Леонид Шифман - Дежа вю (сборник)

Можно было бы еще немного подурачиться, но мы рассчитывали на помощь журналиста Дэвида Сомса. Поэтому вкратце рассказали ему о рукописи, ее содержании и о том, что нам уже удалось выяснить. Разумеется, предполагалось, что копию обсуждаемого текста Дэвид изучит потом самым тщательным образом.

– Единственное, что я могу вам сразу сказать, – заявил Дэвид, когда я закончила свой рассказ, – процесс над профессором Краузе – бред полнейший. Нет человека более ответственного и честного в своей профессии. Я несколько дней назад познакомился с ним лично.

– Ты обращался к психиатру? – удивилась я.

– Нет, это он, доктор Краузе, обратился ко мне.

– Он, к тебе? – удивились мы с Николь нестройным дуэтом.

– Да, он просил меня, чтобы я помог ему встретиться с моей женой.

– Но почему бы ему не обратиться прямо ко мне? – спросила я. – Номер моего телефона есть в справочнике. Я не настолько пока знаменита, чтобы ко мне трудно было попасть на прием.

– Вот именно, дорогая, – спокойно ответил на мое замечание Дэвид. – Ты не настолько еще знаменита, чтобы известный профессор сразу подумал именно о тебе, едва ему понадобились услуги частного детектива.

– Но он как раз и…

– Нет, нет, – не дал мне договорить мой муж, – все значительно проще. Господин Краузе учился в колледже с отцом моего шефа.

– Понятно, – произнесла я, хотя понимала тогда далеко не все, да и несколько не так, как выяснилось позднее.

Пытаясь все же уложить в перегревшейся голове полученную информацию, я задумалась и потому вздрогнула, когда прозвучал знакомый голос:

– Я вижу, все уже в сборе, ждали старика комиссара?

– Кокетничаете? – неожиданно игриво спросила Николь.

– Самую малость, – засмеялся Эрик Катлер, – рассказывайте, что у вас тут приключилось? Или мы собрались отметить прибытие госпожи Нуар?

– Пока это событие – главное, – важно произнесла я, – но боюсь, что сопутствующие происшествия заставят нас серьезно подумать, да и поработать.

– Что-то вы, коллега, сегодня витиевато изъясняетесь, – усмехнулся комиссар, устраиваясь в свободном кресле у моего стола, – так что тут у вас все же происходит?

– Давайте я вам все расскажу, – предложила Николь.

Это было очень кстати. Пока Николь коротко, но точно описывала комиссару Катлеру события от момента появления рукописи и до нашего визита к пану Райновски, я продолжила размышления.

У меня, как мне казалось, несколько минут назад мелькнула какая-то дельная мысль, и я пыталась к ней вернуться.

– Послушай, а когда профессор Краузе обратился к тебе? Сегодня ведь? Так? – уточнила я у Дэвида, едва Николь закончила свой рассказ.

– Ну, да. Если бы это было вчера, ты бы уже об этом знала.

– Ты думаешь, что это как-то связано с рукописью? – высказала догадку Николь.

– Очень сложно не заметить совпадение по времени этих двух фактов. Но я не думаю, что проблема профессора связана с событиями, описанными неизвестным автором.

– Узнать, насколько справедливы твои рассуждения, ты сможешь очень просто и очень скоро. Думаю, тебе стоит позвонить доктору Краузе прямо сейчас, – заметил Дэвид.

Мы еще около часа разговаривали, шутили, вспоминали наши прошлые встречи и даже выпили по паре чашечек кофе.

Но был вечер, поэтому ничего важного, связанного с запутанной историей, о которой я тут пытаюсь рассказать, сказано больше в этот день не было.

Комиссару удалось уговорить Николь именно этот вечер провести у них с Инесс. А мы с Дэвидом отправились домой, предварительно позвонив профессору и договорившись о встрече следующим утром.

Убедившись, что адрес верен, я отпустила такси. На мой звонок откликнулась собака. Ее густой бас огласил окрестности, и все вокруг были оповещены о прибытии столь важной персоны. Псу вторил тяжелый скрежет, явно исходящий от металлической цепи. Наконец послышались шаги, и тявканье сменилось повизгиванием.

– Спокойно, Боб, это свои, – донеслось из-за ограды. Боб умолк.

Калитка отворилась, и Инесс сказала:

– Проходите и не бойтесь, Боб боится больше вашего.

Она держала пса за ошейник. Боб взглянул на меня исподлобья и красноречиво облизнулся.

– Перестань! – скомандовала Инесс, и Боб сделал вид, что ничего не произошло.

Дождавшись, когда я сделала несколько шагов по тропинке, ведущей к входу в дом, Инесс отпустила собаку. Боб благодарно тявкнул и поплелся по направлению к будке, волоча за собой тяжелую цепь.

Я прошла в гостиную и уставилась на огромный стол, за которым свободно могла разместиться дюжина обедающих. Он был полностью заставлен яствами, если не брать в расчет три пустые тарелки, поджидающие едоков. Огромному ананасу, украшающему геометрический центр стола, упасть было некуда.

– Я должна извиниться. Эрик стал таким рассеянным последнее время, – сказала Инесс, заметив мое оцепенение. – Сообщил о вашем приходе лишь полчаса назад. У меня не было времени приготовить настоящий обед.

– Ну что вы, Инесс, вы явно преувеличиваете, – сказала я и чуть не добавила, что это не имеет значения, но вовремя схватила себя за язык. Большую бестактность по отношению к Инесс придумать было сложно.

– Эрик еще на работе, но будет с минуты на минуту.

В подтверждение ее слов с улицы донесся шум мотора, хлопанье дверцы и радостные взвизги Боба.

– Добрый вечер, Николь! Надеюсь, не заставил себя долго ждать, – приветствовал меня комиссар и, чмокнув Инесс, водрузил возле ананаса пузатую бутыль, которую принес с собой. – Черносмородиновый ликер, любимое пойло Эркюля Пуаро.

Утка с яблоками была превосходной, да простит меня свекровь. Я забыла про диету, зато вспомнила рекомендацию даже при самой жесткой диете устраивать себе денечки, когда можно есть все. Правда, при этом вряд ли стоит обедать у Инесс…

Комиссар Катлер развлекал меня разговором о политике.

– Ваш афроамериканский президент не чужд социалистических идей, но надеюсь, что раньше настанет конец света, чем в Америке победит социализм. За кого вы голосовали, Николь?

– Раньше я голосовала за того, за кого голосовал Генри Тамон. А теперь я прислушиваюсь к мнению Максимилиана. Я не очень разбираюсь в политике.

– А как же кризис? Вы заметили его?

– Конечно. Не успели мы купить дом, как цены на недвижимость резко поползли вниз. Впрочем, подобное происходит со мной постоянно. Поэтому я не играю на бирже.

– Боитесь, что из-за вас рухнут акции выбранной вами фирмы?

– Хуже. Ведь я бы вложилась в индекс, а значит, рухнула бы вся биржа.

– Да… Уж лучше воздержитесь.

– Увы, мой редкий финансовый дар пропадает втуне.

– Извиняюсь?

– Я бы вполне могла преуспевать в качестве финансового советника. Спросите у меня и сделайте наоборот!