Григорий Симанович - Аполлоша

– Поздравляю.

– С чем?

– То же мне, воин! 22 июня, начало войны.

– То же мне, праздник!

– Со слезами на глазах. Мы ж победили, в конце концов. Ладно, есть другой повод. Радуйся, полковник! Должен признать – чудеса продолжаются. Общался с Володькой. Как ни странно, судя по всему, бешеные деньги не убили нормальные человеческие инстинкты. Говорил со мной тепло и радостно, будто все эти годы мечтал повидаться. Что и подтвердилось. Я вставил про тебя, назвал другом всей жизни – гордись! – и абсолютным феноменом по финансовой части, с которым ему немедленно следует познакомиться. Он пригласил приехать вместе. Сегодня же вечером, к восьми пришлет за нами машину. Фантастика! Чтобы загруженный делами по уши денежный мешок так себя повел!.. Не иначе как опять твой Аполлоша вмешался.

– Я же говорил! – воссиял Игнат и, словно шашкой, победно рубанул рукою воздух. – Только не вмешивался он, а просто предвидел. Он все предвидит, Гошик, согласись! И миллиард у нас будет, вот увидишь.

Гоша глубоко вздохнул в трубку и внезапно добавил:

– Только вот что… Я тут подумал… А вдруг ты не ошибся. Тем более, что зрение, в отличие от рассудка, бог тебе сохранил. Вдруг действительно этот проходимец из антикварного искал тебя все это время? Вдруг он запал на статуэтку и в сговоре с какими-нибудь бандитами хочет тебя грабануть? Ты меня слегка напряг. Сейчас спущусь, погляжу, нет ли машины с этим армянином. Как выглядит?

– Худощавый такой, чернявый, нос горбинкой.

– Молодец, Игнат! По таким особым приметам армянина узнать – раз плюнуть. Ну Пинкертон, блин! Во что одет? Модель авто не разглядел?

– Нет, я в них не понимаю… Но машинка небольшая, синенькая, типа мини.

– Сиди, я зайду.

Он зашел через двадцать минут: Игнат извелся и впал в мандраж.

– Нет армянина, – констатировал Гоша. – А вот машина есть. Маленькая синяя «ауди». За рулем женщина. На пассажирском месте какой-то лысый. Мотор заглушен.

– Ну?

– Что «ну»? Подошел, спросил, не Игнатия ли Васильевича Оболонского поджидаете, не в его ли квартиру хотите залезть, чтобы спереть бронзовую статуэтку олимпийского бога. «Точно, – отвечает лысый, – а как вы догадались?» «Это не я, – говорю, – это мой друг Игнат скумекал. Он провидец, людей читает, как телефонную книгу. Так что валите отсюда, не мешайте нам миллиард зарабатывать, а то ментов вызову».

Гоша захихикал, наблюдая, как тупое изумление полковника сменилось досадой и укором. Игнат терпеть не мог, когда друг начинал прикалывать, пользуясь его природной легковерностью, помноженной на тормозное чувство юмора.

– Ладно, не обижайся. Шучу. Все в порядке. Нет никакого армянина. Я там даже еврея в машине не обнаружил, представляешь? Выбрось все из головы. Сиди дома, репетируй. Биржевые отчеты давай мне сразу. Свои я тоже захвачу. И документы с ключами от сейфов давай, пусть их Аполлоша охраняет, если у тебя психоз. Встречаемся в восемь на Мясницкой у магазина «Чай», туда же лимузин подъедет. А я из города подойду, хочу по книжным побродить?

Игнатию Васильевичу полегчало.

Ни он, ни Гоша не могли предполагать, что и у Маляна был острый глаз.

«Вдруг узнал? Захочет удостовериться», – рассудил антиквар.

Дав точную установку, он на всякий случай покинул убежище и перенес «наблюдательный пункт» метров за двести, в кафе, откуда в окно мог видеть машину со своими людьми.

Но он не мог видеть подъезд. И карету «Скорой», стоявшую по другую сторону дома, в переулке.

