Антон Толстых - Шерлок Холмс: прекрасный новый мир

— Разумеется, нет, — невозмутимо ответил Холмс. — На чём основана эта версия?

— Во-первых, некоторое сходство меня с вами. Чёрные волосы, высокий рост…

— Это ни о чём не говорит, — возразил Бонд. — У меня тоже чёрные волосы, я тоже высокий. Но никто не говорит, что я сын Шерлока Холмса.

— Вы не дослушали, сэр. Во-вторых, историки утверждают, что мистер Холмс проезжал через Черногорию во время «Великой приостановки», как теперь называют его странствия между схваткой с Мориарти и возвращением. Те же историки утверждают, что Ирен Адлер тоже побывала в Черногории.

— Других аргументов нет? — спросил Холмс, когда Вульф замолчал. — Теперь выслушайте мои аргументы. Боюсь, что американцы — сущие невежды. У вас в двадцатом веке изменились взгляды на мораль? Похоже, что да. По этой версии выходит, что я совершил внебрачную связь. Так знайте же, что в наше время внебрачные связи осуждались и обществом, и Церковью. Заметьте, что я вовсе не безбожник. Как можно допустить, что я способен на такую мерзость?

— Не совсем точно, — заметил Бонд. — Знаменитый английский разведчик Лоуренс Аравийский тоже был незаконнорождённым. Его отец, ирландский аристократ…

— То, что ирландский аристократ способен так поступить, не означает, что я способен поступить точно так же. Я в некоторой степени жёноненавистник. Теперь извольте обратить внимание на моё отношение к мисс Адлер. Насколько я помню, Ватсон в своём рассказе не писал ничего такого, что могло бы ввести в заблуждение автора этой гипотезы. Моё отношение к Ирен Адлер не более чем платоническое. Я никогда не испытывал к Ирен Адлер плотских чувств. Боюсь, что американец, который такое сочинил, знает о «Скандале в Богемии» из чужих уст.

— То есть гипотеза о происхождении Ниро Вульфа от Холмса и Ирен Адлер — не гипотеза, а чушь собачья, — понял Бонд.

— Именно это я пытаюсь вам объяснить. Доктору Ватсону вряд ли понравится то, что я сейчас скажу, но он способствовал этому заблуждению. — Уловив мой удивлённый взгляд, он пояснил: — Ирен Адлер вышла замуж за Годфри Нортона, и я был тому свидетелем. Но благодаря рассказу «Скандал в Богемии» миссис Ирен Нортон известна под своей девичьей фамилией. По-видимому, американцы просто забыли о мистере Нортоне. Если я, находясь в Черногории, совершил с Ирен Адлер… хм, понятно что, то где в это время был муж Ирен? Мистер Вульф, какая фамилия у ваших родителей?

— Их фамилия Вукчич, я же переделал её на английский манер.

— Когда вполне вероятно, что ваши родители — Ирен Адлер и Вукчич-старший. Но здесь мы вступаем в область догадок, а как я уже отмечал, гадание губительно влияет на способность делать выводы. Во всяком случае, мистер Бонд правильно сказал, что утверждение, будто я ваш отец — простите, чушь собачья.

Ниро Вульф не выказывает свои эмоции в явном виде, но я подозревал, что он разочарован таким разоблачением гипотезы, на основе которой он стал сыщиком. По моему скромному мнению, верить в такую наивную гипотезу было бы крайним неуважением к Холмсу, его характеру и его аскетизму. Вскоре я уже не думал о невежестве американцев, ибо Ниро Вульф начал рассказывать нам о себе.

— Мистер Бонд, вы курите?

— Да, сэр.

— Только не вздумайте закурить прямо сейчас. Я не курю и ненавижу, когда рядом курят.

— Холмс заметил, что вы пьёте пиво.

— Да, и я складываю крышечки от бутылок, чтобы иметь представление о количестве выпитого. У вас есть скрипка, сэр?

— Я увёз её в Берлин и вернулся с ней через машину времени. Как я вижу, из-за её сорокашестилетнего отсутствия экспонатом музея стала совсем другая скрипка. Что вам сыграть?

— Ничего, сэр. Музыка не имеет никакого интеллектуального содержания. Пока я здесь, забудьте о скрипке.

— Очень жаль. Хотел бы я знать, как обстоят дела с музыкой в 1941 году.

— В кафе устанавливают автоматические проигрыватели, сэр. В начале века появились электромузыкальные инструменты. Предыдущие десятилетия были эпохой джаза.

— Мистер Вульф, вы назвали Арчибальда Гудвина писателем, — вспомнил я. — Он ваш биограф?

— Он не любит, когда его называют Арчибальдом. Просто Арчи Гудвин. Вы правы, Гудвин пишет книги. Им написаны восемь повестей.

— Он пишет как доктор Ватсон? — спросил Холмс. — В смысле, он пишет художественные произведения?

— Ну конечно, сэр. Вы думали, что хотя бы Арчи Гудвин следует вашим рекомендациям о научном описании расследования? Он такой же писатель, как и Ватсон. Но не такой же сыщик. Гудвин играет большую роль в расследовании, сэр. Он мои глаза и уши. Я мозг. Гудвин собирает информацию, я же, не выходя из дома, анализирую её и выдаю результат. Инспектор Кремер напоминает вашего инспектора Лестрейда. Фриц Бреннер работает поваром. Теодор Хорстман занимается моими любимыми орхидеями.

— Я прибыл из будущего, и поэтому знаю всё это, — заметил Бонд. — Было бы интересно провести сравнительную характеристику. Я предпочитаю авантюризм, а вы редко выходите из дома. Я люблю женский пол, а вы наоборот. Я курю, а вы нет. Вы пьёте пиво, а я пью напиток «водка-мартини, смешивать, но не взбалтывать».

С этими словами Джеймс Бонд достал из кармана две фляги, и решил было вылить водку и мартини в стакан.

— Сейчас не время для выпивки, — остановил его Исаев, который всё это время отмалчивался.

Вульф с трудом оторвал своё тело от кресла и направился к выходу.

— Мне пора. Вечером становится темнее, и моя жизнь подвергнется большей опасности, чем когда хорошо видно улицу.

— Погодите, мистер Вульф, — обратился к нему Бонд.

Приостановив уход американского сыщика, Бонд открыл чемодан и достал ещё не виданное нами устройство с длинной антенной.

— Возьмите рацию. Нам может понадобиться связаться с вами.

После ухода Вульфа я вспомнил о своих давних словах: дело о втором пятне может быть опубликовано не раньше, чем наступит новое столетие. Поскольку двадцатое столетие наступило за сорок лет до описываемых мною событий, я имел полное право выполнить обещание. Оставшееся время я посвятил написанию рассказа. Впоследствии в мои планы входило написание повести «Собака Баскервилей», повествующей о драматических событиях в Девоншире, но у меня было мало времени. Пора было отправляться на задание.

Исаев отказался сопровождать нас, да мы и сами понимали, что четверых было бы слишком много. Мы втроём шли по ночному Лондону. Нас окружали тёмные дома, словно намереваясь потеснить нас с улицы, но мы спокойно шли по направлению к Уайтхоллу.

— Холмс, вы видите в темноте? — спросил Бонд, впервые услышав о неизвестном ему качестве моего друга.

— Да, сэр. Сейчас мне не нужен фонарик. Хотя вы не взяли его, мы не заблудимся.