Олег Генералов - Копатели. Энергия Завета

Они выехали из Москвы еще затемно. Макс вообще не ложился. Вчера, когда он предложил Насте отвезти ее домой, та отказалась. После таинственной смерти Артурчика ей страшно было ночевать одной. Макс особо и не настаивал. Он прекрасно понимал её состояние. Ведь еще неизвестно, за какие именно дела Артурчик расстался со своей бесполезной жизнью. С учетом того, что, в какой-то степени, Настя была его сообщником, отправлять ее домой одну было неразумно. В результате, Макс привез девушку к себе, и пока она спала, сидел на кухне, поддерживая себя сигаретами и чаем. Встреча была назначена на пять утра, Маршалин не стал укладываться – решил сначала сделать дело, а потом отсыпаться.

В назначенное время друзья встретились в самом начале Дмитровки, у Водников, и пошли по трассе двумя машинами. Настю пришлось достаточно серьезно экипировать – понятно, что походной одежды у нее с собой не было. Сейчас она сидела в старом камуфляже Макса, который был размеров на пять больше чем нужно.

Настя распрямила закатанные штаны и в очередной раз хлопнула себя ладошкой по щеке – несмотря на конец лета, комары здесь были в достаточном количестве – жирные, злобные, агрессивные.

– Чем они питаются, когда нас нет? – зло пробормотала Настя, в очередной раз опрыскивая себя репеллентом.

– Воспоминаниями об археологах, – пошутил Макс.

Позицию они выбрали отличную. Городище располагалось на вершине горы, поросшей густым лесом. С запада, там где гора нависала над устьем ручья, впадающего в Яхрому, плато заканчивалось отвесным обрывом. С юга склон был тоже достаточно крут, вдобавок, лес там был практически непроходимым. Тропа, по которой попадали на гору все желающие, шла по серверному склону. По ней и поднялись в этот раз копатели. С востока путь на плато преграждал высокий вал, но если через него перебраться, вниз можно было спуститься по извилистой, малоприметной тропинке. Именно здесь, на остатках вала, оборонительного заграждения древнего Вышгорода, расположились копатели, оставив тропинку за спиной, как основной путь отступления. Главная поляна – капище, – была у них как на ладони. Алтарь из сложенных друг на друга булыжников тоже отлично просматривался. Копателей же, в свою очередь, видно не было – кусты, деревья и маскировочная сетка делали свое дело. Серега наливал чай, Егор копался с электроникой – готовил подарок любителям мистики и эзотерики.

– Слушай, а что такое «чешуя»? – спросила Настя Макса.

– Это монетка такая. Допетровских времен. Серебра мало было. Технологий тоже не было. Брали проволоку серебряную. Клали между двух штемпелей. Кувалдой «бац» – и монетка готова. С одной стороны – картинка какая-нибудь – ну, типа, герб. С другой – текст: кто из князей эту монетку выпустил. Иногда – имя мастера. Вот, кстати, Аристотель, про которого Серега рассказывал – это грек, резчик, который как раз эти штемпеля и вырезал, изготавливал, в смысле. А Иван Третий – это князь, который эту монету чеканил, ну, в смысле, его деньги это были. Дедушка Ивана Грозного, между прочим.

– Дедушка Ивана Грозного? Это, должно быть, круто. Знаешь, я через слово его не понимаю. «Чешуя, шурфиться, керамика». А вот, все равно интересно.

– Ну, про чешую ты уже знаешь. «Шурфиться» – это ямы копать. Обычно, верхний слой снимаешь, сантиметров тридцать-сорок, и прибору легче почувствовать, что там еще ниже скрывается. Ну а «керамика» – это совсем просто. Обломки горшков, черепицы. Это то, что на любом месте древнего поселения обязательно должно быть. По керамике обычно перспективность места определяют. Есть керамика – значит поселение было, значит находки будут. Нет керамики – значит… Да, в общем, ничего это не значит. Находки и без керамики могут быть. Но если на поле выходишь, пару кусочков горшков обломанных найдешь – значит, точно надо прибор доставать. Ладно, ты Серегу слушай. Он как байки травить начнет – хоть записывай.

