Григорий Симанович - Аполлоша

Только первое знакомство там, в парикмахерской, обычные, ничего не значащие разговоры о погоде, о музыке. Еще не купил машину, чтобы отвезти в лес и там… Еще не приглашал в ресторан, где надо объясниться и преподнести кольцо. Такое кольцо, чтобы…

«Костик поступит неразумно. Необходимо соблюдать последовательность. По плану…»

– Покупается! – он понимал, что обескураживает незнакомых людей естественной для него формой «Костик покупает», и иногда подсознательно использовал безличные глаголы.

Ему показалось, что это произнес не он.

Костик знал свой диагноз, но не мог адекватно оценить, до какой степени его поступок нехарактерен для аутистов и даже для тех из них, у которых всего лишь болезнь Аспергера. Внезапно верх взяла чистая эмоция. Это была любовь.

Она жила почти двое суток со смешанным ощущением мистического страха и неодолимого любопытства. Слова Костика в доме у Игната обострили и то и другое.

Получив через день фото, Любовь Андреевна Алтунина стала рыться в Интернете в поисках аналогичной фигуры. Ее начитанность, да еще и специальный в последние годы интерес к Греции, куда уносились мечты о домике у Эгейского моря, сразу очертили район поиска и эпоху.

«Близнецов» того божественного красавца, что прятался в Игнатовом шкафу и глядел с ее фотографии, не обнаружила. Но похожих нашла много. Одно стало ей понятно: фигурка изображает бога солнца Гелиоса, которого древние греки чтили безмерно.

При всей эрудированности бывшего филолога и вполне приземленных взглядах на жизнь Любовь Андреевна знала за собою в последнее время некоторую склонность к суевериям, тягу к эзотерическим гипотезам и интерес ко всякого рода старинным культам, о которых в молодости начиталась до галлюцинаций. И вот теперь эта ее склонность, этот интерес пробудились по вполне конкретному и зримому поводу.

Страшась собственной версии, временами отгоняя ее, она все же попала в плен воспаленной своей фантазии и решила для себя твердо: невероятное «везение» Игната и Гоши определенно и прочно связаны с этой бронзовой, скорее всего древней, статуэткой. И если бы Костик знал о ее существовании, он бы с ней согласился. Ведь он почти угадал…

Насидевшись в Интернете до изнеможения, Любаша нарыла кучу сведений о верованиях и культах, имеющих отношение к Гелиосу, изрядно прошлась по сайтам о греческой мифологии, но в какой-то момент с отчаянием поняла, что все без толку.

А чего, собственно, ей надо? Удостовериться в том, что ее догадка не столь уж безумна? Дальше-то что? Все равно грезы о богатстве и домике в Греции развеялись, как сладкий дымок костерка. Или…

«Ты сошла с ума, Любка! Ты никогда этого не сделаешь. Ты слово дала. Порядочные люди тебе доверились, помогли, а ты…»

Но снова и снова ловила себя на коварном, греховном, подлом намерении: сказать им, что догадалась, пригрозить: «растреплю!», попросить принять ее назад, в игру, на любых условиях, еще хотя бы на год. И тогда – хватит на все…

Вот что временами, как приступ, вытесняло из ее сознания и мистику, и любопытство, вот что заводило и жгло.

Но чтобы пойти на это, нужны основания и собственная полная уверенность. Иначе просто на смех поднимут, прогонят к чертям, Игнат изматерит и больше на порог не пустит, и правильно сделает. Унизишь себя, уйдешь оплеванной дурой!

Было три часа ночи. Глаза болели от напряжения, башка раскалывалась, совесть терзала, мечта жизни всплывала в сознании, терзания эти заглушая и прогоняя.

Она так и уснула перед компьютером, уронив голову на руки.

Утром пришло воспоминание, а с ним – план.

У Любаши было несколько приятельниц и одна подруга-ровесница Лека. Познакомились сразу, как в Москву приехала. Лека (полным именем Леокадия родители, как им казалось, украсили ее жизнь) была так называемым независимым риелтером. Она-то и помогла с квартирой. Не стала подругой задушевной, но достаточно близкой, чтобы потрепаться всласть, посоветоваться и доверить кое-какие интимные бабские секреты.

Про биржу – нет, разумеется: слово держала. А про многое прочее – выкладывала. Во всяком случае, о существовании двух немолодых гусаров, с которыми у Любаши попеременные, а теперь и одновременные амуры, Лека знала. И это плохо, потому что Любашин план вовсе не предполагал никаких откровений даже с Лекой. В то же время от подруги нужна была помощь.

Любаша вспомнила, что года еще четыре назад Лека напела ей про какую-то тетку – экстрасенса. Та якобы на раз входила в контакт с потусторонним миром, гипнотизировала не хуже Лонго, лечила все, от мозолей до проказы, и могла по фотографии многое сказать о человеке или предмете. Жила где-то в Подмосковье. Лека ездила к ней, звала с собой, но Любовь Андреевна отказалась – при всей тяге к таинственному она этих «колдуний» побаивалась.

Лека побывала, поведала, выкатывая «шары на лоб», про бешеное биополе тетки, про то, как она с ходу перечислила Лекины хвори, противную воду из-под крана превратила пассами в чистую ключевую, а по фото мужа предсказала его измену и развод, что и случилось аккурат через полтора года. Помнится, Лека еще настаивала, что экстрасенсша вовсе не тетка дремучая, а весьма интеллигентная то ли армянка, то ли азербайджанка с медицинским и психологическим образованием.

«Вот кто нужен! Показать фото! Пусть просканирует. Пусть скажет, что чувствует, какие флюиды от этого объекта исходят. Если мощное поле, магическая сила – догадка моя подтвердится, и тогда… можно рискнуть, намекнуть им: жизнь-то, в конце концов, одна. Если нет – наплевать и забыть, довольствоваться тем, что есть: и так неплохо, по совести говоря. Жива ли? Практикует ли?»

Лека сохранила телефон. Там дали новый, московский. Переехала на Ордынку – круче некуда. То ли брак удачный, то ли бабки лопатой гребла.

Любаша соврала подруге про фото «одного маленького домика под Звенигородом». Мол, приглядела, облизываюсь, хочу выяснить, что за аура у него, не сулит ли несчастий и проблем.

Леокадия созвонилась, напомнила о себе, презентовала подругу. Расценки неприятно удивили, но Любовь Андреевна согласилась. Позвонила сама. Кудесницу звали Анна Вагановна, Любаша почти не соврала про фото особняка. Было кое-что подобное в ее домашнем фотоархиве: домик в Опалихе, куда года три назад приезжала с ночевкой к приятельнице, тоже в прошлом постижеру, а ныне домохозяйке при состоятельном муже.

У Анны Вагановны нашлось «окошко» на завтра в двадцать ноль-ноль.

Элитный дом, холл декорирован экзотическими растениями в кадках, консьерж, бугай в униформе, сверил паспорт со списком, предупредил хозяйку по громкой связи.

Квартира душила роскошью. Хрустальные люстры бог весть какого века работы, ковры, антикварные изделия за стеклами не менее антикварных шкафов.