Марк Ходдер - Таинственная история заводного человека

— То же самое в Скотланд-Ярде, — прошептал Траунс: — бог знает сколько людей находится в самоволке!

— Что нам делать, капитан Бёртон? — спросил Пальмерстон. — Как подавить это злодеяние в зародыше?

Бёртон поставил локти на стол и положил подбородок на переплетенные пальцы. Помолчав, он сказал:

— Как бы ужасна ни была ситуация, я считаю, что мы можем использовать ее. Траунс, возьми один из моих паросипедов и поезжай в Скотланд-Ярд. Поговори с главным комиссаром, собери как можно больше людей и приведи их в полночь к…

Он говорил еще несколько минут. Траунс кивнул, небрежно козырнул Пальмерстону и вышел. Как только Бёртон услышал стук захлопнувшейся двери, он обернулся к Бёрку и Хэйру:

— Мне кое-что понадобится, и оно есть только у вас двоих. Вы должны привезти мне его прямо сейчас, без малейшего промедления.

Он сказал, что ему нужно. Бёрк обернулся к Пальмерстону:

— Сэр?

— Разумеется. Идите немедленно!

— И заодно приведите другой экипаж для премьер-министра, — крикнул им вдогонку Бёртон. Потом он обернулся к водителю Пальмерстона, который всё это время сидел с ошеломленным выражением лица:

— Как вас зовут, сэр?

— Джон Фелпс.

— Скажите, мистер Фелпс, сможет ли одна паролошадь везти ваш передвижной замок?

— Да, сэр, без проблем. Только для этого ей понадобится в два раза больше угля.

— Тогда, с разрешения вашего хозяина, сегодня вечером вы отвезете мистера Суинберна, констебля Бхатти, моего слугу и меня на энергостанцию Бэттерси.

Фелпс вопросительно взглянул на Пальмерстона. Тот кивнул.

— Конечно, сэр.

Затем Бёртон обратился к технологисту:

— Вы, наверное, прибыли на собственном транспорте, мистер Гуч?

— Да, на фольксвагене. И на нем же собираюсь вернуться.

— Очень хорошо. Не могли бы вы перед отъездом помочь констеблю Бхатти?

— Конечно, сэр. Что я должен сделать?

Под восторженные вопли Суинберна Бёртон всё подробно объяснил. Закончив, королевский агент посмотрел на Бхатти:

— Констебль, вы точно сумеете это сделать?

— Приложу все усилия, — ответил юный полисмен. — Речь ведь идет о замене, а не о разборке, так что, надеюсь, нам ничего не грозит. Что касается всего остального, то я уверен, что мистер Гуч ни в коем случае не даст мне совершить ошибку.

— Я, конечно, не специалист в этой области, — сказал Гуч, — но сделаю всё, что смогу, а Изамбард проверит работу, когда вы привезете его на энергостанцию.

— А что с тем поручением, которое я дал мистеру Брюнелю? — спросил Бёртон. — Как вы думаете, в силах он выполнить его?

— Ваша просьба весьма необычна, капитан, притом передал ее сквернослов-болтун, но изготовить такую машину нетрудно, а мистер Брюнель — лучший инженер в мире. Конечно, он предпочитает использовать силу пара, а в любом клапане парового мотора есть пружины, поэтому придется обойтись без него. Позвольте заметить, что альтернатива, предложенная вами, весьма эксцентрична, хотя и выполнима: когда я уезжал, Изамбард уже закончил чертеж. В его распоряжении вся энергия станции, и я уверен, что к вечеру всё будет готово.

— Замечательно! — ответил королевский агент и взглянул на своего помощника. — Алджи, сегодня ночью мы заключим мир с Паровым Человеком.

Поэт, последние несколько минут сидевший с кривой усмешкой, нахмурился:

— Во время нашей последней встречи он обошелся со мной так, что я с удовольствием врезал бы ему прямо по выхлопной трубе!

— Верно, — улыбнулся Бёртон, — но пусть прошлое останется в прошлом: давай сосредоточимся на спасении настоящего. — Он встал и начал задумчиво расхаживать по комнате. — Нам надо торопиться! Я хочу напасть на Блаватскую ночью, перед рассветом.

— Почему? — спросил Пальмерстон.

— Именно в это время активность человеческого мозга минимальна, сэр. Мы знаем, на что способна эта женщина. Я хочу встретиться с обессилевшей мадам Блаватской. Кстати, Алджи, сбегай в мою спальню, найди флакон с микстурой Зальцмана (он в шкафчике у кровати) и принеси его сюда: мы все устали, как собаки, но если ты, я и Бхатти примем по пять капель, то продержимся без сна еще как минимум полсуток.

— Превосходно! — возбужденно воскликнул поэт и вылетел из комнаты. Пальмерстон нервно забарабанил пальцами по столу:

— Я не желаю оставаться в неведении! В какие чертовы игры вы играете, Бёртон? Раскройте свои намерения!

— На это нет времени, господин премьер-министр. Скоро вернутся Бёрк и Хэйр, и я рекомендую вам как можно скорее уехать. Мистер Гуч и констебль Бхатти будут полностью заняты своей задачей, а мне и мистеру Суинберну надо еще очень многое сделать.

— Иными словами, я тут лишний и вам мешаю?

— Я бы так не сказал, сэр. Однако, заметьте, вы премьер-министр, страна воюет, кризис в разгаре, а вы сидите здесь, у меня в столовой.

Пальмерстон так резко вскочил на ноги, что опрокинул стул. Уставившись на Бёртона, он медленно, ледяным тоном сказал:

— Есть пределы моему терпению, капитан. У вас развилась опасная привычка совершенно не считаться со мной. Меня предупреждали, что вы дикое, неуправляемое животное. Я не потерплю этого!

Фелпс, Бхатти и Гуч сконфуженно переглянулись.

— Вы дали мне работу, — сказал Бёртон, — и я собираюсь ее выполнить. Если вам не нравится мое поведение — можете немедленно снять меня с должности, и я с удовольствием напишу несколько книг, пока Британия будет становиться республикой, Германия — набирать силу, а Россия — ждать своего звездного часа.

Комнату наполнило напряженное молчание. Никто не шевелился. Пальмерстон прочистил горло:

— Делайте свое дело.

— Конечно, сэр.

Дверь открылась.

— Эй! — пропищал Суинберн, запрыгнув в столовую. — Я сильнее сопротивляюсь эманациям этой русской коровы, если как следует выпью! Ричард, можно мне немного бренди?

Чарльз Альтамон Дойл чувствовал себя сбитым с толку. Два (или три?) дня назад он проснулся перед рассветом в незнакомом доме, спустился по лестнице и вышел на улицу. Снаружи царил хаос. Пока он плелся, сам не зная, куда и зачем, люди переворачивали паросипеды и кэбы, били окна, жгли магазины и распевали песенки о высших классах и о каком-то заговоре. Он ничего не помнил. От последних нескольких часов осталось только воспоминание, что он постоянно пил. Бунтовщики его не замечали, зато феи в покое не оставляли: краем глаза он всё время видел их безумные танцы. Феи что-то нашептывали ему в уши и шли за ним по пятам. Он кричал и ругался, требуя, чтобы они перестали его преследовать. Он увещевал, просил и умолял, но они не обращали внимания на его мольбы.