Зато из кабины «скорой» подъезд был виден отлично. А сидевший рядом с водителем «медбрат» еще со вчерашнего дня, в качестве простого «прохожего», заприметил синюю «ауди», торчавшую на одном месте часов шесть кряду. Из нее то выходили перекусить, то забирались назад одни и те же люди. Он запомнил этих людей. Их явно интересовал подъезд. «Прохожий» не мог ошибиться. Он был профессионалом. И предположил, что их интересы совпадают с его интересами. Как, почему – об этом он не думал.

Действовать на опережение? Невозможно.

Он решил предоставить им право первого хода.

Гоша почитал еще, перекусил, выбрился до синевы, надел лучший свой костюм и поглядел на часы. Четверть четвертого. Есть время пошататься по книжным всласть. Он двинулся к выходу, но остановил телефонный звонок. «Что он еще хочет? Убью зануду!»

– Георгий Арнольдович, здравствуйте, это Костик.

– О, привет, как дела, как мама?

– У Костика дела обстоят не очень хорошо. Мама болеет. Костик о ней заботится. Костик и Любовь Андреевна хотят срочно к вам с Игнатием Васильевичем приехать по очень важному делу.

– Дорогой, не могу сейчас, ухожу, вернусь, возможно, за полночь. А что стряслось-то?

– Это нельзя говорить по телефону. Может быть, завтра вечером, в девятнадцать ноль-ноль?

– Конечно, пожалуйста! А как Любаша, что у нее? Вы с ней в контакте?

– Да, Костик виделся с Любовью Андреевной, Костику надо с вами как можно скорей посоветоваться.

– Приезжайте, жду.

Гоша удивился, но первая же гипотеза успокоила: «Не знают, как поступить с деньгами. Нашли эксперта! Наивно. Ладно, проконсультирую…»

Костик тотчас перезвонил Любаше.

– Добрый день, Любовь Андреевна. Это Константин.

– Какой Константин?

– Это Костя Лукин, Дарьи Акимовны сын.

– А-а, Костик! Привет, как дела?

Голос удивил. Был он будто спросонья, безразличный какой-то. Словно не она.

– Любовь Андреевна, Костик звонит, как договаривались. Георгий Арнольдович ждет нас завтра в девятнадцать ноль-ноль.

– Георгий Арнольдович? Нас? А зачем?

– Любовь Андреевна, мы же достигли договоренности. Но если вы передумали, Костик не обидится. Вы можете сказать откровенно.

– Слушай, ты о чем? Я тебя не понимаю. Какая договоренность? Мы с тобой не виделись давно. И при чем здесь Гоша? Я с Гошей и с Игнатом без тебя встречусь, если захочу.

Костик положил трубку и произвел экспресс-анализ ситуации. Если она передумала, зачем лгать? Если спектакль, почему такой странный, глупый? Если она не доверяет Костику, для чего приезжала? Нет, что-то изменилось. Что? Она решила действовать одна? Не может быть. Она понимает, что Костик придет к Георгию Арнольдовичу или Игнатию Васильевичу, и все станет ясно. Другое: она чего-то испугалась. Ее кто-то слушал. Кто-то узнал об их планах. Возникла опасность. Откуда: не прошло и суток? И почему такой голос? Нет страха, настороженности, он спокойный и чужой.

У Костика был адрес. Он принял решение: ехать к ней сейчас. Если застанет дома, все прояснится. Если нет, завтра вечером отправится к Георгию Арнольдовичу один.

Он предупредил мать, что его не будет несколько часов, та кивнула, не отрываясь от телевизора, – только «ящик» да методичная, правильная сыновняя забота скрашивали унылые будни и слегка утоляли боли. Костик задержал взгляд на фигуре матери в старом кресле, подумал, что вряд ли сможет она подрабатывать уборкой и вообще работать. «Как же Игнатий Васильевич и Георгий Арнольдович? Они найдут другую. Это будет нелегко. Маме они доверяли много лет… Но она не сможет. Надо вернуть им ключи…»