Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

– Как и следовало ожидать, – Шоррот глубоко вздохнул. – Ну что, мистер Пат, лучше расскажите все сами. Я могу высосать ваш разум силой, опустошить его, но мне не хотелось бы этого делать.

– Готов поведать вам много интересного, – заявил я. – Вот помню, мы с одной девицей, Маша ее звали, как-то залезли на телебашню. Грудь у нее еще была замечательная такая, у барышни, не у башни…

Предводителя дворянства, в смысле сектантства, аж перекосило от злости.

– Не надо корчить из себя дурака! – рявкнул он. – Я хочу знать, чего вы хотели добиться, мешая мне?

– Разве это не очевидно? – я посмотрел на него добрым взглядом учительницы, объясняющей правила арифметики безнадежному дебилу. – Чтобы древние мертвые уроды, которым ты поклоняешься, так и продолжали оставаться мертвыми. Чтобы Кхтул-лу видел приятные эротические сновидения, а не пытался выстроить Нью-Р’лайх где-нибудь в Китае или Канаде.

Я ожидал чего угодно – холодного равнодушия, злобы, гнева, но никак не смеха.

Шоррот же не просто захихикал, он захохотал, сотрясаясь всем телом и сгибаясь в поясе.

– От общения с тобой, Пат, даже рехнувшийся древний колдун еще раз с ума сойдет, – осуждающе сказала Ангелика.

– Я не виноват, все случайно вышло… – принялся оправдываться я.

Глава Церкви Святой Воды наконец успокоился и посмотрел на меня.

– Я богат, обладаю властью, причем эта власть постоянно растет, могущество и знания мои увеличиваются, – начал он разливаться соловьем. – Я надеюсь прожить еще не одну сотню лет и получить от жизни массу удовольствия. А если Древние вернутся, воссядут на своих тронах в ледяном Кадафе, представляешь, что тогда будет?

При одной мысли о том, что произойдет в этом случае, хотелось немедленно удавиться на месте: очень большое количество крови, миллионы трупов и крушение привычного мира.

– Вижу, что представляешь, – кивнул Шоррот. – Если Властители Древности восстанут, я потеряю очень многое, в первую очередь – свободу, и стану лишь высокопоставленным слугой, одним из тех, кто будет стоять у подножия ониксового престола! Поэтому я вовсе не собирался будить Пожирателя Душ!

Вот тут-то моя челюсть со стуком упала на пол, Ангелика нахмурилась, а Бартоломью стал выглядеть так, словно его ударили по затылку очень тяжелым пыльным мешком.

– Но как же?.. Жертвы и все такое… Э? – заблеял я.

– Жертвы нужны, чтобы не дать Кхтул-лу проснуться. Великий Жрец в последнее время шевелится, и все признаки указывают, что он готов восстать. Мы кормили его детей, кхтулоидов, живой кровью и плотью, дабы они успокоили родителя, – предводитель сектантства мрачно усмехнулся. – Но вы, идиоты, сорвали самый последний, наиболее важный обряд в Схевенингене!

«Бум!» – метафорический пыльный мешок шарахнул и меня по макушке.

Неужели все это правда? Неужто убийства производились для того, чтобы утихомирить Древнего, всунуть в его щупальцеватый рот таблетку снотворного? А мы, возникая на пути адептов ЦСВ, вставляли им палки в колеса и тем самым вели к тому, что Великий Кхтул-лу все же очнется?

Нет, невозможно…

Но зачем Шорроту врать нам сейчас, когда мы в полной его власти?

– Что еще за кхтулоиды такие? – спросила Ангелика совершенно спокойно. – Первый раз слышу.

– Неудивительно, о них мало кто знает, – в голосе нашего «друга» прорезались самодовольные нотки. – Спящий в гробнице хозяин Р’лайха незадолго до пробуждения начинает эманировать, испускать во внешний мир частицы себя, обретающие плоть и жажду действия…

Я не слушал, пытаясь уместить в мозгу чудовищную истину – если древний бог поднимется со дна моря, то виноват в этом будет вовсе не вонючий старикан с лысой макушкой, а я, Александр Патриарших, любимец женщин, нашего дорогого шефа и читателей журнала «Вспыш. Ка».

Как выражалась героиня одного молодежного сериала – «полный пипец!».

– Еще лет пятьдесят назад моя попытка усыпить начавшего пробуждаться Пожирателя Душ не имела бы успеха, – рассказывал тем временем Шоррот. – Обитавшие в подводных городах твари из его бывших подданных ждали своего повелителя, готовили ему радостную встречу. Но после того, как в океан начали сливать радиоактивные отходы, – он издал сухой смешок, – эти уроды почти все вымерли, оставшиеся несколько десятков деградировали до уровня примитивных дикарей.

Вот откуда взялись лягушоиды, явившиеся на испускаемый Печатью «запах».

– Так что у меня были неплохие шансы, – предводитель сектантства смерил меня презрительным взглядом. – И они до сих пор остаются. Но только вас придется убить, принести в жертву Кхтул-лу. Сожрав ваши душонки, он, глядишь, уснет еще лет на пятьсот.

«Поделом вору и мука, – подумал я. – Шеф, конечно, расстроится, не получив материала. Но Карсавин должен все сделать, как надо. А я умру героически, с осознанием того, что пал за человечество».

– Чего ж ты ждешь, башка лысая? – спросил я. – Давай, быстрее режь меня, а то злой амбал того гляди проснется. А остальных, может быть, отпустишь? Если подумать, меня одного хватит!

Брови Шоррота приподнялись.

– Ну ты нахал, – сказал он. – Здесь я решаю, что и когда делать. А мне бы еще хотелось выяснить, почему ты оказался столь устойчив к магии. Тебя проклинали дважды, сначала мои ученики, затем я сам, и оба раза ты ухитрился уцелеть. А ну-ка…

Он подошел ближе, и я едва не задохнулся от мерзостного запаха.

– Так-так-так, – в глубине черных глаз замерцало удовлетворение. – Вот оно что…

Я почувствовал, как его рука лезет в задний карман моих джинсов.

– А я думал: куда она подевалась? – Злобный дедуган полюбовался на лежавшую в ладони Печать и перевел взгляд на меня. – Без нее ты ничто, пустышка, обычный писака, только очень шустрый.

А я вспомнил бородатого ребе, его дом в Цфате и рассказ о том, что находка Антона обладает собственной волей и что ее нельзя найти и использовать, если она сама того не желает. Похоже, что, почуяв измену в сердце Шоррота, эта штуковина, содержащая часть силы Кхтул-лу, сама удрала от хозяина и отыскала того, кто мог бы ему помешать.

То бишь, меня.

А я послушненько, сам того не желая, начал бороться за пробуждение Великого Жреца Древних. Да, надо было изобразить на собственных знаменах харю со щупальцами, и все сложилось бы вообще отлично.

– Не обычный, – гордо сказал я. – А высокооплачиваемый! Сам-то на себя давно в зеркало глядел?

Предводитель сектантства, не привыкший общаться в таком тоне, аж отпрянул.

– Можешь геройствовать, сколько угодно! – бросил он, убирая Печать во внутренний карман пиджака. – Но лучше молись тому, в кого веришь, ибо скоро ты умрешь!

И, скособочившись, точно одноногий краб, он уковылял из комнаты.