Юрий Кемист - Три выбора

– Как закрылась? Для кого закрылась? Помнится, там начальником ваш человек, вы с ним и «на грудь» немало приняли, да и конвертов он после ваших визитов получил столько, что может писчебумажную торговлю открывать! Неужели для вас он не может в качестве исключения принять пару цистерн бензола даже на укороченной из-за ремонта сортировочной ветке? – я говорю все это, и вправду не понимая, как может не принять нашего груза станция, с начальником которой «дружит» сам Илья Стефанович!

– При чем тут ремонт? Станция не принимает горючих грузов по причине «внеплановой реконструкции противопожарного обеспечения инженерных сооружений». Вот, полюбуйтесь, – и Илья сунул мне какую-то «портянку» – длинную бумажную ленту от факсового аппарата, на которой под заголовком «Извещение о временном прекращении приема грузов» была изображена какая-то то ли схема, то ли карта и шел текст «Договора об оказании услуг по транспортировке горючих грузов».

– А на самом деле пожарные на них наехали, – сказал он и, постепенно возбуждаясь, продолжил изложение подробностей:

– Пришли в очередной раз с «плановой проверкой», коньячок, по такому случаю выставленный станционным начальником (настоящий, между прочим «Ахзинулля», знаю этот обычай Михалыча не по наслышке) выпили, икоркой закусили (и этот продукт оказался в холодильнике станционного буфета, хотя никаких грузов с Дальнего Востока станция уже лет 10 как не получает), конвертики без марок и обратного адреса в карманы пораспихали… А потом ещё и в долю с каждой принятой станцией цистерны запросились!

Михалыч им и говорит: «Побойтесь Бога, сукины дети! Вы ж пожарники, а не работники избирательного штаба по перевыборам Курнасмехова президентом нашей республики. Ну, черт с вами – берите ещё по три штуки и гуляйте по Канарам в нейлоновых трусах…». А они обиделись и уперлись («пожарниками» их обозвали, видите ли…) – и ни в какую! Долю им подавай, а не то… Ну, и не договорились… Дураки на букву «мэ»!

Теперь станция закрыта, её начальник, Михалыч, ревет белугой в своем кабинете, объясняясь по телефону и лично с отправителями и получателями грузов, а пожарные третий день проверяют напор мотопомпы и тоже ревут – обедают в станционном буфете при пустом практически его холодильнике да ещё за свой счет!.. Короче, чем дальше в лес, тем злее партизаны, – завершил он изложение фактов.

– Я вот сейчас звонил, – закончил свой монолог Илья уже отчетом о предпринятых им мерах, – мне даргомыжские и говорят, что раньше, чем через неделю станция не откроется…

– Да, дела-а…, – только и смог протянуть я в ответ на ильевские новости.

А он раздумчиво произнес, обращаясь скорее к себе, чем ко мне:

– А в Рязани ждать не будут, и правильно поступят – свой карман всегда надежней, чем даже счет в «Сбербанке». И уедет наш бензол куда-нибудь в Волглый – там ребята оборотистые и при бабках. Заплатят и авансом, вперед за пару цистерн.

И зло добавил:

– А я останусь только при зарплате в варианте «эконом» – что б штаны не упали…

Илья Стефанович замолчал и снова его пальцы опустились на клавиатуру. Искал он в Интернете, разумеется, не новых покупателей рязанского бензола, а новые сайты знакомств – обычное его занятие между короткими периодами действительно хваткой и продуктивной работы.

Я подумал, что Илья сейчас блестяще применил ко мне один методический прием из рекомендуемой в бизнесе тактики поведения – «больше плачь и сокрушайся, не хвались, а прибедняйся» и ведь я на него почти попался!

Осознав это, я спросил:

– А вы знаете, что советует в подобных случаях Хоружий?

Илья помолчал и было видно, что в нем борются два желания – признаться, что об этом самом Хоружем он ничего не знает, или всё-таки блефовать. Победил блеф.

– Нет, не помню, – сказал он с интересом.

– Хоружий, – я принял его игру и не стал объяснять, почему интересно мнение какого-то Хоружего, – советует воспользоваться «опытом Аристотеля», а именно зажать полученную зарплату между двумя скрещенными пальцами. Тогда покажется, что она удвоилась.

Илья усмехнулся:

– Это не я должен делать, а продавец нового цифровика на 10 мегапикселей, который я хочу купить… Да ведь он наверняка не знает ни об опыте Аристотеля, ни о том, что я хочу, чтобы он его повторил именно с моими деньгами!

И снова повернулся к экрану компьютера.

Его усилий, подкрепленных цепкой памятью и природной расчетливостью, обычно хватало для ведения текущих дел. Если же возникали неожиданности, типа той, которую он мне только что описал, то предпочитал он в такие минуты прежде всего испытанный и надежный инструмент – философскую бритву Оккама собственной заточки: «Новых сущностей не выдумывай и действуй, помня – люди злы, но любят лесть и деньги». И потому первые же его предложения по решению проблем были самые простые и «верные».

Во-первых – лично высказать и зримо продемонстрировать в обаятельной столичной манере «свое ку» тому человеку, у которого в кармане авторучка, подписывающая нужные документы, а в руках телефонная трубка, передающая исполнителям нужные тебе распоряжения.

Приветствуется и наличие во рту этого человека парочки золотых фикс, столь ярко блещущих во время проводимого им личного разноса (с разбрызгиванием слюны, разумеется) твоего обидчика и дурака низового звена, который не понял всей прелести приватности «деловых отношений» и давящегося в ходе этого разноса в кабинете своим молчанием…

Во-вторых (а по времени лучше бы и во-первых!) – разместить у этого человека рядом с его авторучкой простой бумажный конверт без каких-либо реквизитов, конверт достаточно толстый, чтобы обладатель авторучки ощущал его присутствие как приятную тяжесть в близком к сердцу кармане своего дорогого пиджака, но и гораздо более легкий, чем невесомая почти бумажка-платежка с указанием суммы уплаченных нами штрафов и пеней – возможных убытков от действий упрямого дурака низового звена.

Считал Илья Стефанович в уме быстро, людей умел взвешивать мгновенно и определять их «вес» с точностью до почти невесомой копейки, так что реализация этих его предложений очень часто оказывалась вполне успешной.

Но случались и нестандартные ситуации, как, например, сейчас на станции «Дерневка» («Дурнёвка» в фонетической транскрипции Ильи Стефановича) под Даргомыжском, когда по логике жизни такого «нужного человека» просто не оказалось, все там были известного сорта «чудаки», и в таких случаях Илья просто терялся, как теряется ребенок, когда очевидно сладкая и всегда желанная конфета оказывается источником нестерпимой зубной боли.

И Илья «по-ребячьи» вовлекал в свои заморочки всех, кто хоть как-то мог ему помочь и до кого он мог в данный момент «дотянуться», При этом действовал он с таким жалостным видом и столь искренно обещал «век не забыть» своего благодетеля, что люди помогали ему с полной отдачей, забывая в этот момент все «прошлые разы», когда столь же искренние обещания «не забыть», испарялись через мгновение после того, как нависшая над Ильей беда миновала.