Александр Сивинских - Гончий бес

Потом впереди показался яркий свет, состав выехал в просторный прямоугольный зал и остановился. Дальше пути не было. Концы рельсов загибались вверх, как полозья у детских саней. Между ними была вварена толстая труба, раскрашенная косыми белыми и чёрными полосами. На трубе висела табличка с залихватской надписью, набитой через трафарет: «Выгружайся, бабы! Приехали!».

Зал был пуст. Лишь рядом с местом, где остановился локомотив, находилась стек-лянная будка диспетчера, да у дальней стены на низких трёхколёсных тележках стояло несколько десятков знакомых ящиков. Судя по откинутым крышкам, они пустовали. Под потолком виднелись решетчатые конструкции мостового крана. Из зала выходил один-единственный коридор, начинавшийся широкой арочной дверью.

Выгружаться было просто, перрон располагался вровень с железнодорожными плат-формами. Марк бросился помогать Дядюшке Джи, но там обошлись и без него. Здоровяк Горбунов просто подхватил его на руки как младенца и перенёс на перрон. Кажется, он готов был нести его и дальше, но Дядюшка Джи возмущённо рявкнул, и Горбунов поста-вил его на ноги. Сенатор пошатнулся, но устоял.

– Дело бяка, мистер Горгоний, – огорчённо сказал Горбунов. – Куда вы пойдёте с та-кими ранами? Давайте-ка вот что. Я сейчас по-быстрому сбегаю на разведку, а потом вер-нусь и всё доложу. Тогда и решим, что дальше делать. Вы как раз успеете отдохнуть.

– Не хочется отпускать тебя одного, парень, – сказал Дядюшка Джи.

– Я пойду с ним, – сказал Павел. Его собачонка требовательно гавкнула. Он добавил: – Ну, и мой волкодав, конечно.

Подумав, Дядюшка Джи согласился.

– О’кей. Но будьте осторожны. Встретите саранчу, возвращайтесь. Без меня вам её не одолеть.

– Договорились, – сказал Горбунов и они быстро ушли.

Марк и Декстер по просьбе Сильвии принесли несколько ящиков, попутно заглянув одним глазком за арочную дверь. Ничего особенного там не было. Облицованный кремо-вой плиткой коридор загибался по плавной дуге направо, и кажется, уводил ещё глубже вниз.

Ожидание затянулось. Прошло почти полчаса, а разведчики не возвращались. Дя-дюшке Джи тем временем стало хуже. Он заметно побледнел и, не в силах более изобра-жать героя, прилёг.

– Сынки, – сказал он. – Декстер, Марк и ты, Годов. Я думаю, вы должны идти. Боюсь, с нашими друзьями приключилось что-то скверное. Надо их выручать. Девочки присмот-рят за мной.

– Сэр, я тоже пойду, – страстно воскликнула Сильвия. – Вы же знаете, я не уступлю мужчине ни в чём.

– Знаю. Поэтому и прошу остаться со мной. Кому-то нужно защищать раненого се-натора, верно? А вы с миссис Вольф на пару хорошо с этим справляетесь. Вон какого веп-ря завалили!

– Хорошо, сэр, – со страшной неохотой покорилась Сильвия. – Хорошо.

…Коридор нёс следы эвакуации интеллектуальной собственности. На пыльном полу там и сям валялись обрывки магнитных лент, перфокарты, обожженные листы бумаги, мелкие радиодетали и мотки проводов в цветной изоляции. Карандаши, скрепки, гнутые миниатюрные отвёртки и битое стекло. Порой встречались предметы и покрупнее. Бук-вально в полусотне метров от входа стоял на спущенных колёсах электрокар, чуть дальше – опрокинутая тележка с вывалившимися стальными брусками. Бруски густо дырявили многочисленные отверстия. Валялись на полу и какие-то кожухи из металлической сетки, блоки неясного назначения с огромным количеством мелких зубчаток или электронных ламп.

Годов мерно вышагивал впереди. Марк бежал рядом. Ему всё время казалось, что Годов вот-вот зацепится журавлиными, плохо гнущимися ногами за что-нибудь и растя-нется во весь рост. Слава богу, этого не происходило.

