Григорий Симанович - Аполлоша

Анна Вагановна оказалась полной армянской женщиной с приятными чертами лица, черными, как и положено, глазами и профессиональной улыбкой муштрованной продавщицы. Говорила мягко, почти без акцента, речь выдавала образованность без налета провинциализма.

Уселись за столиком в небольшой уютной комнатке. Предложенное Любаше ореховое кресло, окантованное по спинке тонкой резьбой, было драпировано чем-то вроде парчи и прикрыто накидкой для сохранности.

Любаша достала из сумочки фото-прикрытие, сделанное в Опалихе. Анна Вагановна взяла его за уголки короткими пухленькими пальцами, вгляделась, и… внезапно лицо ее заметно изменилось, глаза из спокойно-вдумчивых сделались настороженными и удивленными.

– Странно… – пробормотала она про себя, как бы забыв на минуту о посетительнице. Провела безымянным пальцем по поверхности карточки. – Странно… Домик подмосковный, светлый, аура теплая, спокойная, аномалий не вижу, но… что-то тревожит, какая-то тень… Простите, Любовь Андреевна, где хранилась эта фотография и как долго?

– В альбоме домашнем, с месяц-полтора, – соврала Любаша, придерживаясь сценария.

– У дома есть жилец, он же владелец или владелица. Не знаете ли, каков род его или ее занятий?

Любаша не успела ответить: из недр квартиры донесся хлопок двери.

– Бога ради, простите, это муж, сердится, когда не встречаю. Одна секунда, – Анна Вагановна вышла и действительно вернулась тотчас. – Итак…

– Супруг врач, доктор наук, практикующий офтальмолог, а жена дома щи варит, – улыбнувшись, поделилась Любаша сведениями трехлетней давности. – Продают.

– У вас нет случайно их фотографий?

– Увы, не захватила. Где-то были…

– Странно… – снова повторила хозяйка, второй раз проводя по поверхности фото безымянным пальцем. – Знаете, милочка, тот редкий случай, когда я не полностью уверена в собственном выводе. Но склоняюсь к рекомендации поискать другой домишко.

– Спасибо, я подумаю. А что вы можете сказать вот об этом?

Любаша вынула из сумки фото статуэтки. Анна Вагановна взглянула. На этот раз реакция ее была поразительной. Женщина словно вонзила взор в отпечаток, зрачки ее заметно расширились, превратив глаза в два огромных черных круга.

Ладонью провела по карточке. Вторая рука, державшая ее, заметно задрожала, скривились губы, и она вдруг выдохнула громко, протяжно, широко открыв рот, словно выдувала из себя что-то удушающее. Потом отбросила фото и зажмурилась, как будто резкий свет ударил ей в глаза.

– Снимки лежали рядом? Откуда статуэтка, где она, где вы снимали? – почти закричала, не отнимая ладони от лица.

Испуганная Любаша не сразу нашла что ответить.

– Забирайте фото и уходите. Денег не надо. Если она у вас дома – избавьтесь от нее как можно скорее. Фото не сжигайте. Порвите и бросьте в реку, в озеро, в воду или спустите в унитаз, – быстро и как-то истерично зашептала женщина, внезапно перейдя на крик. – Чудовищная аура. Страшная вещь, страшная! Мощный волновой фон, очень необычный. У фотографии биополе как у сильнейшего медиума. Намного сильней моего. Там защита. Я не могу пробиться. Какая-то злая воля, магическая… тирания. Все, забирайте, уходите, пожалуйста, извините, прощайте!

В этот момент в комнату внезапно ворвался чернявый мужчина лет пятидесяти с горбатым носом и глубокими залысинами на голове. Он явно отреагировал на возбужденные возгласы жены.

– Аня, что происходит? – Человек тотчас оказался у стола, и Любаша, пребывая в растерянности, в шоке, не успела спрятать карточку в сумку.

Хозяин дома одной рукой обнял Анну Вагановну за плечи, а вторую протянул к фотографии, еще валявшейся на столе.

– Ничего, Ашотик, все в порядке, рабочий момент! – пытаясь успокоиться, произнесла супруга.

И тут он приблизил фото бронзового бога к глазам, подслеповато вгляделся и так и замер, не в силах оторваться от изображения на карточке.

Ашот Гургенович Малян, родной брат антиквара Роберта, узнал ту самую упущенную вещь, хозяина которой они безуспешно пытались найти в неисчислимой московской толпе.

– Ну вот, Гошенька, а теперь главное, что я услышал от нашего Аполлоши на берегу великого древнего моря.

Георгий Арнольдович развалился в своем любимом кресле, потягивал Игнатов коньячок и готов был безмятежно выслушать все что угодно, вплоть до сообщения об их совместном с Игнатом и Аполлошей перелете к созвездию Альфа Центавра.

Колесов пребывал в отличном расположении духа. Причиной тому были более двух десятков миллионов, которыми он теперь владел, резонно считая их честно заработанными. Чего ж отказываться, Ваньку валять? В конце концов, он тоже трудился в поте лица.

Да, за последние пару дней он переосмыслил роль капитала! Такие деньги – гарантия спокойного счастливого творчества до конца дней своих, залог успешного завершения перевода «Божественной комедии» вне мира бытовых проблем и суетных забот о хлебе насущном. Можно работать здесь, в Москве, и изредка вылетать в Италию, к морю, на родину Данте, на съемную виллу – пить воздух свободы, любоваться античными руинами и творить, творить…

Он думал о том, как вернется к началу и еще раз сам пройдет редакторским глазом уже переведенные терцины. Он думал о мучительно-сладкой работе над последними сотнями строк, о сенсации в литературном мире, когда крупнейшее издательство России выпустит в свет новейший, смелый, революционный перевод классического шедевра, выполненный неким Георгием Колесовым. И когорта критиков, литературоведов, журналистов, образованных читателей устроит побоище на страницах прессы, на телеэкранах, кто уничтожая, а кто, наоборот, превознося до вселенских высот этот внезапный дерзкий вызов, казалось бы, несравненному достижению Лозинского. А если издательство откажет, он сам спокойно оплатит выпуск тиража, настояв на кожаной обложке с золотым тиснением. И, может быть, на родине «певца Беатриче» ему вручат почетную литературную награду страны. Затем, как это часто бывает, позднее, но не запоздалое признание на родине и госпремия из рук президента…

– Валяй, а то меня целых три дня любопытство душит, – не без иронии заметил Гоша, отвлекшись от своих грез и прихлебнув «Хеннесси».

Игнат нехорошо усмехнулся.

– Дальше нам надо сделать шаг к настоящему обогащению. Нам, Гошик, предстоит стать миллиардерами. Только не дергайся, выслушай меня спокойно. Докладываю кратко и по существу. Как мы с Аполлошей предрекали…

– Ах, вы с Аполлошей?! – Колесов аж задохнулся от наглости друга.

– Да, именно. Так вот, в сентябре-октябре грохнется все. К этому никто не готов, всяких паникеров вроде Инородцева никто не слушает. А он– уверен! Там, на берегу моря, он мне это внушил. Только не надо опять твоих идиотских вопросов – как, каким образом? Повторяю – не знаю и знать не хочу. Идет прямо в мозг, и все тут. Проверено на практике железно. Согласен?