Дмитрий Казаков - Слишком много щупалец

– Убирайтесь! – рявкнул я и помчался туда, где лежала Печать. Схватил ее, ощутил прикосновение прохладного металла и едва не выронил, когда по руке словно хлестнуло током. – Твою мать!

Развернувшись, я обнаружил, во-первых, что Кхтул-лу приподнялся на уродливых толстых ножищах и развернул крылья, став похожим на явившуюся прямиком из наркоманских глюков помесь слона с цыпленком, и, во-вторых, что мои соратники и не думают удирать.

– Идиоты! – рявкнул я. – Уходите!

Кхтул-лу сделал шаг и ступил на бетонную плиту. Та затрещала, но выдержала, стены затряслись, а снизу, словно из неимоверной глубины, донесся полный ликования и истошной злобы вой. Несколько строений, видневшихся позади гробницы, с грохотом рухнули.

– А ну-ка стой, жаба! – я вскинул Печать и встал на дороге у мертвого бога.

И тут, клянусь чем угодно, этот огуречный урод сложил щупальца на морде в улыбку.

– Стой! – повторил я, помахивая ножом и наступая на Пожирателя Душ. – Чем ты, древняя харя, можешь нас напугать? Что ты можешь сделать с людьми такое, что они до сих пор не делали с собой сами?

Страха я в этот момент не испытывал, беспокойства тоже, лишь холодную ярость.

– Убивать, мучить и пытать мы умеем не хуже тебя и твоих сородичей! – я уже орал, и Кхтул-лу смотрел на меня с сомнением и удивлением. – Мы придумали концлагеря, ядерное оружие, инквизицию и телевизионную рекламу! Мы, а не ваша компания дохлых древних уродцев! Ежели ты вылезешь наверх, тебя никто не будет бояться! Рядом с Гитлером, Торквемадой, Гомером Симпсоном и Чубайсом – ты просто лох!

И в этот момент я ощутил прикосновение.

Что-то холодное аккуратно дотронулось до моего лба и проскользнуло в голову. На миг возникло чувство, что мозг погрузили в жидкий азот, а этому ощущению на смену пришла необычайная легкость.

Я одновременно был собой, Александром Патриарших, тридцати лет, уроженцем Городца и сотрудником журнала «Вспыш. Ка», и в то же время являлся чем-то большим и холодным, как Антарктида, исполненным древней кипящей злобы, смертоносного яда и еще… удивления и страха.

Тот, больший, кем я был, читал мысли меня, меньшего, заглядывал в глубокие слои памяти и по ним пытался понять, что же такое человеческая цивилизация, каковы эти существа под названием «люди», и с чем их едят.

Понятное дело, когда лежишь в гробнице на дне океана, сложно следить за новостями по радио, а от безумных колдунов, что возносят тебе молитвы, особенно много не узнаешь.

И вот великий Кхтул-лу пытался разобраться, с кем свела его судьба.

Ощущение было довольно мерзкое – в моих невесомых внутренностях копошились десятки мышей, я почти слышал их попискивание, а перед глазами потоками неслись образы, эпизоды из моей жизни, куски фильмов, страницы прочитанных книг, рисунки и фотографии.

А потом этот водопад исчез, и я словно рухнул с высоты в свое собственное тело. Звучно клацнул зубами и обнаружил, что надо мной нависает зеленая ладошка величиной со стол.

Один из ее пальцев аккуратно качнулся, и ноготь размером с саблю нанизал на себя Печать. Второй выбил у меня из руки жертвенный нож, но при этом не зацепил меня, и ручища отдернулась. Я увидел Пожирателя Душ, сжавшегося и мрачного, как вышедший из дверей учительской двоечник.

Испустив низкий свистящий рев, он развернулся и зашагал к гробнице.

«Неужели все?» – я пытался привыкнуть к тому, что я – это всего лишь я, и не более того.

Кхтул-лу рывком вдвинулся в темный проем, и на его месте возникла дверь вдвое толще предыдущей, тяжелая и черная, как тонна угля. Обзавелась крест-накрест наложенными металлическими полосами, рядами клепок и даже рунической табличкой с надписью: «Не влезай! Убьет!»

Зарокотало, загрохотало, и чудовищный мертвый Р’лайх начал медленно опускаться. Между зданиями заклокотала вода, в бурунах поплыли обрывки водорослей, вверх ударили фонтаны белой пены.

Зеленоватый туман рассеялся, стал виден потолок, набежавшая волна обдала меня солеными брызгами. Я моргнул и понял, что явившийся из морских глубин город сгинул без следа.

– Ух ты! Круто! – воскликнул Бартоломью так, словно только что вышел из кинотеатра.

Заплескало, в край бетонной плиты вцепилась когтистая лапа. Рядом с ней объявилась вторая, и из воды начал выбираться кхтулоид. Выпучил глазищи, накатила дикая вонь, на свисающих с морды щупальцах запульсировали присоски.

– Ну вот, неужели опять драться? – сказал я без воодушевления. – Мы твоего батю пинком в зад спровадили…

Кхтулоид завизжал, как свинья под ножом, и рухнул, расползся холмиком серо-зеленой слизи.

– Это ты его? – спросила Ангелика. – Надо же, никогда не думала, что такое возможно.

– Я вообще парень шустрый, – заявил я. – Еще и не то могу!

– А почему ушел большой? – полюбопытствовал Антон.

– Я ему объяснил, что с нами лучше не связываться. Что стоит ему высунуть харю, как он попадет в шоу Малахова «Пусть говорят», будет петь дуэтом с Киркоровым и танцевать на льду с Анной Семенович. И только после того, как желтая пресса обсудит его роман с Ксюшей Собчак, ему позволят завоевать мир! Кхтул-лу оказался парнем умным, он решил миллион-другой лет подремать, подождать, пока мы сами вымрем.

Вся эта полная бравады речь была призвана замаскировать тот факт, что сил у меня осталось меньше, чем у издыхающей курицы, что мне больше всего хочется упасть и уснуть прямо в «уютном» подземелье.

– Мы забыли кое о чем, – сказала Ангелика. – Шоррот-то удрал.

– Надо настичь и наказать, – согласился я. – Харальд, займись соотечественником, а потом вылезайте и догоняйте… Дорогу помнишь?

Коллега кивнул и направился к обелиску, у которого поник без с сознания последний уцелевший турист, а мы втроем побежали к двери. Выбрались в коридор, рванули вверх по лестнице, и тут выяснилось, что наша шпионка запомнила план подземелий до последнего поворота.

Она ни разу не сбилась по пути наверх.

Очередная лестница привела нас к открытому люку, и мы вылезли на поверхность рядом с вертолетной площадкой.

– Уйдет, гад! – воскликнул Бартоломью.

Над Фьяроем занималось неспешное норвежское утро, ползли облака, моросил дождь. А на ВПП с нарастающим рокотом раскручивался винт маленького сине-белого вертолета.

– Уйдет, – подтвердил я, – у нас даже пистолета нет. Или ты, Ангелика, что-нибудь предложишь?

Но белокурая бестия лишь пожала плечами – тут и она была бессильна.

Вертолет поднялся и с наглой неспешностью устремился к Большой земле. Но в этот момент Фьярой качнулся, недра сделали злобную отрыжку. Море выплюнуло водяной жгут толщиной с бочку, и тот с изящной легкостью сбил сине-белую машину на лету. Та легла набок, несколько раз крутанулась и резко пошла вниз, оставляя хвост темного дыма.