Вдруг Годов остановился. Резко развернулся и поднял руку в останавливающем жес-те. А потом прохрипел:

– Дальше иностранцам. Хода нет.

– Почему? – несказанно удивился Марк.

– Территория. Государственных секретов.

– Брось, Игорь. Это же глупо! Здешние секреты протухли тридцать лет назад. И во-обще… Почему ты спохватился только сейчас?

– Мне нужно было. Остаться наедине. С ним. – Годов с невыразимым презрением показал пальцем на Декстера. – Я желал этого. Много лет. А теперь. Отойди, Марк.

Он ухватил Фишера за шкирку и на весу, как котёнка оттащил к стене. А потом вновь шагнул к Декстеру.

– Смерть тебе. К лицу. Элвис, – проговорил Годов. – Постройнел. А ведь какой был. Жирный. Страшное дело.

– Какой ещё Элвис? – крикнул Марк. – Его зовут Декстер! Декстер! И он понимает только по-английски.

Декс расхохотался.

– Твой друг прав, – с сильным акцентом, но всё-таки по-русски сказал он. – Я Элвис. Я Король. И я вернулся. Elvis is alive! King is alive!

Фишеру будто содрали с глаз повязку. Он с удивительной ясностью понял, что лицо Декстера не повторяет черты Короля рок-н-ролла, а действительно несёт их! Только бо-лее острые и сухие. Не осталось ни румяных щёк и пунцовых губ молодого Пресли, ни жирных складок стареющего. Из него точно выжали всю влагу, оставив лишь костяк, вя-леное мясо с крепкими жилами да задубевшую на техасском ветру кожу.

– Зачем? Но зачем? – пробормотал Марк.

– Разве ты можешь понять? – сказал Декстер-Элвис. – Ты дурак и предатель. Когда-то ты предал Рашу, сейчас предаёшь Америку. А я всегда создавал ей славу. Раньше му-зыкой. Потом винтовкой. Сейчас – револьвером и мечом. Да хоть атомной бомбой, если потребуется. То, что угрожает моей стране, должно быть уничтожено. Прочь с дороги, русский ублюдок. Король идёт.

– Сам прочь, – проскрежетал Годов. – Ты опоздал. На сорок лет. Это ты предатель. Предал рок-н-ролл. Не когда сдох. Когда воскрес. С тобой из ада. Восстала попса. Она и сейчас. У тебя за плечом. Кривляется. А я вернулся. Чтобы раздавить её. Уходи, Элвис. Или сгинешь.

– Идиот, – презрительно бросил Декс-Элвис. – Какой рок? Какая попса? Что ты не-сёшь? Да я вообще не умирал, просто сменил сферу деятельности. А у тебя, похоже, мозги сгнили, приятель. Так возвращайся в могилу!

Он прыгнул. Меч обрушился на неповоротливого Годова со скоростью лопнувшего стального троса. Гибель русского рокера была неотвратима, но тот почему-то оказался в стороне от промелькнувшего лезвия. Декс-Элвис мгновенно перегруппировался и рубанул горизонтально. И вновь не попал. Статичный как манекен Годов каким-то чудом успевал переместиться в другую точку пространства, где вновь замирал в полной неподвижности. Американец остановился, опустил острие меча к полу, наклонил голову к плечу и вдруг дёрнул бёдрами. Марк против воли застонал. Последние сомнения отпали. Знаменитое движение Пресли было невозможно спутать ни с чем.

Элвис взметнул лицо кверху и, пританцовывая всё быстрей и быстрей, двинулся во-круг Годова. Марку въяве послышался звон гитары. Это был «Hound Dog». Ритм ускорял-ся, звук нарастал, музыка гремела отовсюду. Король рок-н-ролла пришёл в настоящее не-истовство. Тело его двигалось в бешеном ритме и вдруг словно взорвалось. «Осколки» – сверкающее лезвие меча – заполнили всё пространство внутри круга, который он описы-вал в танце. В этой мясорубке не могло остаться ничего живого.