Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

«Подумать только, бить трехлетнюю девочку! Беззащитное создание! Но вы все же обратились в полицию?»

«Это мой долг, — твердо сказала миссис Бакли. — Но семейка скрылась в неизвестном направлении. Девочку они увезли с собой…»

«Можно ли назвать это похищением?»

«В полиции так и квалифицируют! Объявлен федеральный розыск, и они, конечно, не скроются от правосудия, но больше всего меня беспокоит, как бы эта парочка не сделала чего-нибудь с бедной девочкой… Я надеюсь, что ваши радиослушатели…»

«Да, конечно! Господа, слушайте внимательно! Если вы увидите или услышите что-то, позволяющее пролить свет и найти… Полиция и органы опеки ищут девочку трех лет, со светлыми волосами, заплетенными в две косички, глаза карие, лицо чуть удлиненное, откликается на имя Элен, одета в…»

«Не надо, — перебила миссис Бакли, — они могли ее переодеть, вы только запутаете людей…»

«Да, верно. С девочкой двое взрослых…»

Памела справилась, наконец, с непокорной дверцей и вывалилась из машины, а Себастьян не мог не только пошевелиться, но и думать не мог тоже, вообще ничего не мог, только смотреть — похоже, и Лоусон находился в таком же состоянии, оба были загипнотизированы мельканием изображений, сменой фигур, частота совпадала, должно быть, с какими-то внутренними ритмами организма, так мелькание цветов на экране телевизора доводит некоторых людей до тяжелых приступов, в том числе эпилептических, Себастьян чувствовал, что ноги у него становятся ватными, голова — тяжелой, а пальцы вцепились в спинку кресла с такой силой, что фаланги готовы были сломаться от мышечного напряжения.

Все кончилось в тот момент, когда Себастьян начал терять сознание, и перед глазами вместо сменявших друг друга Элен и рыжеволосой женщины возникли и начали расплываться разноцветные круги — быстрее и быстрее, и быстрее…

Все.

— Папа, — сказала Элен, — что с мамой? Маме плохо?

Себастьян открыл глаза и встретился взглядом с девочкой. Взгляд был беспокойным. Обычная девочка. Обычная.

По радио передавали музыку. Лоусона за рулем не было.

— Сейчас, — пробормотал Себастьян, — сейчас, дорогая. Наверно, маму укачало, мы ехали слишком быстро.

Он вышел из машины и увидел Лоусона — детектив стоял, согнувшись, на обочине спиной к шоссе. Памела сидела в сухой траве, прижав ноги к подбородку. Себастьян сбежал с насыпи, к брюкам сразу прицепились десятки приставучих колючек, он подошел к жене, присел рядом, обнял за плечи, она вся дрожала, и голос дрожал от напряжения, когда она спросила:

— Это… Это теперь всегда так будет?

— Не знаю, — признался Себастьян. — Пока все закончилось. Успокойся.

— Закончилось? — с горечью сказала Памела. — Кто там, в машине? Кто остался? Эта женщина?

— Элен. Наша Элен. Ей нужна ты, она спрашивает тебя, вставай, надо ехать.

Памела тяжело поднялась, опираясь на его руку, и они пошли к дороге. Притормозила красная «хонда», и из окна выглянула дородная женщина средних лет.

— Вам нужна помощь? — прокричала она визгливым неприятным голосом.

— Нет, спасибо, — сказал Себастьян.

— Как знаете, — сказала женщина, и «хонда» умчалась.

Лоусон, будто ничего не произошло, сидел на водительском месте, руки на рулевом колесе, нетерпение во взгляде — чего, мол, вы ждете, надо ехать, садитесь скорее.

— Я сяду рядом с Элен, — предложил Себастьян Памеле, — а ты на переднее сиденье.

Не отвечая, Памела открыла переднюю дверцу. Себастьян опустился на сиденье рядом с девочкой, и Элен сразу прижалась к нему, Себастьян обнял дочь, спросил:

— Ты хорошо себя чувствуешь?

— Я пить хочу, — заявила Элен.

Себастьян налил кока-колу в одноразовый стаканчик, и Элен пила маленькими глоточками, она так любила, это была обычная Элен, к которой он привык, она или совсем уже забыла о том, что происходило минуту назад, или вовсе этого не помнила.

