Сергей ГОРОДНИКОВ - ЧУЖОЙ ПРЕЗИДЕНТ

– Так это ты?!… – выдохнул он, вперился в пленника взглядом, изучая и сравнивая.

– А убитый лесник? – грубо вмешался капитан. – И где его жена?

Президент неохотно перевёл взгляд на капитана, не сразу уяснил, о чём тот посмел так требовательно спрашивать. Решил ответить ему.

– Лесник? Слишком много болтал. Болтал, как ты верно заметил, раньше времени. Его жена?.. – Он вспомнил. – Она? Она отдыхает. Под наблюдением моих людей.

И он вновь, со щуром рассмотрел Бориса, пытаясь успокоить себя какими-то выводами.

– Тебе везло. Как раз три дня, которые дал тот болван из Налогового Управления. Я лишь утром… обратил на тебя внимание. Собрал сведения.

– Дело не в везении. Я профессионал, – принял вызов, возразил Борис.

Ты?! Не смеши! – Президент деланно расхохотался. Резко оборвал хохот. – В чём твой профессионализм?! Залезать в постели к чужим жёнам?

– Когда их мужья увлечены незаконными деньгами.

При упоминании о деньгах президент в порыве гнева приподнялся на ноги, но вновь опустился в кресло, взял себя в руки.

– Они такие же законные, как прочие, – выговорил он с презрением. – Убедишься уже завтра. Такую возможность я тебе дам. А потом. Потом капитан займётся тобой. За эти самые деньги… – он нервно и на этот раз искренне рассмеялся. – Деньги, которые ты посмел назвать незаконными. Не правда ли капитан? Он должен потерять язык за это кощунство?!

Президент теперь откровенно издевался над ними, упивался предвкушением безнаказанности и всевластия. Тень досады промелькнула по его лицу, когда за креслом раздалось попискивание звукового сигнала. Но он торопливо провернул кресло к большому экрану, который самопроизвольно включился по чьему-то требованию и на время позабыл о тех, кто остались стоять в зале. На экране разные камеры показывали, что в полумраке тоннеля сбавлял скорость чёрный лимузин. Сидящий за рулём был как две капли воды похож на сидящего в кресле, но отличался дорогим костюмом, аккуратным пробором над левым виском, и свежим, здоровым лицом. Внешне он выглядел предпочтительнее для имиджа президента процветающей корпорации, и Борис сразу признал в нём того, кто утром заходил в спальню Риты. Лимузин приблизился к выезду из тоннеля, у пропускающего терминала остановился.

– Артём, – голосом, не отличающимся от голоса президента, но спокойно и ровно сказал его двойник в лимузине. – У меня пропал пропускной жетон.

– Проклятье! – не скрывая внезапной тревоги, выругался президент. – Ничего не могу отключить, Шан. Гравитационный маяк… На нём начался обратный отсчёт. Но ты должен быть здесь! Один я не справлюсь!

– Хорошо, Артём! – невозмутимо сказал чужак Шан.

Происходящее на глазах пленников сначала казалось неправдоподобным, невероятным, фантастическим бредом наяву. С этим надо было свыкнуться, и они, затаив дыхание, некоторое время лишь наблюдали за развитием событий.

Лимузин плавно откатил на сотни полторы метров обратно в тоннель, замер, и вдруг рванулся вперёд. Выжимая из машины всё возможное, Шан разогнал её до предельной скорости. Едва машина стремительно выскочила из полумрака на освещённую солнцем площадку, под ней рванула мина, – по силе взрыва предназначенная для тяжёлого танка мина легко подбросила лимузин в воздух, и тот по ходу движения полетел к середине площадки. Глазницы камер, всех на периметре, с хищным вниманием отслеживали его затяжной полёт, и ещё до приземления растерзанной машины оружие под ними открыло по нарушителю пропускного режима беспощадный, безжалостный огонь. В грохотанье и стрельбе крупнокалиберных пулемётов и гранатомёта совсем потонуло шипенье пламени огнемётов. Искорёженный лимузин затрепетал, вспыхнул, стал разваливаться на горящие обломки. Мгновение, и буйное пламя, чёрный дым окутали то, что осталось от тяжёлой машины.

