Илья Крымов - Дети Силаны. Паук из Башни

– Хозяин.

– Помоги мне снять китель, но так, чтобы не вынимать нож. Боюсь, я не переживу расставания с ним без опытного целителя.

Она аккуратно надорвала плотную ткань, помогая мне стянуть приметный черный с серебром китель.

– Найди труп, желательно обгорелый, наряди его и забрось куда-нибудь, где есть огонь. Китель должен обгореть.

– Слушаюсь, хозяин.

– Что ты замыслил, мерзкий мальчишка?!

– Разве не понимаете, бабушка? Я умираю. – Губы сами растянулись в улыбке.

– Я не…

– Безумие продолжается, что бы я ни делал. Они… они украли дирижабль из Императорского парка! Даже я этого не предвидел! Они в темноте, а я на свету, они хищники, а я добыча. Это надо исправлять! Поэтому сегодня Бриан л’Мориа умрет, чтобы завтра над Старкраром не поднялся еще один «Тиран».

Она молчала, как видно, стараясь более ясно осознать смысл сказанного мной.

– Сделано, хозяин.

– Я верю, что вы не выдадите меня, а поймать вас на лжи, дорогая бабушка, кроме меня никто не способен. Впрочем, даже я никогда не пользовался этой своей возможностью. Но напоследок, Алфина, скажи, о ком ты подумала, когда считала магический след моего ночного визитера? Кто напугал тебя, стальная кобра?

Она посмотрела на меня без гнева. Редкость. Хотя даже, если бы она пришла в ярость, мне было бы все равно. Я вдруг понял, что не боюсь эту старуху, не боюсь и никогда больше не буду бояться, как прежде.

– У всех нас, Бриан, есть… чудовища. Заветные страхи. Ты, конечно, будешь вести свою игру, ведь ты л’Мориа, как ни посмотри. Ты должен служить империи, и я тебе в этом не помеха. Но и я буду служить империи так, как умею. И если я выполню свою службу правильно, все это прекратится, и ты никогда не узнаешь моих секретов.

– Что ж, вы занимайтесь своими чудовищами, а я займусь своими. Помоги мне, Себастина. Скакун и его семейство отведут нас в безопасное место. Под мост, полагаю. Мне срочно нужен целитель, а то начнут вываливаться внутренности…

– Бриан! – донеслось мне в спину, когда мы отошли на несколько десятков шагов. – Ты все-таки ухитрился извратить все в нашей семье! Даже наш девиз!

Костьми поляжем, долг исполнив лишь.

– Мои кости тоже могут послужить долгу семьи л’Мориа!

Процесс моего выздоровления длился долго и был мучителен. Среда, в которой я пребывал, тоже не благоприятствовала быстрому поднятию тонуса и укреплению здоровья. Крошечная квартирка в доходном доме на одной из множества узких улочек Маленького Дзанкога. Себастина постоянно была рядом, а старый целитель-пайшоанец, все время ругающийся на родном языке и практически не понимающий универсала, латал меня. Мне нравилось, когда он ругался, потому что, когда он не ругался, он был занят особенно сложными и болезненными процедурами. Настолько болезненными, что мне приходилось кусать ремень, чтобы не откусить язык. А ведь я познал боль в своей жизни!

Пайшоаньская народная целительная магия, отменные результаты, правильные диагнозы, но полное пренебрежение обезболивающими чарами!

Торш и Уэйн тоже были рядом, они, Луи с Мелиндой и еще пятеро агентов, занимавших соседние номера на этаже. Начальник воссоединился с подчиненными, теперь уже все выжившие служители Ночной Стражи исчезли с лица земли. Нас больше не было. Но мы все еще были.

А тем временем тучи над Старкраром сгущались. Чтобы следить за этим процессом, мне пришлось отказаться ото всех старых наушников, шептавших Ночной Страже, и завербовать новых. Если отрубать старые связи, то отрубать надежно! Теперь у меня были новые информаторы, набранные путем подкупа, шантажа, угроз и просто добровольно согласившиеся сотрудничать. Да-да, бывали и такие информаторы, добровольные, обиженные на кого-то или чувствующие, что их начальство поступает вразрез с их личным кодексом чести. Именно такие, не способные что-то изменить самостоятельно, соглашались работать с теми, кто обещал им помочь. Со мной, например, хотя моего имени, разумеется, они не знали и имен связников тоже. Разглашение имен в нашей профессии является признаком некомпетентности, а некомпетентность ведет к смерти. Сначала к пыткам, потом к смерти.

По всему выходило, что двуличный тан не захотел упускать возможность и поднял мое мертвое тело на стяг борьбы с так называемой болезнью, которая разъедает Мескию изнутри. Мои шпионы доложили мне, что л’Зорназа присутствовал на похоронах и лично выражал соболезнования старой кобре.

«Сегодня на каменном ложе упокоился Бриан л’Мориа, сын Южного клана, верховный дознаватель Ночной Стражи, лорд-хранитель Ночи Великой Мескийской Империи! Пройдя жизненный путь в битвах, он будет воспет в великой чести и великой славе! И империя оплакивает его!» – эти слова прозвучали над каменной плитой с укутанным в серебристое полотно телом, которое все считали моим. Плиту погрузили в землю и засыпали землей по обычаю мескийских тэнкрисов. О том, чтобы погрузить тело в холодную тьму фамильной крипты, никто из родственников, конечно, не заикнулся. Потом л’Зорназа сказал несколько слов о том, как он найдет и приведет к беспощадному суду виновников сего злодеяния.

Близился Йоль, но небеса над Старкраром становились все темнее. Снег перестал выпадать, а тот, что лежал на улицах, постепенно превращался в грязь. По этой грязи вышагивали солдаты, подчиняющиеся экстренной антитеррористической комиссии под эгидой службы имперских обвинителей. Огарэн л’Зорназа получил все, чего хотел. После расстрела столицы из тяжелых орудий, после крушения дирижабля и моей смерти призывы верховного дознавателя к жестким мерам не казались уже такими уж резкими. Когда люди боятся, они ищут того, кто может их защитить, но что делать, если защитник и сам страшен? Тем не менее ему с радостью дали вожделенную им власть.

Получив Констеблиат, магов и военных в свои руки, л’Зорназа ввел в городе военное положение, а потом начал чистку. Не так, как это сделал бы я. Он не знал стольких преступников и не имел никакого опыта в общении с криминалитетом, но полез с молотком туда, где нужен хирургический нож. Ночные аресты, объявления о награде за голову… и возбужденные уголовные дела по именам многих влиятельных нетэнкрисов. Л’Зорназа искал врагов империи там, где искать было не надо. Мечта каждого истового видиста – умалить влияние инородцев до минимума, начала сбываться его усилиями. Успешные люди, люпсы и авиаки для таких, как верховный обвинитель, были бельмом на глазу, и, получив полную свободу, он не мог не взяться за них! Я смею даже предположить, что л’Зорназа действительно подозревал этих богачей в спонсировании террористической группы, но мне также ясно, что им двигала подсознательная ненависть к нетэнкрисам и желание искоренить успешных инородцев. А Император молчал. Дав л’Зорназа волю, он не собирался ни в чем его ограничивать, ибо такова была суть могущественнейшего тана в мире – его действия и слова не расходились ни в единой букве, ни в едином звуке.