Мария Барышева - Говорящие с...-2 Последствия больших разговоров

В какой-то момент он ощутил, что остался один. Ничто, кроме рояля, не звучало больше в зале. С трудом заставив себя чуть повернуть голову и ни на мгновение не прервав мелодии, Юра сквозь прыгающие, мокрые от пота пряди волос увидел свой безмолвствующий оркестрик. Оцепенелые, они смотрели на него во все глаза, и ни один инструмент даже не пытался поддержать бушующий рояль. Володька-саксофонист широко распахнул рот, демонстрируя нежно-розовый язык. Юра повернулся в другую сторону - ресторанный зал застыл в неподвижности. Никто не ел, никто не разговаривал, и все взгляды были устремлены на него. Такого никогда раньше не было. Один человек, ну три от силы, но все?! Они смотрели на него. И, о господи, они его слушали. Действительно слушали. Некоторые рыдали взахлеб, роняя слезы в позабытые шевальевские блюда и напитки. Несколько человек шли к сцене, как сомнамбулы, ничего вокруг не замечая, натыкаясь друг на друга и отталкивая, протягивая к нему руки, и на их лицах светился неописуемый восторг. Кто-то упал на колени, кто-то распростерся на полу ничком, вцепившись себе в волосы, кто-то раскачивался, изгибался, пропуская музыку сквозь себя, какая-то женщина сдирала с себя одежду, запрокинув к потолку лицо с полузакрытыми глазами. На мгновение Юре Шевченко стало страшно, но это мгновение тут же растворилось без следа в музыке, рвущейся из его сердца, накрепко сплетенного с сердцем рояля, и весь мир тоже растворился в ней.

- Господи, Макс, что здесь происходит? - спросили две девушки-вокалистки, выйдя в зал и остановившись возле старшего администратора, утиравшего слезы у барной стойки.

- Как я мог не замечать? - прорыдал администратор. - Он же гений, совершенный гений, а я его так обидел!.. Как я мог?! Вы только вслушайтесь!

- Шикарная вещица, - заметила одна из вокалисток, - но с моим голосом звучала бы лучше. Надо...

- Попробуешь сунуть туда свой голос - и я сам тебя удавлю, - пообещал администратор.

- Я вызвала мастера на завтра, - сказала Дина, прислонившись к косяку кухонной двери. - Он придет в десять. Вообще-то, мужчина должен сам уметь повесить люстру.

- Солнце, такими вещами должен заниматься профессионал, - авторитетно произнес Леонид, отработанным движением сдергивая пивную крышечку. - Я не электрик, я риэлтер. Я продаю квартиры. Я не вешаю люстры.

Очаровательный васильковый взгляд жены превратился в недобрый пасмурный прищур.

- Что ты делаешь?

- Собираюсь выпить пива. Что - нельзя?

- Конечно можно, - бархатно мурлыкнула жена. - Кто я, чтобы возражать?

Она развернулась и выскользнула из кухни с бесшумностью духа. Личный домашний дух с великолепной фигурой, шелковистой кожей и редким по скверности характером. Иногда ему хотелось придушить ее. Позавчера, в очередном магазине светотехники, где они выбирали новую люстру, он почти сделал это. Шесть магазинов, четыре часа потерянного времени. Дине всегда хотелось чего-то особенного. Он не возражал бы и против люстры, оставшейся от тетки - красивая, в хорошем состоянии. Но Дина сочла, что у люстры слишком дешевый вид. Дина терпеть не могла дешевки. Новоселье планировалось на послезавтра, и Дина рассчитывала всласть нахвалиться перед подружками квартирной обстановкой. Тетушкина люстра никак не вписывалась.