Серега отхлебнул горячий чай и закурил еще одну сигарету.

– Ну, короче. Долбимся мы поверху. Я – вон там, на склоне южном, – Серега показал рукой, – еще одну чешуевину медную отрыл. Тоже убитая, не распознать даже. Там штемпель боком пошел – только три буквы на монетку попали. Но зато буквы крупные такие. Чувствую, значит, раз пула полезли, значит и серебро скоро подтянется. Решили пообедать. Сидим, перекусываем, да рассуждаем – уж больно ямки старые. Ну не может такого быть, чтобы никто этот место не долбил в последнее время. Решили поискать, а вдруг мы, собственно, город и не нашли. Разошлись в разные стороны. Палыч с напарником вон туда, на запад пошли – там обрывом все заканчивается. Эта гора высокая – метров пятьдесят до реки лететь. А я на восток двинул. Иду, прибором да лопатой заросли раздвигаю. А одному, скажу я вам, здесь совсем не весело. Деревья скрипят – как стонут. Звуки какие-то странные со всех сторон. Даже вороны здесь как-то зловеще каркают…

Все прислушались. Действительно, звуков было много. Трущиеся друг о друга стволы не до конца поваленных деревьев, крики птиц, шум ветра. Настя поежилась, а Егорыч сплюнул, бросил Сереге «Балабол ты», и пошел проверять свою закладку.

– Ну, в общем, пробираюсь я через кусты, вон те заросли крапивы обхожу, и ба! Городище! Оно здесь! И вал присутствует, и ров. И, самое главное, – изрыто все так, что «мама не горюй». Ямы некоторые – с меня ростом. Я ребятам по рации – так, мол, и так, нашел городище, подгребайте. Подошли все. Смотрят – обалдевают. Мы, оказывается, полдня не в том месте долбились. Городище – оно тут, а мы метров на двести в стороне копали. Что там было – непонятно, может, выселки какие. Но теперь стало ясно – копать тут надо. Причем, судя по чужим раскопам, шурфиться надо не по-детски. А все уже устали. Ходят с приборами, а находок нет. Нет, ну есть, конечно. Гвозди старые, ножи, наконечники стрел, копий. Все ржавое, в руках рассыпается. На таких ведь местах всё подряд копают, не только «цветнину». Причем, я хуже всех себя ощущаю. У Палыча – образок красивый, долларов на триста потянет, да Ивана Третьего чешуя. У напарника его тоже что-то вылезло. А я один, как дурак, без находок стоящих.

Он увидел вопросительный взгляд Насти и поспешил оговориться.

– Да нет, вы не подумайте, мы не из-за денег копаем, просто прозвучало это так… корыстно. На самом деле, копаем мы, потому что не копать не можем. Неделю без копа проведешь – такая ломка начинается, что ты! А зимой, так вообще – вешалка. Некоторые, когда совсем ломает, даже зимой копают. Приезжают на поле свое заветное и с прибором – по сугробам. Как сигнал поймают, сначала снег расчищают, потом землю топором рубят. Костры жгут, чтобы оттаяло. Говорят, до весны дотянуть помогает, хотя, я лично до этого еще не доходил. Ну так вот, в общем, я про редкость находки говорил, её удобно в деньгах выражать. Взять тот же ножик, или наконечник стрелы – тысяча лет ему, а не стоит ничего, потому что железо в земле сохраняется плохо. Да и много их, железок этих. А вот монетку пятисотлетнюю – найти посложнее будет. Поэтому и стоит ножик рублей двести – находка исторически ценная, но нередкая. А Иван третий, тот, что Палыч нашел – под сто баксов потянет, потому что монетка нечастая, особенно «в сохране». Так что, вы не думайте, что мы все на деньги меряем, это больше для того, чтобы редкость понятна была.