Сулему и Лопеса привязали к вбитым в землю кольям, сами участники ритуала встали вокруг костра и принялись завывать и размахивать руками. Дым получился густо-черным, с багровыми искрами, и он не пополз в стороны, а столбом поднялся в темное небо.

– Йа! Шуб-Ниххурат! – возопил обладатель щегольской шляпы так пронзительно, что я невольно вздрогнул.

– Опять какую-то тварь вызывают, – пробормотал я, сердясь на себя за испуг. – То ли чтобы по нашим следам пустить, то ли чтобы узнать, где мы прячемся.

– Так надо им помешать! – воскликнул Бартоломью.

– Как? Выйти туда и сказать: нехорошо делаете, ребятки, а ну-ка по домам? Угадай, в чье брюхо затем вонзится жертвенный нож?

– Э… в твое?

– Или в твое.

За первым воплем последовал второй, третий – самый злобный пенсионер, похоже, перечислял всех Древних. Когда прозвучало последнее имя, сектантские деды выстроились в линию и принялись кланяться в ту сторону, где за деревьями пряталась Пастаса.

– Реке поклоняются, – буркнул я. – Или… кому-то, кто из реки должен выйти?

Последняя мысль мне не особенно понравилась – я вспомнил пляж, на котором лежали три вскрытых трупа, и чудной след, уходивший прямо в Клязьминское водохранилище. Оттуда тоже вылезло нечто, призванное адептами Церкви Святой Воды, и закончилось все не вечеринкой с девочками, а кровавым и страшным ритуалом.