Представлялось немыслимым, чтобы из этого подобия ада выбралось что-то способное жить, дышать, чувствовать. Однако из огня и дыма, из останков корпуса машины выскочил Шан. Дорогая одежда на нём горела, дымилась, как у линяющей змеи болталась и отпадала клочьями, а он бежал к бронированным плитам под сводом в скалистой стене, которые наглухо запирали вход на объект. Бежал безбоязненно и странно, подставлял грудь, руки, бока очередям озлобленных пулемётов, разрывам и осколкам гранат, неукротимым волнам пламени огнемётов, – пули и осколки сыпались с него, огонь же он будто поглощал, впитывал телом.

Борис только теперь в полной мере оценил выдержку капитана, который видел запись испытаний системы защиты входа в объект, и всё не проявлял колебаний, когда под чужим именем заезжал на площадку, вёл по ней автомобиль Набокова. Медленно повернув голову, он посмотрел на капитана. Тот с хмурым, напряжённым лицом наблюдал за Шаном, и Борис вскользь заметил, что охранник с приоткрытым ртом неосознанно приблизился к их спинам, уставился на экран, словно показывали самый увлекательный боевик. Стараясь не отвлечь охранника, Борис извлёк из кармана куртки грязно-зелёную танкетку, захваченную в багажнике «Феррари». Среди вещей чемодана её не обнаруживал рентген в аэропорту и, как он и надеялся, не обнаружили средства защиты на данном объекте. Он незаметно переместил эту изготовленную из нанопластика танкетку к ногам, зажал между бёдрами. Слегка раздвинул их, позволил танкетке падать, и снова сдвинул ноги, поймал её голенями. Никто этого не заметил, и он повторил трюк, но второй раз поймал танкетку уже туфлями. На мгновение его сосредоточенный на своих действиях вид привлёк внимание охранника, но тот лишь приподнял дуло автомата и опять засмотрелся на экран. Наконец танкетка была на каменном полу. Осталось придать её туфлей направление движения и слегка прижать каблуком. Раздался едва слышный щелчок, – танкетка на своих колёсиках беззвучно и неторопливо покатила в сторону кресла президента.

Шан между тем добежал до бронированных плит, прижался к ним спиной: расстреливаемый, взрываемый, сжигаемый, – но… невредимый. Он что-то кричал, и президент решился. После набранного на клавиатуре задания прозрачная, но по виду толстая и очень прочная стенка «шатра» поднялась вверх, открыла узкий проход к множеству напряжённо работающих панелей, которые перемигивались по обе стороны прохода и в безлюдном помещении. Вне сомнения, именно там был компьютерный «мозг» объекта. Президент неуверенно шагнул к одной из панелей, ещё неуверенней провернул ключ, набрал какой-то код.

Борис, капитан и охранник видели, что бронированные плиты за спиной Шана дрогнули, приоткрыли вход и замерли, потом раздвинулись ещё. Шан протиснулся между ними и исчез в темноте. Стрельба на площадке разом прекратилась. Стало тихо, только остатки лимузина догорали, чадили и потрескивали возле середины площадки, да в её углу виднелся основательно повреждённый «Мерседес» Набокова. Изображение на экране сменилось: последовательно расположенные бронированные створки покорно раскрывались при приближении скоро идущего Шана, тихо сходились, когда он оставлял их позади. В полумраке проходов из уверенно шагающего тела двойника президента источалось слабое зелёное свечение, как будто тело изгоняло из себя избыток только что поглощённой энергии и этим коконом свечения защищалось от опасных внешних воздействий. С зелёным свечением и в сожжённой, обугленной одежде Шан был похож на исчадие ада, на чёрта, который явился прямо из преисподней…