Антон Толстых - Шерлок Холмс: прекрасный новый мир

— Я вижу здесь ещё одну проблему, на этот раз моральную. Если мы освободим Советскую Россию и Германию, они по-прежнему будут находиться под властью коммунистов.

— Согласен, — ответил Холмс. — Но обязательно найдутся люди, которые скажут, что капитализм хуже. Не нам судить, что лучше, а что хуже. Власть коммунистов плоха, но возможен демократический социализм. Капитализм тоже не совершенен, его критика имеет основания, но разве нельзя реформировать капитализм, лишив его негативных черт? Когда-нибудь на месте нынешнего капитализма вырастет новый капиталистический мир, где нет места угнетению народа, расизму и прочим грехам. И если социализм сохранится, то он может перестать ассоциироваться с диктатурой.

— Я считаю, что вы правы. Когда-нибудь мир изменится. Решено. Мы должны предотвратить два ключевых момента истории — варварское завоевание социалистических стран и изобретение сыворотки гениальности. Мы должны серьёзно подумать над этим вопросом. Остальное сделает будущее.

Джеймс Бонд попрощался и покинул музей, ставший нашим тайным жилищем.

Так закончился наш первый день в двадцатом веке. Мы легли спать, обустроив комнаты, где в дневное время кровати служили экспонатами. Я думал о встреченном нами агенте, не зная, что нам придётся встретиться с его противоположностью.

На следующий день Джеймс Бонд принёс потрёпанный чемодан из свиной кожи. Чемодан был поставлен на середину гостиной. Бонд взялся за ручку.

— Кроме чемодана у меня есть кейс. Чтобы его открыть, необходимо установить защёлки в вертикальное положение, перед тем как нажать на них. В противном случае в лицо взломщику взорвётся контейнер с газом.

— Вы не боитесь, что забудете об этой хитрости, и контейнер с газом взорвётся перед вами?

— Не боюсь. Тем более что передо мной сейчас чемодан, а не кейс.

Бонд открыл чемодан и извлёк длинную связку стеклянных нитей. На её конце располагался стеклянный диск, напоминавший линзу фотоаппарата. Связка стеклянных нитей была очень длинной. Закончив вытаскивать её, Бонд вытащил электрический прибор, соединённый проводами с микрофоном с одной стороны и наушниками с другой. Бонд в наушниках напомнил мне телефонистку.

— Перед вами волоконно-оптический кабель. Взгляните в один окуляр, и вы увидите то, что находится перед другим концом. Свет отражается от стенок нитей и проходит всю длину, как бы ни был изогнут кабель. А второе — устройство для подслушивания.

— Вы собираетесь шпионить?

— Ночью мы отправимся на Даунинг-стрит, 10. Во-первых, теперь премьер-министры живут в резиденции. Во-вторых, Черчилль работает ночью и ложится спать в два часа. В-третьих, у Черчилля есть усадьба Чартуэлл-хаус в Кенте, но сейчас там живёт его брат. К счастью, нам не придётся отправляться в Кент. Мы подберёмся к резиденции и установим шпионские устройства. Не забывайте, что я агент 007. А пока можно заняться другими делами.

— Мистер Холмс, что вы скажете об этом джентльмене? — спросил Джеймс Бонд, выглянув в окно.

По Бейкер-стрит шёл человек, которого я не назвал бы джентльменом, но он был довольно заметен на фоне других прохожих. Его отличали высокий рост и удивительная тучность, федора покрывала его черноволосую голову с широким лбом. Я заметил, что он вел себя так, словно чувствовал вокруг огромную опасность, и страшно желал покинуть улицу.

— Я вижу, мистер Бонд, что этот мужчина средних лет много ест и, вероятно, имеет пристрастие к пиву. Голова его говорит о недюжинном уме.

— Насчёт головы вы привели пример френологии, которую теперь мало кто признаёт за науку. Но этот человек действительно гениален. Знаете, кто он? Перед вами известный в Нью-Йорке сыщик, который пользуется услугами отличного повара и верного биографа. Он читает три книги одновременно, разводит орхидеи и разгадывает загадки, не выходя из дома. Но теперь с ним произошло что-то из ряда вон выходящее.

— Поразительно! Как вы всё это узнали?

— Я читал книги о его расследованиях.

— Но как вы узнали, что с ним произошло нечто из ряда вон выходящее?

— Холмс, он слышит нас, — сказал я, обнаружив, что американец поднял глаза и пристально рассматривает нас в окне.

Через минуту снизу раздался стук в дверь, и фрау Штольц вынуждена была впустить настойчивого американца. «Покажите мне тех, кто только что был на втором этаже музея!» — требовал он. Вблизи он выглядел ещё внушительнее, его тучность сочеталась с несколько обвисшими щёками. Тем не менее, он не выглядел опасным. Пришедший долго вглядывался в Холмса.

— Простите, но вы подозрительно напоминаете самого Шерлока, — наконец произнёс он. — А вас сосед точь-в-точь как доктор Ватсон. Неужели в музее Шерлока Холмса работают двойники экспонатов? Нет, постойте, вы выглядите в точности как на портрете Холмса в моём кабинете. Но все знают, что вы и Ватсон пропали без вести 46 лет назад. Что же вы делаете здесь?

— Если вы раскрыли нас, сэр, то назовите своё имя.

— Меня зовут Ниро Вульф. Я нью-йоркский сыщик родом из Черногории. Я не сделаю вам ничего плохого.

— Тогда заходите к нам.

— Вы Ниро Вульф? — спросила фрау Штольц. — Я недавно читала книгу о вашем расследовании "Очень много поваров". Но поверьте, я точно помню, что видела вас лично.

— Где, извольте спросить? Я очень редко выезжаю из дома и в Лондоне я впервые. Этот господин, — жест в сторону Бонда, — правильно сказал из окна, что со мной произошло нечто из ряда вон выходящее. Поэтому я и оказался здесь.

— Но я точно помню, что уже видела вас! Я видела вас живьём!

— Но вы и меня видели, хотя я только что прибыл из будущего! — заметил Бонд.

— Дайте мне пройти, — сказал Вульф, сняв верхнюю одежду. — Я прибыл в Лондон не просто так. Я ни за что не стал бы покидать Нью-Йорк и даже покидать дом без причины. Любые поездки опасны для жизни.

— Но что же заставило вас приплыть в Англию? — спросил я Вульфа, когда тот с большим трудом разместился в кресле.

— Арчи Гудвин, мой помощник и писатель, не стал сопровождать меня. По-видимому, его подружка Лили Роуэн оказалась важнее моей поездки. Мне пришлось отправляться в путь одному, хотя я не могу даже сесть в автомобиль, если за рулём не сидит Гудвин. Дело в том, что меня заинтересовал один вопрос. Не зря ли над столом Гудвина висит портрет Холмса? Я выбрал себе профессию сыщика благодаря гипотезе о том, что моим отцом был Шерлок Холмс.

— Вы в это поверили? — возмутился я.

— Да, говорят, что моими настоящими родителями были Шерлок Холмс и Ирен Адлер, встретившиеся в Черногории, когда Холмс скрывался от сообщников профессора Мориарти.

Я резко встал с кресла, недовольный таким вопиющим заявлением.

— Разве это возможно? — спросил я, зная, что Холмс не способен на такой поступок, несмотря на иные предосудительные привычки.