Юлия Зябрева - Дело о золотом песке

Штаб-квартира встретила экстрасенсов тишиной и прохладой: Валуйский успел перед отъездом настроить кондиционер. Скрипка проводил на кухню и предложил холодной воды. Краснов отказался — а Марина, явно ему в пику, с радостью согласилась. Горячев тоже потянулся за стаканом, но для него у Сергея уже была готова чашка с тёплой водой. Просто водой комнатной температуры, «без вкуса, без цвета, без запаха», как пели когда-то давно в рекламе, но принимать просто воду из рук экстрасенса Николай Васильевич всё равно остерегался.

— Ну наливайте сами! — щедро подвинул к нему графин Скрипка, и… Горячев не почуял подвоха.

Он же тщательно промыл проточной водой свою чашку и сам, своими руками, налил воды из графина. А то, что Серёжа так лучезарно улыбается — это же он рад приходу Марины.

Краснов усмехнулся. Главное, что кашель у Николая Васильевича окончательно и бесповоротно унялся.

— Итак, что мы имеем? — устало вздохнул Горячев. — Пропавший вертолёт, золото, внезапно нашедшееся шестнадцать лет спустя и которое может быть частью груза того вертолёта. И еще мы имеем… да, вот что. Полную невозможность узнать, кто же подкинул нам этот багаж.

Скрипка робко предположил:

— Может быть, чем-то может помочь то, что у нашего неизвестного есть экстрасенсорные способности? Ведь он же стёр память Максиму и даже поставил программу самоуничтожения… в которую я вляпался.

Он осторожно потрогал припухший, как от удара, нос.

— Он сделал это или сам, или его сообщник, или несколько сообщников, — подхватил Ярослав. — Варианты, варианты, чтоб их.

— Я где-то видела его раньше, — тихо сказала Марина.

— Кого? — едва ли не хором переспросили мужчины.

— Того, кто сдавал чемодан. Я, когда трогала, видела. Плохо, коротко, нечётко, но это мужчина, в куртке и вязаной шапке, и мы с ним раньше встречались.

Скрипка тоскливо посмотрел в окошко:

— Да, нам нужно внезапное похолодание, и половина московских мужчин будет ходить в куртках и шапках.

— Вот и я о том же, — вздохнула Лещинская. — Как будто мало я за свою жизнь видела мужчин в шапках и куртках. Но точнее ничего разглядеть не удалось. Он просто был в моей жизни, и всё.

— Что ж, — подвёл итог импровизированного совещания Горячев, — будем ждать вестей из Хабаровска. Может быть, там их будет побольше.

— Или они будут повеселее, — подхватил Краснов.

— А лучше и то, и другое, — улыбнулся Скрипка.

Он, как всегда, верил в лучшее.

Со стороны и для неподготовленного человека это смотрелось дико — цыганка, настоящая, тут тебе и длинная толстая коса под пёстрым платком, и широкие юбки, и даже, кажется, монисты позвякивают… придерживает большими и указательными пальчиками шаль на груди, оттопыривая мизинчики, меленько пришагивает и напевает:

— В семь сорок он приедет, в семь сорок он приедет, наш старый, наш славный наш а-хиц ин паровоз…

Валуйский не мог считать себя неподготовленным, но дико было и ему. Он спокойно пережил (то есть, проспал) все восемь часов полёта, но стоило выйти из самолёта под яркое утреннее солнышко и увидеть хабаровское время на табло — семь сорок утра — как ему тут же стало нехорошо. Его мутило и подташнивало, голова кружилась, и сил хватило только на то, чтобы с горем пополам добрести до терминала, а там он даже сел на один из баулов Сочиной, разумеется, спросив разрешения. Игорь надеялся, что посидит буквально минутку, оживёт, встанет и пойдёт на поиски следователя Семёнова, того, с кем созванивался из Москвы Горячев. А тут вдруг Сочиной на глаза попалось другое табло, но всё с теми же цифрами, и…

Первый куплет ещё только начинался, а вокруг гостей Хабаровска уже начали собираться другие гости.

— Аля! Ты уверена, что ты — цыганка, а не еврейка?

Та и ухом не повела, только приплясывать начала с большим жаром:

— Он выйдет из вагона! И двинет вдоль перрона! На голове его шикарный котелок!

— Роскошный!

— Ай, ты ещё «кошерный» скажи! — Аля запахнулась в шаль и — словно не плясала только что. — Вставай, давай, баро, ищи, кто тут нас встречать должен был?

— А куда деньги кидать? — невинно поинтересовалась рыжая девочка с косичками, торчавшими как у Пеппи Длинныйчулок.

Сочина быстро шагнула к ней, властно поймала за подбородок, заглянула в глаза:

— Чай бедытко… бут тукэ бэрш? [3] Девочка шустрая (бедовая)… сколько тебе лет ? (романи чиб)

Карие глаза девочки округлились, и она испуганно прошептала:

— Тёть… а я вас понимаю! Мне тринадцать скоро! Но почему я вас понимаю?

Аля рассмеялась и выудила откуда-то из складок юбки… визитку? Она что, таскает под юбкой целый арсенал? Только что из тех же складок она доставала бутылочку с водой, отпаивать Игоря, потом кошелёк, потом паспорт…

Визитку она отдала не девочке, а её маме:

— У вашей дочери есть способности. Хорошие такие. Многим людям помочь сумеет, если захочет. Мы сейчас заняты, да и вам пора, скоро ваш рейс, а в Москве будете — звоните, спрашивайте Ярослава Олеговича…

А потом улыбнулась девочке:

— Ту пущ, чай, у Ярослава Олеговича, во са жянэл! [4] Ты спроси, девочка, у Ярослава Олеговича, он всё знает (романи чиб)

Мама схватила дочку, прижала к себе, а та рассмеялась:

— Мам, она говорит, что Ярослав Олегович всё знает!

Игорь подумал, что на месте этой мамочки выкинул бы визитку, а после руки святой водой ополоснул. После такого-то представления! Но, странное дело, женщина покрутила картонку в пальцах, покраснела и, одной рукой ещё сильнее прижимая к себе дочку, второй затолкала визитку в карман брюк.

— Спасибо вам! Мы уже боялись, что у неё… не всё в порядке.

— Всё у вас в порядке… са авела мишто, чай! [5] Всё будет хорошо, девочка (романи чиб)

— Ну что, — поинтересовался Игорь, когда пассажиры прошли к посадочной полосе, — пополнила ряды экстрасенсов новым кадром?

— Нет, не пополнила. Просто приблизила к ней на полшага её будущее.

Искать Семёнова не пришлось. Он сам нашёл горестно сидящего на бауле Игоря и радостно заигрывающую с молоденьким охранником Алю. Охранник поимел неосторожность сделать Сочиной замечание по поводу её поведения, и теперь Аля от души имела его. Ментально, разумеется. Но… охраннику от этого легче не становилось.

— А, вот вы где! — обрадовался Семёнов. Он походил на Валуйского, такой же молодой, энергичный, разве что ростом пониже, а в талии пошире. — А я на вертолётной стоянке вас жду, вам Николай Васильевич не говорил, чтобы вы шли к вертолётам?

— Валуйский Игорь Александрович, — мрачно ответил ему Игорь.

— А-а, ну да, извините, здравствуйте, я Вадим Семёнович Семёнов, можно Вадим, а можно Семён. А это… — он смущённо порозовел, искоса рассматривая Алю.