Александр Лонс - Арт-Кафе

— Жуть какая! Хоть страховку-то выплатят?

— Вроде да. А что тебя больше всего поразило, что им отказывала страховая компания?

— Нет, что она зачем-то отцу позвонила. Надо было потом сказать. Не позвони она тогда, он бы жив остался.

— Да как тебе сказать... С одной стороны звучит жестоко, но вариант заботы о стариках налицо.

— Ну, не знаю... — неопределенно пробурчал я.

Разговор на кухне. Интимный круг кухонных бесед. Здесь возможно практически все или, по крайней мере, мы создаем на время иллюзию такой возможности. Кухня — всего лишь легкая словесная зона, где один шаг от мата до витиеватых сакральных истин. Независимое от каких-либо ограничений пространство, разве что подчиненное наличию вменяемого посредника. Темы, плавно переходящие одна в другую, легкие и незначительные, как осенний туман или неожиданно интересные, затрагивающие самые отдаленные уголки нашей памяти. Кухонные разговоры и параллельные миры.

— А еще раньше, — продолжила Стелла, — мне другая подруга позвонила, с ней тоже случилось несчастье, но совсем иного плана.

— У той-то, что произошло? — для порядка спросил я.

— Муж у нее — тихий спокойный, немного занудный физик, а самое главное для него, чтоб не приставали и ни какими просьбами не дергали. А она — креативщик.

— О как! Настоящий креативщик? И чего же она креативит?

— Да, настоящий. Причем, как и по профессии, так и по характеру. Так вот, уговаривала она его сделать ремонт в квартире, а он, естественно, не хотел. В тот момент они тихо-мирно ужинали у себя на кухне, и пили вино. Ну, он от ремонта отказался, а она его хрясь стаканом по голове!

— Так. Она что, совсем в неадеквате оказалась? Разбила в кровь?

— Стакан о его голову разбился вдребезги и рассек лоб. Правда, она тоже пострадала — порезала палец об осколки. Потом совершенно пьяная и мало что соображая, взяла ключи от машины и отправилась на ней к своей матери, которая живет недалеко от меня. Протрезвев малость, вызвала меня на помощь в плане того, что ей теперь делать. Прикинь? Говорила, что ей очень стыдно, что никогда себе такого не могла представить, чтоб так обойтись со своим мужем. И как теперь ей домой возвращаться она не знает. При этом ее рассказ прерывался то на всхлипывания, то на смех, видать еще не до конца протрезвела.

— Вот страсти-то у вас! — сказал я, отрезая себе еще кусок пиццы. — Шекспир отдыхает! Так, а что ты?

— Ну, что я? — Стелла себе налила еще пива. — Придумала отмаз. Короче у нее был насморк, и она пила какие-то таблетки, я за это и зацепилась.

— Ага, влияние алкоголя? В сочетании с лекарствами? Гениально!

— Естественно, гениально! Я всегда говорю, что самый лучший способ защиты — нападение. Я ей сказала, что приезжай и начинай на него наезжать. Как он мог? Мало того, что напоил тебя на лекарства, так потом, в таком состоянии, еще и за руль пустил!

— Тебе надо было стать конфликтологом!

— Мне уже поздно, хотя моя профессия не так уж и далека от этой.

— Да уж! При твоей работе особые нервы надо иметь.

— Ну, короче результат моего совета был на лицо: муж сделал ремонт!

— Несчастный мужик! Мне его жалко.

— Почему это несчастный? Я бы сказала, что очень даже счастливый. В любом случае живет с женщиной, которую очень любит. А это сейчас большая редкость.

— Счастливый? — не понял я. — Ощутил себя виноватым до такой степени, что даже ремонт сделал!

— Это мелочи. Если он в принципе ее может выносить, то значит, он и от этого кайф ловит.

— Кстати, а это идея… — задумчиво сказал я, так и не решив — покупать такую пиццу еще, или не стоит.

— Он бы давно бы с ней развелся, если б не тащился от нее. Просто они настолько разные люди, что стороннему наблюдателю даже их манеру общения трудно выносить. А ее характер! Жуткая сумасбродность и бесконечная говорливость — хуже, чем у меня.

— У тебя не такая уж чтобы сильная говорливость.

— Да? А я думала наоборот. А он прикинь: мужик такой правильный, все делает так, как должно быть. Ну что в смысле — все по правилам. Например, он только сам моет посуду, так как она должна быть идеально чистой. Сам гладит рубашки, ибо никто лучше него это сделать не сможет. Вообще педант, и прикинь, такая жена, которая спокойно с ним едет в метро из театра, где предварительно напилась. Мы там все вместе были.

— Значит, она вполне спокойна за себя — мужчина надежный, обстоятельный, довезет в лучшем виде, под забором не бросит.

— Короче она меня и всех знакомых пригласила в театр отпраздновать там свой день рожденья — билеты за ее счет. Сначала мы там в скверике попраздновали, потом — в антракте. Потом опять в скверике. Причем вино они принесли в больших бутылках из-под колы.

— Какие умники!

— Ну, в общем, так: люди едут из театра, да еще и со дня рожденья одновременно, прикинь? Он — в парадном костюме, а она — в вечернем экстравагантном платье. При этом он достаточно экономный, поэтому поехали из театра на метро, не на такси. Он такой педант, выглаженный весь, а с ним совершенно в жопу пьяная баба, которая через пару станций достает пакетик и начинает в него громко блевать.

— Класс! — восхитился я, представив ситуацию. — В таком состоянии в метро могли и не пустить!

— Причем девушка креативная, не так чтобы красавица, но она всегда обращает на себя внимание. Волосы в ярко-рыжий цвет выкрашены, какой-нибудь невообразимый наряд, не молодежный, но очень стильный, и обычно яркие большие украшения.

— Да, со вкусом женщина, — сказал я, чтобы хоть что-нибудь сказать.

По большому счету, все кухонные разговоры сводятся к осознанию факта собственной несостоятельности, невозможности что-либо изменить. Чужую беду — руками разведу. Моя жизнь и чужая — две непересекающиеся параллельные прямые. Да и по большому счету все, что мы тут говорим — это тот же бокал алкоголического напитка, который сначала оживляет, а потом вгоняет в серую тоску.

— У меня проблема, — сказал я, когда моя девушка исчерпала резерв новостей, и готовых к окучиванию тем.

— Да? — Стелла вскинула не меня удивленный взгляд. — Я что-то не заметила.

— Это не та проблема, о которой говорят в рекламе средств от импотенции. На том острове со мной что-то произошло… Я там резко одичал и отощал на местных кормежках, — продолжал я жаловался несчастным голосом. — Да и работа способствовала суровому образу жизни. Кстати, надо бы найти моего предшественника, он же явно знает больше меня, да и проторчал на том маяке сильно дольше.

— Надо. А похудел — не потолстел, тебе на пользу. Хорошо выглядишь. Вот если бы разжирел и в дверь перестал пролезать, вот тогда точно возникла бы проблема. Знаешь, когда-то, когда я была на стажировке в Германии, то поправилась там за три месяца на пять кэгэ! Причем такая картина наблюдалась у всей нашей группы, а не только у меня. Устояли только двое, да и то влюбленная парочка...