Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

А тут какой-то престарелый суповой набор!

Но расстраиваться и рефлексировать по этому поводу я не стал, а схватил валявшееся рядом с моим рюкзаком мачете и воткнул «Дон Кихоту» в грудь. Лезвие пошло туго, словно я пытался прорезать не человеческую плоть, а дерево или резину. Глаза моего противника вспыхнули багровым.

Я приготовился к тому, что он демонически расхохочется и плюнет мне в лицо чем-то вроде кипящей серы. Но тут пенсионер все же пошатнулся, на лице его появилась какая-то детская обида.

Он взмахнул руками и рассыпался желтовато-серой трухой, словно был не человеком, а мумией, непонятно как обретшей возможность ходить, думать и разговаривать. Облачко трухи образовало высокую широкоплечую фигуру – воин в кирасе, в шлеме вроде тех, которые носили конкистадоры, с мечом в руке, – а затем рассеялось.

– Пат! – Бартоломью вскочил на ноги, весь перемазанный какой-то дрянью, всклокоченный, с выпученными глазами. – Я его убил! Убил! Я не хотел… шея у него хрустнула!

Отлично – пучеглазый отправился в ад.

А Антона надо быстро привести в себя – когда первый раз лишаешь жизни человека, это производит сильное впечатление. Не хватало еще, чтобы наш худред-фотокор забился в истерике.

– Молодец! – рявкнул я. – Орден тебе будет потом! Хватай с полки пирожок! Там два, твой средний! Оружие подбери и возьми червивого гриба на прицел! Мы еще не победили!

И я, взяв мачете поудобнее, двинулся к последнему оставшемуся в живых врагу.

– Что, козел, сдохли твои подельники? – сказал я, глядя прямо в черные глаза. – И ты сдохнешь. Где вы только этого осьминога глазастого взяли? В нью-йоркской канализации? Там, говорят, даже черепашки-ниндзя есть и крысы разумные. Вроде тебя…

От первого моего выпада он увернулся, второй отбил, и стальное лезвие звякнуло, столкнувшись с его ладонью. За спиной моей грохнуло, плечо опалило – в бой вступил доблестный Бартоломью.

Снайпер, блин, хренов…

– Стой! – гаркнул я. – Лучше наших освободи, а с этим я сам разберусь!

Старик ухмыльнулся, неожиданно широко распахнул рот, и из него мне в лицо устремился жужжащий поток злющих ос. Одна цапнула в лоб, другая зацепила ухо, и его словно обожгло огнем.

– Я сдохну? – пробился сквозь жужжание злобный голос. – Это вы все останетесь здесь! Йа, Шуб-Ниххурат! И плоть ваша отвалится от костей, но кости будут чувствовать страх и боль…

Осы кружились вокруг меня, атаковали со всех сторон, а я только и мог, что прикрывать глаза.

Мой прыжок вперед оказался для старикана в шляпе полной неожиданностью. Но от удара мачете он вновь ускользнул, показав прыть, достойную юной балерины. Зато я свободной рукой ухватился за край его замечательного головного убора. И дернул изо всех сил.

Жужжание затихло, осы посыпались наземь, точно переспелые яблоки.

– Ой, – сказал из-за моей спины Антон.

Верхней части черепа у предводителя скрывавшихся в джунглях пенсионеров просто не было. Вместо нее имелось нечто пульсирующее, розовато-фиолетовое, похожее на гриб-паразит.

И этой штуке не очень нравилось находиться на виду – она тряслась, колыхалась и выпускала струйки дыма.

– Ну ты и урод, – сообщил я деду. – Я тебе предлагал денег за интервью? Надо было брать.

Без шляпы старикан, похоже, лишился большей части сил. Он лишь вяло отмахнулся, когда я занес мачете для удара, и лезвие с чмоканьем врубилось в дряблую шею. Я поморщился, замахнулся еще, но бывший хозяин змеешкурного сомбреро рассыпался в прах.

– Неужели все? – спросил я, оглядываясь в поисках уцелевших врагов.

Но таковых не было – престарелых сектантов извели под корень, кальмар удрал в реку.

– Ой, – повторил Бартоломью, и земля дрогнула.

Я обернулся и увидел, как медленно и величественно разваливается трехъярусный храм. По стенам побежали трещины, зашатались розовые и серые блоки, вверх рвануло облако пыли. Полетели в стороны мелкие камушки, и строение с чмоканьем начало погружаться.

Истошный вой вырвался из-под земли, и понесся над сельвой, заставляя умолкнуть ее обитателей – где-то в недрах явно подыхало нечто крупное, древнее, злобное и горластое.

Несколько мгновений грохота, треска и чмоканья, и на том месте, где стоял храм, осталась ровная лужайка. Вместе со зданием сгинули также и «пеньки» каменных жертвенников.

Через пару месяцев тут все зарастет и не останется вообще никаких следов.

– Вот Аттила позавидовал бы нам, – сказал я, подобрав отвисшую до пупка челюсть. – Раз-два, и святилища нет. Если запатентовать технологию и всяким варварским вождям начать продавать – озолотиться можно. А то им, чтобы солидные разрушения произвести, сколько пыхтеть приходится?

– Запатентовать? – глаза у сидевшего на корточках Антона были как донышки литровых пивных кружек. Судя по ним, он слабо соображал, что вообще происходит и где мы находимся.

Поляна походила на место встречи орды укуренных панков-сатанистов – ляпушки слизи и крови, поломанные деревья, еле дымящийся костер и привязанные к вбитым в землю колышкам люди. О тех, кто совсем недавно распоряжался тут, напоминали кучки трухи – в нее превратился и упавший в костер индеец, и задушенный Бартоломью пучеглазый.

– Ага, – подтвердил я. – Патент номер три тыщи сто сорок восьмой, дробь два. Снимаешь с главного злобного жреца шляпу вместе с черепом, плюешь на мозг, и вуаля – храма нет.

Только тут я заметил, что сомбреро, увешанное змеиными шкурками, до сих пор остается у меня в руке, и поспешно отшвырнул его. Нет уж, сувениры мы купим как все приличные люди – в соответствующих лавках, сертифицированных министерством туризма Эквадора.

– Хватит трепаться, – хриплый голос принадлежал Лопесу. – Освободил бы нас лучше.

– Сейчас, попью только.

Я вытащил из рюкзака канистру, отвинтил крышку. Восхитительно прохладная, чистая вода хлынула в иссушенное горло, и я понял, что оживаю.

Ну, теперь можно и за дела.

Для начала мы отвязали этих двух бедолаг, нашли в багаже литровину виски и с ее помощью принялись лечить нервы. Пузырь ушел в считаные мгновения, опустели взятые в качестве закуски банки с консервами. Сулема, поначалу вопивший, что он прямо сейчас уйдет в монастырь, понемногу угомонился.

– Охренеть, – сказал осоловело моргавший Лопес, оглядывая поляну. – Ведь кому расскажи – не поверят!

И произнес он это так выразительно, что въехал даже не знавший испанского Бартоломью.

– Но есть же фотографии! – потряс он «Никоном», найденным среди багажа.

То ли сектантские пенсионеры не решили, что делать с «лейкой», то ли попросту не поняли, что это такое. После увиденного я готов был поверить, что старики-разбойники тусуются здесь чуть ли не со времен Писарро. Но в любом случае снимки, сделанные Антоном, уцелели.