Павел Амнуэль - Что там, за дверью?

И еще…

Себастьян поднес к глазам ладони и испугался так, что сердце сорвалось с полки, на которой лежало, и ухнуло в пустоту, и падало, падало, и ничто не могло его остановить, оно остановится само, перестанет биться, но тогда остановится все, и жизнь остановится тоже, и, возможно, он станет, наконец, самим собой, вернется в ту минуту, когда Памела впервые показала ему странный кровоподтек на плече Элен, а он…

— Эй, — сказал Форестер, — что с вами?

— Я… — Себастьян протянул физику свои руки — морщинистые руки много пожившего человека. — Почему…

— А, — улыбнулся Форестер. — Вам шестьдесят три, верно?

— Тридцать два, — поправил Себастьян, продолжая рассматривать свои пальцы.

— Вот оно что, — задумчиво произнес физик. — Понимаю. Вам страшно? Успокойтесь, дорогой Себастьян. Если вы посидите спокойно, пока ваша жена заканчивает уборку, если вы закроете глаза и попробуете вспомнить, я уверен, что у вас это получится. Я говорил вам, что у вас очень простые частотные характеристики? Значит, должно получиться. Спокойно. Все хорошо. Закройте глаза…

Гипноз. Голос Форестера не то чтобы усыплял, сна у Себастьяна не было ни в одном глазу, напротив, с каждым словом физика он ощущал все возраставшую бодрость, перестало болеть колено, мучившее его который год, и привычная боль в правом боку тоже отпустила или он перестал ее замечать, но ее и раньше не было, а потом она появилась, и ему казалось, что была всегда, давно, много лет… сколько же… неважно, он чувствовал себя прекрасно, однако, пытаясь вспомнить, видел лишь серый туман, будто у него совсем не было прошлого, но он же был когда-то ребенком, он был…

Себастьян попытался раздвинуть руками плотную стену тумана, он начал различать тени, расположенные позади серого занавеса, еще небольшое усилие…

…Он вспомнил себя в пятом классе, как они с Эдвином пролезли в дыру в заборе и оказались на военной базе, там стояли длинные черные машины на гусеничном ходу, боевой робот сразу повернул в их сторону широкий раструб излучателя, что-то ярко заблестело, и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Мартином полезли зимой в Гудзон купаться, вода оказалась ледяная, непригодная не только для плавания, но вообще для жизни, и Мартин сразу пошел ко дну, он прекрасно плавал, но ногу свело судорогой, и Себастьян забыл о себе, вода показалась ему теплой, даже горячей, он тащил друга, а тот упирался, хотел, видимо, утонуть, и Себастьян не понимал, почему бы ему не исполнить это желание, если человек хочет, но он все-таки вытащил Мартина из воды и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Джой вышли из школы позже всех, потому что, спрятавшись за портьерой в классе, целовались и тискали друг друга, в школьном дворе уже никого не было, и он испугался — не за себя, а за девочку, — и, конечно, сразу началось: один зеленый появился из дальних ворот, другой, без головы и, кажется, без одного щупальца, — спускался по стене с третьего этажа, он закричал, прикрыл Джой своим телом, а зеленые захохотали и…

…Он вспомнил, как в пятом классе они с Крисом хотели купить в лавке Монти бутылку вермута, но старик сильно на них накричал, а потом позвонил родителям, и отец…

…И еще он вспомнил, как в пятом классе они с… И еще… В пятом классе средней школы… начального колледжа… переходной группы…

День был один и тот же. И даже час.

Разными были воспоминания. Разными были друзья. Подруги. Школы. Небо и облака.

Разными были миры.

Сколько жизней он прожил в свои тридцать два года?

Тридцать два? Почему тридцать два? Сейчас ему шестьдесят три, а в тридцать два он был…

Он развелся с Джой… вернулся со станции на Хароне, разбитый, но живой, и дал себе слово… начал работать в компьютерной фирме «Вериго», где ему сразу положили зарплату… мирно прозябал, раздавая сегретто в ресторанах Флориды… разбился в челноке, когда летел из Бостона в Монтевидео, и полгода лежал в гипсе, когда его жена… у их с Памелой приемной дочери Элен вдруг обнаружился на плече кровоподтек, и его знакомая, врач Фиона…

— Стоп! — сказал незнакомый голос, такой высокий, что можно было подумать, будто говорит маленький ребенок, хотя Себастьян точно знал, что это голос мужчины средних лет, которого звали… нет, голос незнакомый… а мужчину звали…

— Вы меня слышите, Себастьян? Вы меня слышите? Вы слышите меня? — бубнил Форестер над самым его ухом, и Себастьян открыл глаза, не вполне понимая, где находится, что случилось и почему нужно сто раз повторять одно и то же, он прекрасно слышит, не надо…

— Не надо, — сказал Себастьян.

Он сидел в глубоком кожаном кресле, положив руки на подлокотники, а перед ним на краешке стола сидел Форестер, вертел в руке плюшевую игрушку — маленького монстра Годзиллу, — болтал ногой и смотрел на Себастьяна так, как смотрел бы на шкалу прибора, показывающего напряжение, или на экран компьютера с оцифрованными результатами последнего эксперимента по корреляции эвереттовских склеек…

— Что такое эвереттовские склейки? — спросил Себастьян.

Форестер перестал болтать ногой.

— Что? — спросил он. — Откуда вам известно о склейках? Вы что-нибудь о них читали? Вроде бы я в своих объяснениях до этого еще не добрался…

— Не знаю, — Себастьян потер переносицу. — Вы так на меня смотрели…

Форестер пожал плечами.

И тут Себастьян вспомнил.

— Господи! — он вскочил на ноги и с трудом удержал равновесие. Форестер толкнул его в грудь, и Себастьян упал в кресло, чувствуя, что тонет, не он, а эта кожаная лодка, в которой он оказался, неудержимо тонет в океане, качаясь и набирая воду…

— Где? — вскричал Себастьян. — Памела? Элен? Полиция? Репортеры?

— Вот, — спокойно произнес Форестер. — Пожалуй, на этот раз все-таки я правильно выбрал частоту. Давайте проверим?

— Что?

— Мы с вами говорили — с вами и вашей женой, — в маленькой комнате в вашем доме в Хадсоне? Потом вышли к гостиную, за окном собралась толпа репортеров, на улице стояла полицейская машина, в дверь позвонил сержант, сказал, что принес повестку…

— Да, но…

— Да? Точно?

— Да. А потом я пошел с Пам к себе в кабинет, там были вы…

— Наконец-то! Как вы меня напугали, я думал, что не смогу синхронизовать…

— Где Пам?

— Почему вы не спрашивате, где вы сами?

— Я вижу… Это ваша лаборатория в университете. Как я…

— Да, это лаборатория. Я привез вас сюда из вашего дома, но вы этого, естественно, не помните, потому что это было на другой ветви Мультиверса.

— Другой ветви…

— Послушайте, Себастьян, вы должны четко понимать, что происходит, иначе у нас ничего не получится. Когда я теряю частоту, выйти на ту ветвь, которая нужна, очень трудно… Я даже не уверен, что вообще возможно, но сделаю, конечно, все, что от меня зависит.