Александр Лонс - Флэшбэк - flashback

Вернемся к Интернету — до сих пор никто не доказал, что зависимость от Всемирной Сети — есть зло. Те случаи, которые иногда становятся известны — это случаи отдельные, незакономерные. Ну, сошел кто-то с ума, сидя за компьютером. Так этот индивид все равно бы свихнулся, но сидя, например, у телевизора. Или читая газету, или смотря в окно, или разговаривая с соседом, или занимаясь игрой в покер.

Зависимость бывает от всего того, что доставляет удобство и приносит удовольствие. Список можете написать сами, но список получится очень длинным, можно не сомневаться. Что-то безусловно вредно, а что-то явно полезно. Хотя можно, конечно, рассуждать о том, что вредно вообще все, что приятно, есть такая точка зрения. Вон некоторые монахи так и считают. Но там тоже свои трудности, нам с вами незнакомые…

Так какая зависимость опасна? Что же вредно? А то, что разрушительно для вашего здоровья, и там где эта опасность доказана. Так курить — безусловно вредно, ибо частицы дыма не выводятся из легких никогда, обладают мутагенными свойствами и вызывают рак. Это — доказано. Пить много алкоголя — вредно, ибо алкоголь разрушает печень и мозг. Это — доказано. Наркотики вредны по тем же причинам, что не только доказано, но и дураку ясно. А вот зависимости психологические, не вызывающие разрушения организма — не вредны. Полезны даже, поскольку замещают собой пристрастия действительно опасные для человеческого тела.

Поэтому — друзья, плюйте на всякие глупые рекомендации! Сидите за компьютером, сколько влезет, только за LCD-монитором и периодически разминайте плечи. Читайте — сколько угодно, только давайте отдыхать своим глазам. Трахайтесь сколько можете и с кем хотите, только предохраняйтесь и не забывайте про личную гигиену. А уж Интернет-зависимость, это миф, и глупость, призванная обеспечить безбедное существование психологам и психотерапевтам.

Надо быть просто сильным и уметь управлять собой. Нужно быть человеком.

…Элегантная тридцатидвухлетняя шатенка, с которой Алекс сидел за одним столиком, смотрелась сильно моложе своих законных лет, но, похоже, была весьма чем-то расстроена. Ее красивое лицо выглядело усталым, взгляд умных, широко поставленных стально-серых глаз казался потухшим, а умело наложенный макияж не мог ничего этого скрыть. Всегда очаровательная, молодая и чертовски умная, никогда не отступающая перед очевидным противником, владеющая огромной силой, вполне сопоставимой с силой мифических героев древности, она не терпела слова «никогда», хотя часто его использовала.

Как известно, только настоящие друзья могли бы написать отдельную книгу о тебе с твоими же собственными комментариями. Так вот — они были настоящими друзьями, и вполне могли бы написать книги друг о друге. Хотя — почему могли бы? Алекс уже написал, за что до сих пор огребал плюхи от своей подруги, когда у той возникало соответствующее настроение. Они смотрели друг на друга, вспоминали старые истории и говорили о настоящем. В их головах бродили фразы, подслушанные из их же прошлого. «Ты надела очередную маску, через которую исследуешь мои мысли?»; «я была приторной и пряной, как избыток специй»; «как ты не понимаешь — все осталось в прошлом!» и «любви нет, есть только одиночество, а если и есть, то это ни что иное, как яд, который медленно отравляет жизнь». Он смотрел на нее, и видел ту, которую так хорошо помнил, но он видел лишь маску, желание скрыть от окружающих жестокую железную душу, и не верил, что эти холод и нескрываемая жесткость естественны и натуральны. Он думал, что это всего лишь такая игра, оковы образа, что еще сильнее показывало, насколько глубоко он не понимал сидящего перед ним человека. Воспоминания различной давности не позволяли ему бросить трезвый взгляд и понять, что человек ведом совсем не теми мотивами, которые приписывались ему раньше. На ее месте мог быть кто угодно, но схема восприятия оставалась бы для него неизменной. Он все равно не поверил бы, что два года, даже один месяц может кардинально опрокинуть весь внутренний мир того, кого он знал уже около семи лет.

Кафе на Невском. Небольшое, уютное и какое-то домашнее. Запах свежей выпечки, салатов и фруктов. Тихая приятная музыка. Они подслушивали разговоры за соседними столиками, где все говорили о том, в кого влюблены и как, о лучших друзьях, про чей-то день рождения, про начальство. Кто-то болтал о новых шторах в гостиной, о последних комедиях и недавно купленных кедах. А они за своим столиком говорили о чужом и собственном сексе, о наркотиках, о деньгах, об инвестициях, снова о сексе и о мордобое. Они говорили об этом постоянно. Они сидели друг напротив друга, а за их спинами была «ширма» из шикарной живой зелени — просто зеленые растения с широкими листьями, которые скрывали от любопытных соседей и таили от ненужного внимания общего зала тех, кто искал для себя уединения. Они пришли сюда просто так: отдохнуть, поболтать, посплетничать, пооткровенничать, как это любят делать старые друзья, знакомые многие годы. На столе, в широких рюмках на изящных тонких ножках, прозрачная, чуть густоватая жидкость, слегка обжигающая горло — они заказали мартини, поскольку оба его любили. Потом они говорили обо всем подряд: о погоде, о том, что уже пора покупать обнову на лето; о работе — которая давно уже их не интересовала; о смешных ситуациях в своей жизни, обо всем на свете… Он не знал, что скажет ей сегодня, и нервничал, поэтому говорил быстро, сбиваясь, а временами, когда она переспрашивала его о чем-то, он не отвечал вообще. Часто он подолгу молчал и смотрел в ее лицо, в глаза, которые всегда все замечают, и от которых он никогда не мог что-либо скрыть. Губы, привлекающие внимание давно заученной улыбкой, красивой, иногда немного холодной, но всегда отработанной до автоматизма. Он слушал ее голос, не слова, а именно голос, этот приятный, хорошо поставленный и давно знакомый голос, который, как ему казалось, не мог его обмануть.

— Может, все-таки расскажешь, что с тобой? — привычно спросил Алекс. Он вечно у всех спрашивал, как кто себя чувствует и ощущает, а потом долго выслушивал чужие исповеди, без которых, вообще-то, мог бы и обойтись. Но сейчас ему повезло — его собеседница была немногословна, поскольку хорошо его знала.

— У меня — все отлично. Мой благоверный сейчас в рейсе, скоро вернется — бабла привезет. Машину недавно сменили. Дачу думаем покупать под Волховом…

— Молодцы! — неискренне обрадовался он. — Но я что-то особой радости в твоем голосе не слышу. Не ощущаю как-то.

Только сейчас Алекс со всей определенностью понял, что до сих пор хочет эту женщину, и многое отдал бы за возможность оказаться в одной постели с ней. И еще он неожиданно осознал, что все его простудные симптомы как-то незаметно исчезли и больше уже не беспокоят.