Джаспер Ффорде - Кладезь Погибших Сюжетов, или Марш генератов

У меня упало сердце.

— Снова пытается побить рекорд в гонках?

Он с несчастным видом кивнул.

— Где?

— Не знаю. Она жаловалась на недостаточную мощность «хайэма» и выписала «блюберд», двухмоторное механическое чудовище в две с половиной тысячи лошадиных сил — оно еле поместилось на складе!

— Вы не знаете, где она может гонять?

— Понятия не имею.

— Черт! — выругалась я, ударив кулаком по стойке. — Думай, Четверг, думай!

И меня осенило. Я схватила комментофон и попросила связать меня с мистером Жабом из «Ветра в ивах». Его дома не оказалось, но дядюшка Крыс снял трубку и после того, как я объяснила, кто я и чего хочу, сообщил необходимые сведения. Мисс Хэвишем и мистер Жаб устроили состязание в Пендин-Сэндс, в Валлийской Социалистической Республике.

Я взлетела по лестнице и бросилась к трудам Дилана Томаса, [55] Дилан Томас (1914–1953) — валлиец, при жизни завоевавший своим творчеством сначала Англию, а потом и весь мир. схватила тонкий томик стихов и сосредоточилась на точке выхода По Ту Сторону. К моей радости, прием сработал, и меня вышвырнуло из Книгомирья прямо в кучу печатных изданий в маленьком книжном магазинчике в Лафарне, старой деревеньке Томаса в Южном Уэльсе. Магазинчик, ставший теперь святыней для валлийских и неваллийских посетителей, был в этом маленьком местечке одним из восьми, торговавших только валлийской литературой и сувенирами, посвященными Томасу.

При моем внезапном появлении какой-то покупатель взвизгнул, я с перепугу попятилась и повалилась на груду книжек по валлийской кухне. Затем вскочила и вылетела из магазинчика. Передо мной, взвизгнув шинами, затормозила машина. До десятимильных песчаных пляжей Пендин-Сэндс от Лафарна было далековато, и мне требовался транспорт.

Я показала женщине за рулем свой беллетрицейский жетон, который выглядел очень официально, хотя ничего не значил, и, как умела, произнесла по-валлийски:

— Esgipysgod fi ond ble mae bws I Pendine?

Она поняла меня и повела машину к Пендину. Еще издалека я увидела «блюберд», машину мистера Жаба и небольшую группку людей. Был отлив, и широкая полоса гладкого песка манила мисс Хэвишем. Сердце мое учащенно забилось: два клуба дыма вырвались из выхлопных труб, когда машины охотников за рекордами сорвались с места. Даже сквозь стекло я слышала утробное рычание моторов.

— Dewch ymlaen! — крикнула я женщине, и мы свернули на парковку прямо под памятником Джону Перри Томасу.

Я бросилась к берегу, размахивая руками и крича во все горло, но за ревом моторов никто меня не слышал, да если бы и услышали, вряд ли обратили бы внимание.

— Эй! — вопила я. — Мисс Хэвишем!

Я неслась, как могла, но только выдохлась и с каждым шагом бежала все медленнее.

— Стойте! — орала я, слабея и задыхаясь. — Ради бога!

Слишком поздно. С глухим ревом машины начали набирать скорость. Я остановилась и рухнула на колени, силясь глотнуть воздуху, сердце у меня едва не выскакивало из груди. Машины пронеслись мимо меня. Рев мотора затихал по мере того, как Хэвишем рвалась вперед по твердому песку. Я видела, как она на средней скорости домчалась до дальнего конца песчаной полосы, затем по широкой дуге описала первый поворот. Мотор опять взревел, рев перешел в визг, машина снова набрала скорость, из-под ведущих колес полетели песок и галька. Я так хотела, чтобы с ней ничего не случилось, и действительно ничего не происходило — пока она не сбросила скорость после первого круга. Я уже было вздохнула с облегчением, когда одно из передних колес соскочило с оси и его затянуло под машину, которую подбросило в воздух. Нос автомобиля зарылся в песок, корпус резко завалился набок. До меня донесся испуганный крик маленькой толпы, а за ним — серия тошнотворных ударов, пока машина кувыркалась по берегу. Мотор пронзительно визжал, когда колеса вращались в воздухе. Машина остановилась всего в пятистах ярдах от меня, и тут бензобак взорвался и столб огня подбросил трехтонный кузов. Подбежав, я увидела, что мисс Хэвишем каким-то чудом осталась жива. Но, наверное, ей было бы лучше умереть: она страшно обгорела.

— Воды! — закричала я. — Воды! Человек обгорел!

Но зеваки только беспомощно топтались на месте и в ужасе таращились на нас.

— Четверг… — прошептала мисс Хэвишем, хотя не могла меня видеть. — Пожалуйста, отнеси меня домой.

Я никогда не прыгала, таща кого-то на себе, но сейчас я это сделала. Я перепрыгнула из Пендина прямо в «Большие надежды» и приземлилась в комнате мисс Хэвишем в Сатис-хаусе, прямо возле уставленного истлевшим угощением стола, накрытого к несостоявшейся свадьбе. В комнате стоял полумрак, часы остановились на восьми двадцати. Это было то самое место, где я впервые встретилась с ней несколько недель назад, и здесь я увижу ее в последний раз. Я уложила старую леди в постель и постаралась устроить поудобнее.

— Милая Четверг, — прохрипела она, — они достали-таки меня.

— Кто, мисс Хэвишем?

— Не знаю.

Она закашлялась, и на мгновение мне показалось, что она уже не остановится.

— Ты была близка ко мне, дорогая. Следующая — ты!

— Но почему, почему, мисс Хэвишем?

Она схватила меня за руку и уставилась на меня своими пронзительными серыми глазами, в которых не было ни тени колебания.

— Вот, — сказала она, протягивая мне экземпляр модифицированного посредством СуперСлова™ «Маленького принца». — Попытайся!

— Но…

— Мне не выжить, — прошептала она, — но у меня хватит сил уйти достойно. Дай мне бренди и помоги последний раз появиться в книге — я примирюсь с Пипом и Эстеллой. Думаю, так будет лучше.

Известие о том, что мисс Хэвишем попала в аварию, быстро облетело «Большие надежды». Я сочинила историю, будто она упала в камин, и попросила Пипа приехать и сымпровизировать сцену ее смерти. Он расстроился, но это давало ему хороший повод вернуться в Сатис-хаус по случаю инцидента с печами для обжига извести. Хэвишем с Пипом вместе обсудили эту проблему, и, когда они были готовы, я попрощалась и покинула комнату. Я ждала снаружи с тяжелым сердцем и вся сжалась, когда послышался крик и из-под двери ударил оранжевый свет. Я услышала ругань Пипа, затем удары и крики, когда он сбивал пламя своим плащом. Стиснув зубы, я зашагала прочь. Боль утраты разрывала мне сердце. Моя наставница была властной и порой невыносимой, но она защищала меня и хорошо меня обучила. Я буду помнить ее до конца своих дней.