Пип Баллантайн - Министерство особых происшествий

Однако стоны, хрипы и громкие чувственные вздохи про­должались.

Передними предстала эротическая картина: находящееся в непрерывном движении скопление женских тел, сплетен­ных и жадно получающих удовольствие от всех, кто готов был присоединиться к этой группе. Многие женщины оставались в корсетах и трико, но некоторые были полностью обнажен­ными; они либо расставляли ноги для заинтересовавшегося ими партнера, либо обнимали других женщин, целуя и об­лизывая их.

Веллингтон содрогнулся, и во рту у него мгновенно пересо­хло. Он посмотрел на Элизу и натужно сглотнул. Брови ее кру­то выгнулись, а на лице застыла неестественная глуповатая ухмылка.

—Дамы, вы можете спокойно раздеться здесь и присоеди­ниться к остальным. Если вы более застенчивы, то можете пе­реодеться в халаты, имеющиеся в ваших номерах. — С гордой улыбкой Хавелок откинул голову назад. — Можете не торо­питься. Наши женщины обладают поразительным запасом жизненных сил.

Две дамы после согласного кивка своих мужей поднялись из-за стола и начали расшнуровывать свои вечерние туалеты. Они даже не успели переступить порог, как две другие особы, появившиеся, словно молчаливые наяды, из зарослей безу­держного вожделения, встретили их жадными поцелуями, а их руки принялись помогать им со сложным женским облачени­ем, увлекая все ближе к общей куче тел.

Не глядя, Веллингтон потянулся к Элизе и хлопнул ее по ладони, уже начавшей распускать верхнюю дугу ее корсета.

— Джентльмены, — сказал Хавелок, возвращая свой взгляд к столу, — вы также можете присоединиться к ним после пор­твейна и сигары в главном кабинете. — Несмотря на веселый смех, стоны и хрипы, доносившиеся из другой комнаты, мане­ры его остались совершенно бесстрастными.

Все члены братства и кандидаты согласно кивнули и один за другим начали подниматься, чтобы пойти пропустить ста­канчик. По лицам некоторых таких «джентльменов» Веллинг­тон понял, что этот стаканчик задержит их очень ненадолго.

И особенно мужчину, который сейчас обращался к нему.

— Итак, старина, так насколько, вы говорите, тиха ваша очаровательная дама?

— Я сказал, что она немая, — ответил Веллингтон голо­сом, из которого буквально сочились гордость и распутство, — но она совсем не тихая и абсолютно не спокойная.

— Очень надеюсь, что попозже она к нам присоединит­ся. — Дивейн указал на привлекательную молодую девушку; спина ее выгнулась дугой, а платиновые волосы веером рас­сыпались сзади. Глаза ее были крепко зажмурены, маленькие тугие груди слегка подрагивали, она вскрикивала, в то время как другая женщина ласкала ее языком. — Констанция. Это ее первый уик-энд в обществе вместе с ее дядей Барти в каче­стве опекуна. После того как я с ней пообщаюсь, я могу пред­ставить ее вам, если она еще будет в состоянии.

Веллингтон очень надеялся, что лицо его остается таким же спокойным и безмятежным, как и его голос.

— Это было бы очень мило с вашей стороны. — Он повер­нулся к Элизе. — Пойдем, Гиацинт. Если ты хочешь присое­диниться к ним, думаю, тебе стоит переодеться в твой утрен­ний халат. Я же знаю, как ты любишь наслаждаться жизнью. Заодно помогу тебе переодеться быстро и без проблем.

Не отрывая глаз от проема дверей, Веллингтон повел Эли­зу назад в фойе, а затем наверх в их номер.

Закрывшаяся за ними дверь хлопнула намного громче, чем ожидал Веллингтон. На этот раз он уже был готов к тому, что Элиза снова схватит его за грудки.

— «Вы, кто служит и прислуживает нам». — Элиза вло­жила в эту фразу всю свою злость и, передразнивая голос и ин­тонации Хавелока, прошипела это ему куда-то в волосы.

Она оттолкнула его в сторону и, чувственно засопев, что со­вершенно не соответствовало тому, что было написано у нее на лице, широкими шагами подошла к граммофону. Взяв на­угад первый попавшийся музыкальный цилиндр, она сунула его в лоток. Элиза с такой силой начала крутить ручку, что Веллингтон даже слегка вздрогнул. То, что после такого об­ращения граммофон не развалился на части, говорило о вы­соком профессионализме изготовившего его мастера.

Рот Элизы уже открылся, она явно намеревалась выплес­нуть наружу все накопившиеся за время молчания обиды, но внезапно замерла, когда из медных раструбов граммофона по­лилась изящная радостная мелодия.

Не обращай внимания на все «зачем» и

«почему», Любовь стирает разницу в

положении, и поэтому,

Хотя он обладает могучей властью,

Хотя он очень умен,

А ее вкусы незамысловаты и изменчивы,

И она испытала много лишений...

— Что ж, Элиза, вы действительно знаете, как поднять на­строение, — сказал Веллингтон, уставившись на граммо­фон. — Я не могу отвечать за свои действия, когда очарова­тельная женщина в качестве музыкального сопровождения для занятий любовью ставит оперу Гилберта и Салливана.

Элиза отвернулась от музыкального аппарата. Помолчав, она глубоко вздохнула, и к ней вернулся голос.

— Общество считает, что те, кто участвует в Движении за предоставление избирательных прав, могут заниматься тем же, что и... — Веллингтон даже удивился, насколько спокойно зву­чал ее голос. — Английский выродок! Жаль, что здесь нет Кейт Шеппард [23] Кейт Шеппард — активный борец за избирательные права женщин в Новой Зеландии в начале 1890-х. …

— А если бы и была? — возразил Веллингтон, хватая ее за руки и прижимая к стене. Пальцы его принялись быстро рас­стегивать ее платье. — Я вовсе не уверен, что она не поспе­шила бы присоединиться к веселью.

Элиза улыбнулась ему через плечо сладкой улыбкой про­винциальной молочницы.

— На задании нужно помнить одну вещь: находясь в поле­вых условиях, иногда приходится разок-другой преодолевать угрызения совести, — довольно едко заключила она.

— Лично мне придется делать это намного чаще, — отве­тил Веллингтон, чувствуя, что ему становится жарко.

— О, во имя любви к Господу, королеве и империи, не нуж­но быть таким ханжой. Находясь в Риме, поступайте так, как римляне. Просто...

— Послушайте, вам нет нужды заканчивать это баналь­нейшее утверждение, — прорычал он. — Может быть, мне напомнить вам, что мы находимся не на обычном задании, а участвуем в секретной операции, выходящей далеко за при­вычные нормы министерства и, я бы даже позволил себе ска­зать, за пределы его покровительства?

— Позволил? — Элиза повернулась к нему лицом; глаза ее находились слишком близко, чтобы в них можно было что-то разглядеть, но он и так все прекрасно понял по интонации. И не­ожиданно для себя порадовался, что она сейчас без оружия. — Вы позволили себе много больше, чем я, Велли. Во-первых, эта ваша выдумка с «немой» женой, которая полностью связала мне руки и чертовски усложнила для меня общение с вами. За­тем это ваше погружение в роль Ричарда Сент-Джонса, на что вообще жутко смотреть. Никто не способен быть настолько хорошим актером.