Лоусон тем временем свернул с шоссе на двухрядную дорогу, Себастьяну показался странным выбор маршрута, но спрашивать детектива не было никакого желания: в конце концов, все пути вели в Нью-Йорк.

— Дорогая, — сказал Себастьян тихо, — ты спала, тебе, наверно, что-нибудь снилось?

— Я не спала, — покачала головой девочка. — Мы с Элен играли в прятки.

— С… кем?

— С Элен, — спокойно повторила девочка. — Она сказала мне, что это нечестно. Почему? Я же не нарочно.

— Дорогая, — сказал Себастьян, — иногда ты говоришь очень непонятно. Тебе кажется, что я понимаю, а я… Ты играла в прятки с Элен?

— Ну, я же сказала…

— Элен — это кто?

— Ты не знаешь? — удивилась девочка. — Элен — моя подружка. Только она взрослая. Так придумалось.

— А… Ты хочешь сказать, что это твоя фантазия? На самом деле нет никакой взрослой Элен?

— Есть, конечно! Как ты не понимаешь, папа? И Микки есть, и Большой Зеленый Годзилла…

— Кто? — вырвалось у Себастьяна.

— Ну, папа! Годзилла — это такое зеленое страшилище, большое, но доброе, я точно знаю, потому что…

Элен замолчала, глядя на темное пятнышко на спинке — переднего сиденья. Себастьян подумал, что сейчас большое доброе зеленое страшилище может оказаться рядом с ним, и ничего он с этим не поделает, и как это физически возможно, если Годзилла — судя по словам Элен — гораздо больше девочки, есть же закон сохранения массы или энергии, или еще чего-то, не может такого быть, невозможно, не надо, не надо, пожалуйста…

Ничего и не происходило — Элен сосредоточенно смотрела то ли перед собой, то ли внутрь себя, Памела, если и слышала их диалог, не обернулась и делала вид, что ничто, происходящее на заднем сиденье, ее не интересует, а Лоусон свернул еще раз, въехал на сонную улицу небольшого городка, где редкие машины ехали навстречу так медленно, будто участвовали в съемках фильма о ленивых водителях. Себастьян опять подумал о том, что Лоусон выбирает странные дороги… Он разглядел впереди стандартное серое двухэтажное здание с надписью…

— Лоусон, — резко сказал он. — Остановите, пожалуйста.

Машина продолжала двигаться, детектив даже немного прибавил скорость.

— Остановите! — крикнул Себастьян. — Элен плохо. Вы слышали, что она сказала о Годзилле? Сейчас она вас…

Лоусон поднял, наконец, взгляд и посмотрел в зеркальце. Увидел он в нем бешеные от страха и неожиданного жгучего ощущения ненависти глаза Себастьяна, интерпретировал этот взгляд по-своему и, резко свернув к тротуару, остановил машину. До отделения полиции оставалось два квартала.

— Помогите, Лоусон! — крикнул Себастьян, выскочил из машины и, быстро ее обежав, оказался на стороне водителя. — Помогите, слышите?

Лоусон открыл дверцу и, прежде чем выйти, все-таки оглянулся — боялся, что увидит страшное, может, того самого Годзиллу, о котором (он слышал это своими ушами!) говорила сумасшедшая девчонка. Увидел он, однако, испуганного ребенка и хотел сказать Себастьяну, чтобы тот не дурил, не нужно паниковать, сейчас все будет хорошо. Но ничего произнести Лоусон не успел: Себастьян выбросил вперед правую ногу и пнул детектива по копчику так, что Лоусон лбом ударился о капот машины, вскрикнул, повалился на бок и встал бы сразу, потому что был, в отличие от Себастьяна, тренирован на неожиданности, но Себастьян уже сидел за рулем, уже надавил на педаль газа, уже захлопнул дверцу, и машина рванулась вперед с визгом недорезанного поросенка, а в зеркальце Себастьян увидел только, как Лоусон перекатился на бок и застыл, то ли получив еще один удар — на этот раз бампером автомобиля, — то ли решив, что жизнь дороже.