Александр Николаев - Красная рука

— А если, не по большому счету? — хитро прищурившись, спросил Саммерс.

— А если, не по большому счету, — сразу же оживился Вейсберг, — то есть одна непонятная для меня деталь. Я ведь тоже, отчасти, детектив.

— Вот как, оказывается, может встретиться нечто такое, что становится непонятным даже великому Гвину Вейсбергу? — в шутливом тоне спросил Саммерс.

— Нет, мой опыт тут ни при чем. Надеюсь, ты представляешь себе, как исследуется сердце внезапно умершего человека. Сердце разрезается на меленькие кусочки, и каждый кусочек тщательно изучается.

При этом патологоанатом с явным удовольствием начал изображать данную операцию. Правой рукой он стал разрезать воображаемым скальпелем сердце, вынутое из трупа. Глядя на его светящиеся от удовольствия глаза, Саммерс даже содрогнулся.

— Так вот, — продолжил Вейсберг, — тщательно изучив каждый кусочек, я заметил одну особенность. Волокна сердечной мышцы остановились не в фазе расслабления, а в фазе напряжения. Это говорит о внезапно наступившей тахоаритмии желудочков сердца… Говоря проще, наиболее вероятной причиной смерти стал очень сильный испуг… Понимаешь? Сердце бешено колотилось, скорее всего, от испуга, затем сжалось в комок, и все, — он с силой сжал пальцы в кулак и потряс им в воздухе.

— Вот как, — сделал удивленный вид Саммерс. — Значит испуг?

— Более чем на девяносто процентов уверен, — подтвердил патологоанатом, и вновь потряс кулаком.

— А в чем же заключается непонятная для тебя деталь?

— Непонятно лишь одно: что именно его так сильно напугало? У себя дома, в своем кабинете.

— Действительно, с чего бы это вдруг? — усмехнувшись, сказал Саммерс.

— Вот и я думаю, — хитро прищурив глаза, продолжил Вейсберг. — Может быть, увидел нечто такое?

— Может быть, — Саммерс попытался сымитировать выражение его лица. — А, возможно, во сне что-нибудь увидел?

— Нет, нет, — замахал руками патологоанатом, — во сне так не умирают. Во сне сердце останавливается расслабленным, — в подтверждение он затряс расслабленными руками. — А здесь, вот как! — он вновь сжал кулаки.

— Возможно, ты прав, — сказал задумчиво полицейский.

— Что, интересно стало? Признайся, ты ведь за этим приехал?

— И за этим тоже… А что ты думаешь насчет смерти Абрахамсона?

— Сейчас посмотрим, — со смехом сказал Вейсберг. Он вновь повернулся к компьютеру. — А вот с ним у меня никаких вопросов нет. Причина смерти — многочисленные повреждения, вызванные падением. Многие повреждения несовместимы с жизнью, и умер он быстро. И, вообще, как-то слишком неуклюже он упал… Хотя, нет, одно обстоятельство мне тоже никак не понятно: что, собственно говоря, он делал ночью на подоконнике?

— Вот видишь, и здесь не все так просто, — многозначительно ответил Саммерс.

— Да, — усмехнулся Вейсберг, — хоть я и не сыщик, но мне тоже стало интересно. А что ты сам думаешь об этих случаях?

— Пока ничего определенного, — констатировал Саммерс. — Фактов и улик нет никаких, одни лишь догадки.

— Понимаю, — с иронией сказал патологоанатом, — тайна следствия.

— Тайна, говоришь? — усмехнулся Саммерс. — Как знать, возможно и тайна тоже… Одно лишь ясно, здорово ты мне сегодня помог. Большое спасибо.

— А когда я тебе не помогал?

— Это верно… Ладно, пойду я. Еще раз спасибо.

— А, может быть, останешься, поговорим, — предложил Вейсберг. — А то, знаешь, работа у меня, конечно, очень интересная, но иногда не хватает общения, хочется поговорить с кем-нибудь. Рассказал бы что-нибудь интересненького, из своей практики. У тебя, ведь, много было случаев интересных, никаких детективов читать не надо.

— Нет, сейчас некогда. Вот скоро уйду в отставку, и появится время на разговоры.

— В отставку? — удивился Гвин Вейсберг. — А что делать будешь?

— Как раз будет время рассказать тебе тысячу и один случай из практики великого сыщика Питера Саммерса, — засмеялся полицейский, и, попрощавшись, вышел.

Саммерс спустился по главной лестнице госпиталя и направился на автомобильную стоянку. Рабочий день уже закончился, и на стоянке перед больницей было множество людей. Кто-то подъезжал проведать больных родственников, кто-то, наоборот, уже выходил из больницы и собирался отправляться домой. Мелькание людей перед глазами стало раздражать Саммерса. Ему захотелось побыть одному, и постараться разобраться в произошедших за день событиях. Недолго думая, он сел в свой автомобиль, развернул, случайно оказавшуюся у него газету и, сделав вид, что читает, начал анализировать события дня.

«Ну и денек сегодня выдался, — размышлял он, — даже голова кругом пошла. С утра провал, почти полный крах. Герберт Уингли, единственная, можно сказать, наша надежда, оказывается в психиатрической больнице. Значит, следствию он помочь уже никак не может. И вдруг невероятная удача, приезжает Макгрегори и рассказывает такие вещи, что практически все становится на свои места. Сколько времени, сколько сил ушло у меня на поиски? Сколько раз чувствовал, что оказываюсь в тупике? И вот за один день многое сложилось и прояснилось».

Саммерс оторвал взгляд от газеты, с удивлением и, даже, с некоторым непониманием посмотрел по сторонам, затем снова поднял газету повыше. — «Итак, что же мы имеем? Создано устройство, которое способно оказывать на психику людей чрезвычайно мощное влияние. Люди, попавшие в поле действия этого устройства, видят невероятные события. Причем, не только видят, но и слышат, чувствуют кожей, возможно, еще что-либо ощущают. Раз так, значит на кино это не совсем похоже. Это нечто новое, более мощное и, следовательно, чрезвычайно опасное явление… Хозяин магазинчика настолько красноречиво описывает картину внезапно возникшего катастрофического землетрясения, что дух захватывает. А каково было ему самому? К сожалению, не удалось поговорить с женщиной, видевшей нашествие крыс. Однако не сомневаюсь, что зрелище было тоже впечатляющим».

Он покачал головой, словно соглашался с воображаемым собеседником. — «Что же видел охранник банка, что же может заставить человека сломаться за считанные минуты и застрелиться? Что-то совсем невероятное… Хотя, мне кажется, что такая возможность все же имеется. Давным-давно искусные палачи знали: самое слабое место у большинства людей — их родные, особенно дети. Да, похоже, я ошибся. Охранник говорил не об ангеле, а о своей дочери Анжеле. Так и есть! Он видел свою дочь, он видел, как кто-то издевался над ней. Браверс пытался ее защитить, он даже стрелял в человека, мучившего девочку. Но получилось, что выстрелил просто в стену, так как вокруг него никого не было, ведь изображение было только в его мозгу. Не сумев помочь дочери и осознав свое бессилие, охранник застрелился».