Александр Лонс - Лавка антиквара

— Хотелось бы знать бюджет предстоящего дела, — выдал я сухую реплику.

— Как деликатно вы выражаетесь, — усмехнулся Алексей. — Бюджет зависит от результата. При любом итоге, я оплачиваю ваши расходы. Присылайте счета. А в случае успеха ставка будет… ну, например, из расчета сто баксов за сутки. Это устроит?

Меня это более чем устраивало — дополнение к моим доходам пришлось бы очень кстати.

— А чтобы легче работалось, — продолжал Алексией, — кое-что я вам предоставлю. Подойдите ко мне… так, вон там под диваном есть такая низенькая… Видите скамеечку? Достаньте ее… Так, теперь садитесь… нет, ближе. Ещё ближе… вот так.

С этими словами Алексей потянулся руками к моей голове, крепко обхватил её, и, казалось, запустил свои пальцы прямо мне в мозг…

— Что это было? — Неоригинально спросил я, как только пришел в себя. Состояние было очень необычное, ничего не болело, а в голове ощущалась какая-то непривычная легкость и кристальная ясность мысли.

Во время самой экзекуции моя «посредница» по-прежнему молчала и вела себя так, будто ничего особо интересного не происходило. Ну, вывернули кому-то мозги наизнанку, подумаешь? И не такого насмотрелась.

— Это то, что я делаю своим клиентам. Прочищаю мозги и стимулирую способности. Теперь будет проще, уверяю вас. Кстати — вы теперь сможете лечить мигрень. Это что-то вроде бесплатного бонуса. Если у кого-то заболит голова, просто обхватите вот так и вспомните этот вот недавний момент. А лучше всего — представьте.

— И всё? — удивился я.

— Всё. А вы как хотели? А теперь, с вашего позволения, я вас обоих запечатлею для истории, так сказать.

Мы ничего не успели возразить, как Алексей снова выдернул из подлокотника свой мобильник и сделал несколько снимков. Отступать было некуда, отвертеться так и не удалось, вот я и согласился. Затем разговор завертелся вокруг каких-то посторонних несерьёзных предметов, а когда все вдруг поняли, что встреча закончена, мы попрощались и ушли. Пришлось приступить к ненужному для меня занятию — искать убийцу, что простым гражданам вообще-то не положено по закону.

В который раз вспомнилась тогдашняя история. Я уже собирался уходить, когда телефон позвонил, и пришлось реагировать.

— Да? — недовольно рявкнул я в трубку.

— Вы ещё здесь? — спросил телефон шефским голосом. — Зайдите ко мне, если не очень трудно. Минут через сорок, хорошо?

Директор (тогда ещё живой и на вид вполне здоровый) вызвал меня не с самого утра, как обыкновенно случается у начальников, а в конце рабочего дня. Мы уже виделись сегодня пару раз, поэтому никаких приветствий не последовало. Великолепная формулировка — «если не очень трудно». А если трудно? То что, можно не заходить? Отказаться? Черт бы побрал эти вежливые формы и реверансы современного офисного этикета.

Сказав, что буду, я мысленно посулил начальнику, как говорят в Одессе, всяческих проблем: такие вечерние вызовы не обещали ничего хорошего.

Через полчаса я встал с кресла, вышел из своей комнаты, запер дверь и отправился на другой этаж, к шефу.

Когда я заглянул в кабинет босса, там уже сидел один посетитель, вернее — посетительница. «Вся в слезах», как писали в романах про женщин и в пьесах девятнадцатого века. Шеф тоже выглядел не лучшим образом — весь какой-то усталый, недовольный, будто только что получил извещение о снятии с работы и возбуждении уголовного дела против себя любимого. Его обычно позитивное лицо как-то осунулось, уголки рта опустились вниз, и вообще босс казался бледным и подавленным. Постаревшим лет на десять. Посетительница была мне хорошо знакома — Сонечка Лесина — бывшая шефская секретарша, а ныне аспирантка давнишнего моего приятеля, Станислава Якина.

Пришлось извиниться, закрыть дверь и ждать. Прекрасная звукоизоляция позволяла только догадываться, что именно творилось в кабинете. Вика — тогдашняя сволочная секретарша шефа давно ушла, и в приемной я обретался один. Вообще-то секретарю не положено покидать рабочее место раньше начальника, но маленький ребенок при отсутствии мужа считался причиной уважительной, и босс входил в положение. Да и связываться не хотел.

Минут через несколько Сонечка вышла и быстро протопала мимо меня, куда-то в сторону женского туалета. На ходу она сморкалась в носовой платок.

Я понял так, что аудиенция завершена, и можно входить. Приоткрыл дверь, просунул голову в образовавшийся промежуток и предупредительно спросил:

— Разрешите, Александр Викторович?

Шеф как-то неопределенно мотнул головой. Его реакцию можно было расценить по-всякому, и как отрицательную, и как вполне положительную. Выбрав для себя последний вариант, я молча кивнул и вошел. По моему глубокому разумению, с шефом надо разговаривать проще, как с уважаемым коллегой по работе. Именно как со старшим коллегой, а не как с небожителем. Да, не всем начальникам такой стиль общения нравится. С определенной категорией руководства подобное не проходит вообще. Некоторые шефы, заняв начальственное кресло, начинают скоропостижно «бронзоветь», неоправданно приписывают себе разные вымышленные заслуги и сами уже умудряются верить в собственную значимость. Очень скоро они окружают себя подхалимами, какими-то мелкими фирмами с невнятной сферой деятельности, вешают в служебном кабинете портреты первых лиц государства на фоне флага и покупают престижные внезарплатные автомобили. Сразу же вспоминается красивое слово — «коррупция». С таким начальником работать сложно и опасно. Доверительных разговоров с ним нельзя вести по определению, разговорным языком контактировать не получается, а самый лучший способ общения — дистанционный. Докладные и служебные записки через секретаря с обязательной регистрацией документа и оставлением у себя копии. Или — беседы через какого-нибудь доверенного посредника.

Александр Викторович Асмикин — мой непосредственный начальник, «А.В.А.» вернее — «Ава», как его все называли за глаза, был, в общем-то, мужик неплохой. Беседовал я с ним обычно напрямую, без бумажек и посредников. Внешне вполне демократичный, корректный, дружелюбный, он всегда здоровался за руку и ритуально спрашивал, как дела. Около тридцати лет, а уже руководитель учреждения. Чтобы вывести его из себя, надо было уж очень постараться или обратиться в неудачно выбранное время. Все мы живые люди, и у всякого случаются моменты негативной раздражительности. К чести шефа стоит отметить, что такие черные полосы жизни он тщательно маскировал и почти всегда носил маску приветливого дружелюбия. Впрочем, если что-то ему срочно надобилось, то он не обращал особого внимания на чувства подчиненного, и мог выдернуть его даже с больничной койки.