Дэниел Худ - Пир попрошаек

Он слышал, как Грантайре спросила:

— Вы знаете, кто это сделал?

И слышал, как в ответ прозвучало язвительно-горькое:

— Спросите у Ренфорда.

Убийцы действовали чрезвычайно жестоко. Один мертвец валялся под самой стеной, словно его отбросила туда страшная сила. У него не хватало нижней половины лица. Руку второго нищего все та же сила выкрутила, как тряпку, — в двух местах наружу торчали белые обломки костей. Несчастный лежал лицом вниз, и под шапкой слипшихся от крови волос угадывался глубокий пролом. Матушка Джеф загораживала от Лайама третье тело, но и увиденного было достаточно, чтобы подметить одну странность…

— Кто-нибудь может сказать, как все это случилось? Свидетелей нет? — Лайам выпрямился и жестом попросил матушку Джеф посторониться. Та молча повиновалась.

— Нет, — кратко ответил эдил. Лайам знал, что прячется в этой краткости. Квестор, какого черта вы выкобениваетесь? Нам обоим и так ясно, чьих это рук дело! Но Кессиас все-таки счел нужным добавить: — Их забили дубинками.

Лайам покачал головой.

— Я так не думаю…

Он закрыл глаза, стараясь припомнить уроки полевой хирургии. Залитая кровью палатка, ужасные инструменты, жуткие крики раненых, характерные раны…

Лицо третьего нищего также было разбито страшным ударом.

— Похоже, все эти раны нанесены одним орудием. Булавой или шипастым шаром на цепи — моргенштерном. Зачем пускать в ход моргенштерн там, где хватит ножа? — Он задал вопрос самому себе, хотя и произнес его вслух. Матушка Джеф тронула Лайама за руку.

— Откуда вы это узнали?

Вопрос был задан сочувственным тоном. «Конечно, она ведь не знает, что я повинен в гибели этих несчастных…»

— Такие раны… Вмятины… Они слишком аккуратные, слишком глубокие и очень правильной формы. Опять же, вокруг видны следы от шипов. Дубинки калечат не так.

— Булавами, моргенштернами или трехмачтовыми кораблями — мне безразлично, чем именно убили этих несчастных, — с явной неприязнью сказал эдил. — Меня интересуют только две вещи — кто это сделал и где его отыскать?

Лайам на пару коротких мгновений забыл и о Кессиасе, и о мертвецах. Он сосредоточенно думал. Ему сегодня уже приходила на ум булава, когда… когда он готовился к драке с Окхэмом в склепе…

— Присцианы… — пробормотал Лайам. Ему ярко представился шипастый шар, лежавший на самом древнем из саркофагов. «Ну так и что же? — спросил он себя. — Уж не подозреваешь ли ты, что сама госпожа Присциан, вооружившись этой штуковиной, так основательно отделала этих несчастных?» Шутка не удалась. И вообще, переулок, залитый кровью, к шуткам располагал очень мало.

— А ведь этих троих убили точно так же, как и того бедолагу, — сказала вдруг матушка Джеф, обращаясь к эдилу. Лайам встрепенулся, заметив, что Кессиас согласно кивнул.

— Какого еще бедолагу? — спросил он и тут же сам понял какого. — Нищего, убитого прошлой ночью? — Слабая искра догадки загорелась в его мозгу.

— Да, — отозвалась матушка Джеф, горестно покачав головой. — Вы знаете, кто это сделал?

— Нет, — сказал Лайам. Он выпрямился и с вызовом посмотрел эдилу в лицо. — Нет, я не знаю. Не знаю — если эти убиты так же, как тот.

Оборотень обещал, что не предпримет против нищих никаких действий до оговоренного срока, — и у Лайама не было оснований не верить ему.

— Да не смешите вы меня, Ренфорд! — взорвался эдил. — Вы распрекрасно знаете, чьих это рук дело! И вы немедленно найдете этих людей и передадите властям! Я думаю наш разговор на этом закончен!

