Дэниел Худ - Пир попрошаек

— Мне нужны твои ключи, Геллус.

Геллус тотчас же отцепил от пояса связку ключей и передал госпоже Присциан.

— Мы идем в склеп и пробудем там какое-то время. Кто бы ни спрашивал — меня нет дома.

Слуга кивнул и вернулся к прерванному занятию — он засыпал в печь уголь. Позади печи обнаружилась дверь — госпожа Присциан отперла ее одним из ключей связки. Затем она зажгла фонарь и стала спускаться по лестнице, начинавшейся прямо за дверью.

Лайам шел за вдовой, придерживаясь одной рукой за холодный камень стены. Лестница была узкая и крутая. Кроме того, чтобы не стукаться головой о потолок, ему приходилось пригибаться. В итоге они попали в самую обыкновенную кладовую, заставленную множеством ящиков, корзин и бочонков. Госпожа Присциан направилась прямиком в дальний ее угол. Там находилась старинная дубовая дверь с закругленным верхом, к которой спускались еще три небольшие ступеньки. Хозяйка безошибочно выбрала из связки нужный ключ, вставила его в большой висячий замок и повернула. Тот открылся совершенно беззвучно.

Госпожа Присциан толкнула дверь, петли едва слышно скрипнули. За ней обнаружилось тесное помещение, дальний конец которого перегораживала железная решетка, а в стенах слева и справа угадывались ниши небольшого размера. В одной из них стояли два фонаря с отражателями. Вдова засветила их и вручила своим спутникам.

Внезапно из-за решетки дохнуло холодом, и Лайам вздрогнул. Но госпожа Присциан не обратила никакого внимания на сквозняк. Она деловито отперла замок, вмонтированный в решетку, и, повернувшись к мужчинам, сказала:

— Вряд ли мне стоит напоминать, господа, что мы вступаем туда, где лежат мои предки.

— Да, конечно, — сказал эдил и склонил голову. Лайам последовал примеру приятеля.

Сочтя поведение спутников достаточно уважительным, вдова толкнула решетку и жестом пригласила их следовать за собой. Склеп представлял собой искусственную пещеру, вырубленную в толще скалы. В центральной ее части стояли пять больших саркофагов. Но внимание Лайама прежде всего привлек свет, проникавший в помещение откуда-то слева. Почтительно сцепив руки за спиной, он обошел саркофаги и замер, увидев море.

Стена, на которую он смотрел, имела пять углублений. В четырех из них располагались саркофаги поменьше, чем-то напоминавшие матросские рундуки, а пятое — срединное — было сквозным и выводило к небольшому балкону. Лайам прошел на балкон и встал, опершись о перила руками. В лицо ему ударил холодный морской ветер.

Сверху над ним нависал сильно выдающийся вперед скальный уступ, далеко внизу бушевали волны. Перегнувшись через перила, Лайам увидел, что скала отвесно обрывается в воду. «Отсюда в склеп не пробраться», — решил он.

— Таково было желание нашего пращура, — сказала негромко вдова. — Он хотел ощущать близость моря и после смерти. Мой отец также часто приходил сюда любоваться на корабли, хотя, конечно, с востока их прибывало не так уж много.

Лайам кивнул и вернулся в пещеру.

Госпожа Присциан дотронулась до саркофага, установленного напротив выхода к морю, и прошептала:

— Первый из Присцианов…

Она провела пальцем по каменной руке изваяния, выступавшего из плиты, покрывающей саркофаг, и изображавшего лежащего на спине человека, потом положила ладонь на каменную грудь своего предка. Там темнело что-то вроде обломанной булавы, какой-то шипастый шар, насаженный на короткую рукоять.

— Это оружие, с которым он вернулся с войны, — пояснила вдова. — Оно всегда здесь лежало, сколько я себя помню.

Барельеф был сработан весьма искусно, хотя и пострадал от морского воздуха, веками его овевавшего. Лайам едва удержался от желания поднести фонарь к лицу статуи — он догадывался, что госпожа Присциан вряд ли отнесется к этой вольности с пониманием.

Помолчав какое-то время, вдова сказала:

— А это — Эйрин, — она повела фонарем в сторону саркофага, стоящего рядом. Тот уже ни в какой мере не походил на матросский рундук, и барельеф на его крышке был гораздо крупнее — никак не менее восьми футов в длину. Человек, высеченный из камня, обладал массивным телосложением, широкой грудью, а кисти рук его казались просто огромными.

— Камень лежал здесь, — сказала госпожа Присциан, и на этот раз Лайам все-таки поднял фонарь и придвинулся к саркофагу, чтобы все как следует рассмотреть. Грудь изваяния крест-накрест пересекали неглубокие желобки — примерно в дюйм шириной. Там, где они сходились, имелось внушительное углубление — дюйма в три в поперечнике, и Лайам едва удержался, чтоб не присвистнуть.

«Если эта выемка отвечает размерам камня, то он и вправду огромен».

Передвинув фонарь, Лайам вгляделся в лицо статуи. Если оно имело какое-то сходство с обликом настоящего Эйрина, то тот при жизни выглядел довольно свирепо. Тонкие губы плотно сжаты, нос явно сломан. Открытые глаза не казались слепыми, как у большинства изваяний подобного рода — нет, каменный Эйрин словно сверлил яростным взглядом свод усыпальницы. Лайам не стал заглядывать в каменные зрачки.

— Вчера вечером я сама вернула камень на место, — сказала госпожа Присциан.

Лайам вложил в углубление руку. Пальцы мгновенно сделались влажными. Он быстро отдернул руку и вытер их о штаны. Его не удивило, что в ямке скопилась влага. Странным было другое — все остальное в пещере выглядело на удивление сухим. Лайам ожидал найти воздух склепа затхлым, тяжелым, с примесью запаха разложившейся плоти. Но здесь лишь слегка попахивало плесенью и морской солью — больше ничем.

— А потом вы заперли усыпальницу?

— Да, — тон госпожи Присциан не оставлял никаких сомнений в том, что она действительно это сделала.

— И передали ключи Геллусу?

— Нет, — так же твердо сказала вдова. — Геллус покинул дом вчера вечером, после того как накрыл стол к ужину. Он ушел к своему брату — на предпраздничную пирушку. Я запирала замки своими ключами — они всю ночь пролежали в моей спальне, и сейчас там лежат.

— А что с дверьми, ведущими в дом вашей племянницы? — спросил Кессиас, указав на дальний конец усыпальницы, где виднелась вторая железная решетка — точно такая же, как та, через какую они вошли.

— Там тоже закрыто. Ключи от того входа есть только у Геллуса и у меня, — сказала вдова, встряхнув для наглядности связку.

Лайам вопросительно взглянул на Кессиаса, тот пожал плечами, и мужчины двинулись в глубь пещеры. Решетка распахнулась, как только Лайам потянул ее на себя.

Глаза госпожи Присциан округлились, а губы сжались в тонкую линию, придав ей сходство с надгробным изваянием Эйрина.

— Я не отпирала ее много лет! — прошептало она. — Я в этом совершенно уверена.

Лайам опять посмотрел на Кессиаса, и тот снова пожал плечами.