Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

Оформление документов оказалось процедурой предельно забюрократизированной, пройти этот путь самостоятельно Памела и Себастьян никогда не сумели бы. Слава богу, все взяла на себя русская посредническая фирма, и, хотя Басс был уверен, что большая часть заплаченных ими денег ушла на взятки чиновникам и какие-то не очень, возможно, законные юридические процедуры, но сделано все было — надо отдать должное — достаточно быстро. За девочкой, которую в России звали Еленой Петровной Ершовой, Себастьян ездил один, без жены, готовившей дом к приему ребенка.

Он привез с собой подарки — как же без них? — и, когда Леночку привели в кабинет директрисы детского дома, до тошноты приторной Ларисы Авдеевны, Себастьян достал из пакета огромного белого доброго Годзилу с черными глазами, такими же, как у Лены, только стеклянными, пустыми и холодными. Девочка, никогда в жизни не видевшая таких дорогих игрушек, не удостоила подарок даже взглядом, она прошла через всю комнату, глядя только на Себастьяна, уткнулась носом ему в колени, обняла за ноги и сказала:

«Папа».

Себастьян знал к тому времени немало русских слов — две сотни наверняка, — но сразу все забыл, он только и смог взять девочку на руки, прижать к себе и почувствовать, как быстро бьется ее сердце…

«Леночка очень привязчивая, — то ли с неодобрением, то ли со скрытым намеком сказала директриса. — Вы уж ее любите, не обижайте, а то ведь»…

Когда Себастьян вернулся с Элен в Хадсон, Памела ждала их на вокзале, муж нес девочку на руках, потому что она уснула по дороге из Нью-Йорка. Он передал ребенка жене, и Элен — Себастьян стал называть ее на свой манер, как только они пересекли границу России, — не проснувшись, обняла Памелу за шею, потерлась о нее носом и что-то пробормотала.

«Мне послышалось, — спросила Памела, — или она назвала меня мамой?»

«А как ей еще тебя называть, милая?» — улыбнулся Себастьян и полез обратно в вагон — за вещами.

Себастьяну нужно было время, чтобы подготовиться к разговору: Фиону он не видел почти три года, расстались они тогда без сожаления, оба были уверены, что больше не увидятся — им стали не нужны эти встречи, и с какими словами обратиться сейчас к бывшей любовнице, Себастьян не знал, всякое слово могло оказаться деструктивным, разговора не получится, и к какому врачу тогда обращаться, он не имел ни малейшего представления.

Утром по дороге на работу Себастьян отвез Элен в детский сад, убедился, что синяк под лопаткой невозможно заметить, если не снять с девочки обтягивающего платьица, и в фирме, уже сидя за компьютером, продолжал думать о том, что скажет Фионе и поймет ли она его правильно.

В одиннадцать, будто что-то подтолкнуло его изнутри, Себастьян набрал номер телефона, который, как оказалось, прекрасно помнил, и, услышав знакомое «Это доктор Беннетт», произнес:

— Фиона, это Себастьян, извини, что я тебя беспокою…

— Господи, Басс! — отозвалась доктор Беннетт с такой откровенной радостью, что Себастьяну стало не по себе: неужели он ошибся, неужели их встречи были для Фионы гораздо важнее, чем она старалась изобразить? — Басс, я так рада тебя слышать!

И сразу, без перехода, очень серьезным, даже отчужденным голосом:

— Извини, я сейчас занята, перезвоню тебе, как только освобожусь.

Трубку Фиона положила, не дожидаясь ответа.

Себастьяну пришлось два часа — до самого обеда — мучить себя вопросом: позвонит или нет? И что делать, если не позвонит?

Звонок раздался ровно в час, и на этот раз голос у Фионы был в меру приветлив, в меру заинтересован и в меру отстранен:

— У тебя ко мне дело, верно?

— Д-да, — отозвался Себастьян, — именно дело. Фиона, понимаешь, у нас с Пам…

— Давай, — прервала его доктор Беннетт, — встретимся в кафе «Джорди», это напротив клиники, у меня будет сорок минут времени, и ты все объяснишь.

— Когда?

— Я там буду через пять минут.

— Я не успею раньше чем за…

— Ты все еще в «Орионе»? Значит, двадцати минут тебе достаточно.

Себастьян не сказал бы, что за прошедшие годы Фиона сильно похорошела. Она стала строже, она иначе теперь смотрела, она вообще стала другим человеком, к которому невозможно было применить прежние понятия о красоте. Все, что думал раньше Себастьян о Фионе, не имело отношения к этой женщине, уверенной в себе, смотревшей на него скорее с медицинским любопытством, нежели с женским интересом. «Но ведь она действительно была рада меня услышать», — сказал себе Себастьян и подумал, что, возможно, сильно ошибся.

Они заняли столик у окна, Фиона только кивнула официанту, и он сразу принес обоим по стакану апельсинового сока, яичницу с беконом и черный кофе с лимонной долькой.

— Я здесь каждый день обедаю, — сказала Фиона, — мои вкусы хорошо известны… Рассказывай, не теряй времени. Что случилось? С тобой или с Памелой?

Чтобы рассказать с самого начала историю об удочерении девочки из России, Себастьяну понадобилось больше времени, чем он рассчитывал, и когда он лишь подошел к сути разговора, часы показали два, Фиона слегка покачала головой, пришлось прекратить дозволенные речи.

— Ты торопишься, — огорченно сказал Себастьян, — а я еще не добрался до главного.

— Главное ты уже сказал, — мягко произнесла Фиона. — Главное: вы с Памелой счастливы друг с другом и с этой девочкой. Остальное менее существенно.

— Тебе нужно идти?

— Неважно. Рассказывай, что случилось с Элен. Наверняка не с вами. Итак?

— Недели полторы назад Пам обнаружила на левой руке Элен довольно большой кровоподтек. Мы спросили ее: «Кто — то ударил тебя в детском саду?» — «Нет», — ответила она, и мы не стали допытываться. Через пару дней синяк пожелтел, как положено, и исчез. А на следующий день вечером я увидел кровоподтек у Элен на ноге, там, где сама она заметить его не могла. И на этот раз девочка утверждала, что ни в саду, ни на улице никто ее пальцем не тронул. Этот синяк через несколько дней прошел так же, как и первый. А вчера появился третий — под левой лопаткой, — и мы с Пам решили…

— Да, я понимаю, — задумчиво сказала Фиона. — Если Элен никто не бил, то это может быть болезнью крови. Нужно обратиться к врачу, а вы боитесь это сделать, потому что анализы могут оказаться хорошими. Если Элен здорова, значит, кто-то ее все-таки ударил, и врач обязан сообщить об этом в полицию…

Себастьян кивал головой, он не хотел слышать того, что говорила Фиона, он и Памела думали об этом дни и ночи, он надеялся, что Фиона сделает иной вывод, она всегда находила неординарные решения, почему сейчас мысль ее двигалась по той же колее, из которой не выбраться?

— А если учесть, что не так давно осудили уже вторую женщину, убившую приемного ребенка из России, — продолжала Фиона, не замечая волнения Себастьяна, — то легко представить, чем все это может обернуться для вас с Памелой.