— Нет, не закончен. Послушайте, Кессиас… У них не было оснований затевать эту войну. Они уже знают, что мы поймали убийцу их человека! Я им давным-давно о том сообщил, — слова Лайама не отражали точного положения дел, но некоторое зерно правды в них содержалось. Эдил только сверкнул глазами и, круто развернувшись на каблуках, зашагал к выходу из переулка, однако его место тут же заступила Грантайре.

— Так вы и впрямь не знаете, кто это сделал?

— Нет, — сокрушенно вздохнул Лайам, и это уже была совершенная правда. Слишком многое говорило, что воровской клан в деле никак не замешан. Во-первых, в отместку за Шутника воры должны были бы убить только одного человека, а ни в коем случае не четверых, во-вторых, Мопса ясно сказала, что результатами Оборотень доволен. А в-третьих… в-третьих, какой уважающий себя вор пойдет на дело с оружием, которое нельзя спрятать под курткой? Разве можно карабкаться в темноте через стены с моргенштерном в руках?

Тогда… кто же во всем виноват? Лайам еще раз огляделся вокруг. Залитый кровью переулок походил на бойню.

Грантайре нетерпеливо вздохнула.

— Вы что-то говорили о каких-то булавах… Я не расслышала что.

Лайам коротко отмахнулся.

— Мне показалось, что тут также прозвучала фамилия нашей общей знакомой, — не отставала Грантайре.

— Ах, это… — Лайам покачал головой. — Просто я вспоминал, где в последний видел оружие подобного рода, и вспомнил, что в склепе, где упокоены предки вдовы. Там находилась булава со сломанной рукоятью.

— Я ее не заметила, — встрепенулась волшебница. — Определенно нет!

— И не могли, потому что она пропала. Госпожа Присциан показывала ее мне во время моего первого посещения усыпальницы. — Лайам вдруг понял, что Грантайре любопытствует неспроста. Он тронул волшебницу за плечо. — Вы что-то подозреваете? Выкладывайте, что у вас на уме!

Он внутренне усмехнулся, припомнив, сколько раз Кессиас точно так же обращался к нему самому.

Грантайре отвела глаза в сторону.

— Ничего, что стоило бы внимания… Слушайте, Ренфорд… Оставайтесь с эдилом. Я сама найду камень и верну его туда, где он должен лежать.

И, прежде чем Лайам успел возразить, волшебница повернулась и, подхватив полы плаща, побежала к выходу из переулка. Лайам бросился следом за ней.

— Подождите! — Он поскользнулся, с ужасом понимая — на чем, и стал падать, бешено вращая руками, чтобы восстановить равновесие. Пятно света от его фонаря непредсказуемо заметалось, озаряя то один, то другой страшный фрагмент последствий кровавой драмы.

Когда Лайам выпрямился, он понял, что догонять беглянку нет смысла, да и грузная фигура Кессиаса перекрывала ему путь. Эдил возвращался.

— Куда это она вдруг понеслась?

— Не знаю…

Выходка Грантайре выводила его размышления на новый виток. Что означало ее внезапное бегство? Нет, простой реакцией на убийство врага-чародея эту странную дерганность нельзя объяснить. Волшебницу явно что-то тревожило. Что? Особу, так хладнокровно и быстро расправившуюся с грозным противником, вряд ли мог бы обеспокоить какой-то пустяк.

Она все порывалась найти кристалл Присцианов, а услышав об исчезнувшей булаве, подхватилась и убежала. Словно испугавшись чего-то. Чего, если уж сам Дезидерий не смог выстоять против нее? Возможно, она опасается козней со стороны мертвого мага? Мертвого… Лайам потер лоб. Мертвые маги, если припомнить Тарквина, способны посещать этот мир. А вспомнив Тарквина, почему бы не вспомнить и Эйрина?..