Леонид кисло посмотрел на бутылку. Пить уже не хотелось. Все удовольствие от пива пропало. И от свободного вечера тоже. И ведь никакого скандала, никакой ругани. Как она это делает?! Леонид сердито пихнул бутылку обратно в холодильник и поплелся прочь из кухни. Дина в прихожей перебирала свою обувь - десятки и десятки изящных острокаблучных туфелек и босоножек. Обувь была ее слабостью, и Леонид, с привычным снисходительным презрением обозрев коллекцию жены, внимательно осмотрел себя в большом настенном зеркале. Склонил голову, сосредоточенно изучая в ином ракурсе отчетливо наметившуюся залысину на виске.

- Лень, у нас ничего не горит?

- Не знаю, - рассеянно ответил Леонид, поглощенный изучением залысины. Жена возмущенно вскочила.

- Ты и понюхать на себя труд не возьмешь?!

На корабле, именуемом "Леонид", начался осторожный бунт.

- Я устал!

- Нет, ну как жить с таким... - Дина аккуратно опустила окончание фразы, интенсивно потянула ноздрями воздух и, взяв след, метнулась в гостиную почти сразу же оттуда раздался душераздирающий вопль. Бунт на корабле, именуемом "Леонид", мгновенно сошел на нет, и он полным ходом помчался следом за Диной. Крик жены был ужасен, и, хоть Дина и была мастером по издаванию разнообразных звуков, они не шли ни в какое сравнение с этим. Вбегая в гостиную, Леонид был почти уверен, что найдет там либо десяток расчлененных трупов, либо стаю взбесившихся, истекающих слюной ротвейлеров, либо прорву тарантулов, уже атакующих голые ноги жены. Ничего этого, разумеется, в гостиной появиться не могло, но, судя по крику, это было именно так.

Впрочем, в гостиной и правда ничего не было.

И слава богу, разумеется.

Хотя в том, что касается ротвейлеров и тарантулов... хм, хм... оно, конечно...

Мысль, едва начавшись, тут же и оборвалась, когда Леонид узрел причину истошного крика жены.

Ковер, их новенький, цвета маренго ковер (десять тысяч деньгами и примерно столько же - нервными клетками Леонида) густо исходил дымом в самом центре комнаты, источая на редкость отвратительный запах, и пока Леонид оторопело смотрел на черное пятно, медленно, но уверенно пожирающее мягчайший ворс, из выжженной черноты высунулись язычки пламени и весело помахали ему, словно чьи-то озорные пальчики.

- Ой-ой! - смешно завизжала Дина, размахивая руками и подпрыгивая на месте. - Ковермойковер! Леня, сделай же что-нибудь!

Требование сделать "что-нибудь" неожиданно повергло Леонида в ступор. Он потеряно огляделся. Ему никогда не доводилось тушить ковры. Собственно, до сих пор он если и тушил что-то, так это сигареты в пепельнице. На огонь нужно было выливать воду. И чем-то хлопать по нему, да-да.

- Воду тащи! - заорал он, снова огляделся и, подскочив к дивану, сдернул с него покрывало, отчего во все стороны порхнули Динины журналы. Дина, правильно истолковав его намерения, заверещала:

- Моим покрывалом?! С ума сошел?!

- Тащи воду, дура! - рявкнул муж. Дина, возмущенно раскрыв глаза, исчезла в мгновение ока. Леонид безжалостно принялся колотить веселые огненные язычки покрывалом, отчего мгновенно взмок, а язычки угасали и вспыхивали вновь, точно играя с ним, и выжженное пятно неумолимо продолжало расползаться. Дым уже клубился под потолком, в гостиной стало удушающее и пасмурно, и хрустальная люстра мрачно сияла сквозь сизое, чуть позвякивая бесчисленными подвесками. Леонид, осатанев и уже ничего не видя вокруг себя, яростно бил изувеченным покрывалом по огню. Спине и плечам было жарко - невыносимо жарко, они прямо-таки горели, а огонь все не унимался, ковер прогорел уже до самого пола, уже полыхал и паркет. Дина наконец-то влетела в гостиную с кастрюлькой в руках, и, углядев ее краем глаза, Леонид пропыхтел: