Сергей Жилин - Иоанниты

Я прижал голову дочери к своей, приблизился губами к её уху:

- Их там шестеро, - прошептал я, - нас не ждут. Мои трое слева, твои - справа.

Виктория кивнула. Нахлынул дикий страх за дочь, я легонько потряс её и грубо поцеловал в макушку. Отчего-то подумал, что это её спасёт.

Оружие готово бить, стоит дать ему волю. Вывалившись из-за угла неторопливо, чтобы не перепугать кроликов, я двинулся приставными шагами к противоположной стене. Когда охрана сообразила, что мне здесь не место, я уже открыл огонь. Пуля вырвалась из ствола, со звоном рассекла воздух и ударила меж ключиц ближайшего неприятеля. Стараясь класть кучнее, я принялся палить по группе охранников, разя в животы, грудь и руки.

Следом вынырнула Виктория и приложила вторую половину мишеней. Пули у неё разлетаются во все стороны, но расстояние не такое уж большое, чтобы промахиваться.

Прострелив конечности, разорвав головы и туловища, мы за пару секунд порешили полдюжины людей Монарха. Я не позабыл считать: в барабане остался последний патрон, готов выпустить его в любого, кто ещё подаст признаки жизни. Но безобразно сваленные тела уже не дёрнутся.

- Всё, - обернувшись к дочери, проронил я.

Но внезапно распахнулась дверь, из-за которой выскочили три подонка с кирпичными лицами. В одно из них я разрядил револьвер - парень умер на месте. Оружие Бестии щёлкнуло пустым барабаном.

Не успели мы потянуться к запасным стволам, как уцелевшая пара кинулась на нас. Они порешили, что сподручнее будет со шпагами, позабыв про револьверы. Я понял причину их выбора, когда разглядел светящиеся узоры на их кистях - что-то много за последнее время стало иоаннитов.

Тот, что повыше, прыгнул на меня, выбрасывая свободную левую руку вперёд. Вспомнив, про излюбленный приём поганцев, я поспешил перекатом уйти в сторону. Гадко загудело пронёсшееся мимо заклинание, а иоаннит поскакал на меня со шпагой. Режущий горизонтальный удар чуть-чуть не угодил в меня, столь же удачно я отскочил от повторного. Диагональный также не принёс неприятелю успеха.

Фехтованию, глядеть, этого типа не учили: рубится, как мальчонка палкой, уворачиваться нетрудно. Этим и приходится заниматься, скача вокруг рубаки козлом, потому как безоружным нельзя идти даже против таких неумех.

Слишком высокий удар - я просто приседаю и бросаюсь противнику в ноги. Перехватив револьвер, рукояткой наношу сильнейший удар в колено. Рубака вскрикивает от боли, но иоаннита так просто не задрать. Выпрямляясь, я иду в клинч, повисаю на гаде и, хоть и с трудом, вяжу ему правую руку.

Тот тщится порезать меня, но соображает подключить вторую руку: под удар я подставляю плечо, наношу ответный в живот. Неприятель держится и прописывает мне добрый кулак в висок. Я, было, выдержал, но он добавил лбом мне в переносицу, после чего глаза залепило темнотой. Пхнул меня ногой в живот, отбросив ярда на четыре.

Мало я за жизнь тягался с братьями...

Вовремя вернулось зрение - не пропустил удар сверху. Откатившись от свистнувшего клинка, я попытался быстро встать, но тут же получил жгучую рану от бедра до рёбер. Самое главное - терпеть, боль лишает воли. Решив, что со мной можно кончать, парень выпрыгивает в бесхитростном уколе. Без труда отшатнувшись, я коротким ударом в щёку усаживаю иоаннита на колени.

Слепым взмахом шпагой тот вынуждает меня отпрыгивать и разрывать дистанцию. Но приложил я его лихо, судя по тому, как он натужно поднимается. Я не зря следил за его руками: как только заискрились узоры, отскочил в сторону, избежав очередного удара заклинанием.

Противник оправился, встал в стойку, чтобы через мгновение свернуться креветкой и заорать по-бабьи. Из ниоткуда прилетела ещё одна шпага и вонзилась тому в бедро - надо полагать, Виктория исхитрилась обезоружить своего оппонента и подсобить отцу.

Воспользовавшись замешательством гада, я подскочил и с мясом вырвал оружие. Кровь захлестала ручьём, с такой раной даже иоанниту непросто будет спастись.

Покалеченная нога подгибается, неприятель уже не может стоять, выставляет на меня шпагу и готовит очередное заклинание. Я бросаюсь в атаку, предлагаю гадёнышу пару сложных ударов - тот кое-как парирует, но от страха и растерянности выстреливает любимым силовым ударом себе под ноги. Заклинание роняет парня на пол, я тотчас наступаю ему на руку, уже выронившую оружие, и наношу выверенный режущий удар. Самым остриём вспарываю неприятелю горло, после чего перехватываю шпагу и вколачиваю её в сердце. Клинок до дрожи беззвучно пробивает грудную клетку и звенит лишь тогда, когда вонзается в мрамор.

Вот отродье Монарха и кончилось.

Я оборачиваюсь проверить, как дела у Виктории. Растрёпанная, она сцепилась руками с толстоватым иоаннитом. Тот вырвал правую руку, вцепился в плечо моей дочери и принялся теснить её к балкону. Высвободившейся рукой Виктория потянулась к запасному револьверу.

Подхватив выроненную шпагу убитого, я кинулся прикончить гада. Однако сильно опоздал: иоаннит припёр дочь к парапету балкона, они перекинулись, выродок начал давить вниз, но тут Виктория выхватила оружие и пустила пулю точно скотине под подбородок. Кровь фонтаном ударила вверх, труп завалился на мою дочь и они оба перевалились через парапет.

Бестия успела отрывисто выкрикнуть, как понеслась к далёкой земле.

- Виктория!

Поскальзываясь на клятом мраморе, я выскочил на балкон и взглянул вниз. Прямо на моих глазах труп, обогнавший дочь в падении, проломил крышу какого-то деревянного здания. В эту же дыру упала Виктория, поднялся жуткий треск ломаемой древесины, заржали в испуге лошади.

Я перевесился через парапет и, что есть силы, крикнул:

- Виктория! Виктория! Ты цела?

Ответа не последовало. Высота ярдов в двадцать, иоанниты такое должны пережить. Сам я швырял тебя с какой верхотуры! Это Митих со мной говорит, или я сама с собой?

- Виктория! - попытался я ещё раз докричаться.

- Славная девушка, - донеслось сзади. - Дочь, так ведь?

Вкрадчивый, ласкающий до тошноты голос произвёл эффект бича, ударившего по голой спине. Я захотел запороть себя шпагой, застрелиться и прыгнуть вниз головой одновременно... и всё потому что я узнал этот голос. От него голову стиснуло железными клещами, а зубы словно заледенели. Ноги перестали слушаться, я затрясся, словно заслышав самого бога.

Как-то я заставил себя обернуться. В дверях, окружённый убитыми, стоит высоченный, почти в семь футов брюнет с сальными до плеч волосами. Узкая голова, орлиный нос и широко раскрытые, но от этого не теряющие дьявольскую хитрость глаза. Вечно не проходящая бледнота, огромные уши плотно прижаты, подбородок с ямочкой. Одет в тёмно-бордовый костюм с расшитыми лацканами, пахнет роскошью и дороговизной. Марая туфли в крови, он переступает через мертвецов и вальяжной походкой двигается на меня.