Антон Толстых - Шерлок Холмс: прекрасный новый мир

— Что вы сделали? — спросил Холмс, испуганно взирая на лежащего человека.

— Нет, лицензия на убийство здесь ни причём. Я его не убил. Я его вырубил.

Бонд подошёл к двери и снова включил электромагнит. Его сила была слишком велика, чтобы воздействовать лишь на один барабан, и агенту 007 пришлось отойти назад.

— Один, двадцать пять, семь, четыре, десять, восемь. Всё-таки четыре, а не двадцать.

Бонд потянул дверь, и вход в место заключения короля оказался открытым.

— Выходите, Ваше Величество!

Георг Шестой вышел на свободу. Оставалось лишь переждать плавание на моторной лодке, и король будет в Лондоне. Мы усадили его в лодку.

— Вам остаётся лишь предстать перед Черчиллем, поразив его эффектным появлением, — посмеиваясь, сказал Холмс. — Ватсон подтвердит, что я люблю театральные эффекты. Объясняться с Черчиллем будет мистер Бонд, агент из будущего. Дальше останется предъявить вас Палате Общин.

Король молча кивнул.

Незачем описывать, как мы возвращались в Лондон, где к тому времени наступал вечер. У причала на Брод-стрит мы вернули моторную лодку хозяину, который был порядком удивлён присутствием Его Величества в нашей компании.

Вокруг короля собралась радостная толпа, превратившаяся в свиту. Рядом с ней шагал Вульф, произнося слова: «Уберите от меня толпу!». Когда Георг Шестой шёл по Уайтхоллу, к нему подошла юная рыжеволосая принцесса в белом платье.

— Отец, тебя уже вылечили от этого ужасного заикания?

К сожалению, будущая королева услышала совсем не то, что хотел бы услышать каждый на её месте.

— Нет, Ли… ли… лилибет, я не л-лечи… ился…

Произнеся эти слова, король закрыл рот руками, но я отметил, что он справился с обычным раздражением.

— Ваше величество, не тратьте силы понапрасну, — заметил Бонд. Принцессе он сказал: — Король пока не вылечился, да ему сейчас не до этого. Ему нужно встретиться с Черчиллем.

Король подошёл к резиденции премьер-министра, и в этот же миг оттуда вышел Черчилль. Переступая порог, он напевал: «долог путь до Типперери…». Теперь я получил возможность лучше рассмотреть нашего противника.

Перед нами возник сгорбившийся человек с румяным лицом, черты которого напоминали бульдога, и поредевшими седыми волосами. В зубах он держал неизменную сигару, а в руке трость с золотым набалдашником. Из кармана торчала бутылка коньяка. Его грузное тело медленно передвигало ноги, пока перед премьер-министром не возник король. Черчилль поднял глаза и упёр в него пронзительный взгляд.

— Гошподи, что вы здесь д-д-делаете? — удивился Черчилль, никак не ожидая увидеть своего узника в Лондоне.

Поскольку король не был в состоянии вести нормальный диалог, его представителем стал Джеймс Бонд.

— Вы обвиняетесь в своих намерениях завоевания и колонизации Германии и России с последующими сговором с американцами и переделом мира.

— Но ведь они ш-шоциалишты и к-коммуништы! Ш ними н-невозможно не боротьшя!

— Так было всегда. Индусы борются с мусульманами, католики боролись с протестантами, идеалисты борются с материалистами, тори боролись с вигами, республиканцы борются с демократами, а теперь капиталисты борются с социалистами. Капиталисты ругают коммунизм, коммунисты ругают капитализм, а кто прав, никому из нас неизвестно. В отличие от вас, мы считаем, что они могут вести мирное сосуществование. Я должен заметить, мистер Черчилль, что ваша вражда с социализмом и коммунизмом больше всего напоминает вражду остроконечников и тупоконечников в стране лилипутов.

Уинстону Черчиллю было свойственно éloquence [65] Красноречие ( фр. ). , и он явно не ожидал услышать от оппонента столь яркое сравнение. Его бульдожье лицо вытянулось, но тут же приобрело привычное выражение.

В толпе возникло волнение, и рядом Вульфом возник профессор Драйзер. Вслед за ним к нам протиснулись Исаев и Иден. В мою голову тут же пришла мысль о том, что Исаев выдал себя за министра иностранных дел, но Иден ещё не догадывался об этом.

Бонд обратился к профессору.

— Профессор Драйзер, если продолжить аналогию с «Путешествиями Гулливера», то я скажу вам, что ваша теория об арийском происхождении англосаксов больше всего напоминает нелепые рассуждения мудрецов Лапуты.

— Никогда бы не подумал!

— Мистер Черчилль, я не советую вам верить этому шарлатану. Если вы истинный ариец, то я отец Ниро Вульфа! — Холмс снова обратился к профессору: — Профессор Драйзер, вы обвиняетесь в арийском расизме и в занятиях евгеникой…

— Я не вижу в ней ничего предосудительного! — крикнул тот с такой нервозностью, что я подумал о напрасности использования лоботомии.

— Не перебивать! Вы обвиняетесь в занятиях евгеникой и разработке сыворотки гениальности, от которой будет мало хорошего. Вы вздумали воплотить в жизнь антиутопию и выращивать людей на человекофабриках. А что касается поисков Шамбалы, то это мероприятие больше всего напоминает поиск Эльдорадо.

— Откуда вам всё это известно?

— Возможно, вы когда-нибудь это узнаете. О том, что вы подсидели профессора Джойса, напоминать не нужно.

— Какое вам дело до н-нашей деятельношти? — сердито спросил Черчилль.

— Я должен сообщить вам, кто перед вами. Ватсон, идите сюда.

Я вышел вперёд, встав справа от Холмса, и Черчилль тупо уставился на нас, которых он считал без вести пропавшими. За его спиной стояла миссис Черчилль, которая в свою очередь не понимала причины нашего появления. Люди в толпе, понявшие кто мы такие, заволновались.

— Позвольте вам представить человека, пришедшего к вам под видом профессора Драйзера.

— Это были вы? — поразился Черчилль.

— А вот перед вами так называемый Энтони Иден, — Бонд вывел вперёд Исаева.

— Это наштоящий к-кошмар! Я выдал швои шекреты п-п-пошторонним людям! — премьер оказался на грани истерики, но стоило миссис Черчилль подойти к нему, нервный срыв прекратился, так и не начавшись.

— А этот солидный мужчина, — Бонд показал на меня, — в компании со мной подслушивал ваши разговоры с профессором и мистером Иденом. Теперь позвольте представить вам даму, изображённую на фотооткрытке.

Перед Черчиллем возникла фрау Штольц.

— Вы знаете, кто перед вами?

— Я ношу ф-фотооткрытку в шляпе, — честно признался Черчилль. — Как говорили д-древние греки, я вшё швоё ношу ш шобой. Но в д-другом шмышле.

— Винни, тебе не стыдно при жене носить с собой фотографию несостоявшейся жены? — воскликнула миссис Черчилль.

— Вы ошиблись, мадам, — учтиво сказал Холмс. — Это была не какая-то там Этель Бэрримор. Это была Агнесс Штольц — первая леди, медсестра, киноактриса и просто красавица.

— Фрау Штольц? Что она здешь д-делает? Шпионка!