Сергей Жилин - Иоанниты

Это Клаунг Иффланд, второй гроссмейстер в Ордене. Я узнаю его, но молюсь, чтоб это оказалось сном. Но тот слишком реально надвигается, слишком реально останавливается в нескольких ярдах и говорит:

- Рад встрече, Август.

Чёрт дёрнул меня швырнуть шпагу и потянуться к револьверу. Гроссмейстер простеньким заклинанием отбил летящее в него оружие и взмахом руки вырвал у меня из рук револьвер. Тот поплыл по воздуху, внезапно патроны одновременно взорвались в нём, разбрасывая пули в стороны и раскурочивая само оружие. Жалкий огрызок грохнулся оземь, а я достал последнее оставшееся у меня - агатовую иглу.

Кинувшись на Клаунга, я занёс для удара артефакт и принялся готовить заклинание, сам не знаю какое. Гроссмейстер вытянул руку и с неё сорвался золотистый полумесяц. Невиданное заклинание понеслось на меня, всё время снижаясь. Я и не заметил, как мне отсекло ногу почти по колено.

Всё случилось очень быстро: я успел сделать всего шаг от балкона. Потеряв точку опоры, я упал, но как-то необычайно медленно. Вперемежку с плевками слюной из плотно сжатых губ полетело мычание. Я попытался подавить вопль ужаса, но вовсе не боли. Боли не было.

Глаза упали на покалеченную конечность, хоть я и старался ни за что на неё не смотреть. Ровный срез, словно гигантским скальпелем отмахнули. Ярко-красным пылает рана, однако крови с неё - пара капель. И никакой боли, лишь леденящее чувство утраты, ужас от вида уродливой культи.

Я заметил свою ногу прямо под правой рукой. Обрубок до смерти меня напугал, я судорожно отполз подальше, как от ядовитой змеи. Полз, неумело перебирая конечностями, пока не упёрся спиной в парапет балкона. Я опёрся спиной о колонну и принял сидячее положение.

На какое-то время я даже забыл о Монархе. Тот напомнил о себе:

- Что же ты вытворяешь? Ты на всех кидаешься, кто хочет с тобой поговорить?

Слепо тараща глаза и судорожно дыша, я почти не слышу Клаунга, тем более ему не следует ждать ответа.

- Ладно, соберись уже, Август.

Вдруг отыскалась горстка решительности - я вытянул руку, сжимающую агатовую иглу. Клаунг внимательно и спокойно взглянул на артефакт, не собираясь предпринимать никаких действий.

- Искал? - сквозь зубы прошипел я.

В игле заплясали символы - я активировал артефакт. Вслед за вспышкой родился Блик, мелкий и скрюченный. Я помахал иглой в воздухе, привлекая внимание Монарха.

- Попробуй теперь найди.

С этими словами я бросил иглу в портал - тонкий кристалл легко проскользнул в узкий сине-зелёный Блик, который уже начал затягиваться. Не продержавшись и пяти секунд, он захлопнулся, забрав так нужный Клаунгу артефакт в неведомый мир.

Но долговязый гроссмейстер не разозлился и не распахнул в испуге глаза, как я того ждал. На его лице появилось растерянное выражение, он загорелся желанием понять, что же я сделал, и кто из нас двоих идиот. Прыгая глазами то на меня, то на место, где витал Блик, он неуверенно затянул:

- И зачем ты это...

Но дослушать мне было не дано: развернувшись, я пролез меж колонн парапета и рухнул вниз с балкона. Падение оказалось жутко коротким, не успел я испугаться высоты, как уже проломил собой крышу, промахнувшись мимо дыры, оставленной иоаннитом. Сметая доски и балки, я протаранил всё здание насквозь. Приземляясь на земляной пол, я осознал, что успел увидеть, как здание начало полыхать.

В самом деле, помещение заволакивает дымом, вокруг суетятся люди и ржут лошади. Не обращай внимания на боль! Тело ломит, словно паровозом сбило, но ты не обращай внимания на боль!

Конюшня какая-то, надо думать: слишком уж громко ржут перепуганные кони, слишком уж воняет.

Я поднялся на четвереньки, голова мотнулась влево, и на глаза сразу же попался труп иоаннита, убитого перед падением Викторией. Дочери, хвала небесам, здесь уже нет. У мертвеца остался нетронутым револьвер - я тотчас переполз к телу и сорвал с ремня оружие. Руки дрожат, не слушаются, горят, словно с них кожу содрали. Глаза заливает кровь.

Качнувшись, я упал на спину, сквозь дыру в крыше виднеется балкон. Не разглядишь наверняка, но мне чудится, что хренов Клаунг стоит там и смотрит вниз. Ужасающе долго выцеливая, я принимаюсь стрелять по нему, но из-за расстояния даже не вижу, куда прилетают пули. Так наудачу ушли все шесть патронов.

Не решаясь выбросить разряженное оружие, я переваливаюсь на бок и начинаю ползти. Тело становится словно из свинца отлито, каждый фут даётся через силу. Чувствую, как накатывает волнами рвота.

Конюшня всё разгорается. Множество людей носятся, выводят лошадей из здания, кто-то их распрягает, кто-то гонит вместе с повозками. Творится какой-то хаос. Может, я так сильно грохнулся, что проломил землю до самого ада?

Внезапно кто-то подхватывает меня под руки и начинает тащить. Я собрался, было, отбиваться, но расслышал знакомые голоса, а среди них голос дочери. Не разберу ни слова, но это точно Белая Бестия со своей бандой.

С вопящим треском обрушивается часть кровли, хороня под собой крики людей с лошадьми. Искры взметаются где-то за спиной, но даже оттуда умудряются ослепить.

Меня затаскивают в повозку, над головой оказывается крыша. С трудом, почти без моей помощи, кто-то из банды заталкивает меня поглубже, одновременно трогается повозка и, трясясь на каждой кочке, направляется вон из конюшни.

Мы выскакивает на улицу, лавируя меж другими повозками, лошадьми и людьми. Набирая скорость, мы всё удаляемся от здания, подожжённого Адамом и Роде. Во всеобщей толчее никто не обращает на нас внимания, что даёт нам шанс бежать. Завод Креже удаляется, а никто так и не отправляет погоню, и не стреляет вслед.

Я вглядываюсь в тот самый балкон, что уже неразличим из-за расстояния. Но у меня нет сомнений, что на нём стоит Клаунг и смотрит точно мне в глаза.

Глава XIV

Феникс

Мы неслись, как угорелые, стараясь убраться от Монарха так далеко, насколько это позволяет наш крошечный мир. Повозка скакала по кочкам, обещая вот-вот развалиться. Придавленный болью и усталостью, я метался внутри, не способный встать.

Я бредил... да, наверное, это можно назвать бредом. Когда я увидел в небе стаю птиц, мне захотелось вытянуть руку и изжарить их сердца. Так станет лучше, я поправлюсь... даже нога начнёт понемногу отрастать. Сил нету, да и птицы слишком далеко... а крылья обломаны, не взлететь...

Кто бы знал, с кем я встречусь. Любой другой в Ордене не стал бы отсекать мне ногу. С другой стороны, любой другой сделал бы это так, что я истёк кровью за пару минут. Клаунг зачем-то оставил меня в живых. Что ему всё неймётся? Сколько и как ещё я должен ему насолить, чтобы он разозлился?

Голоса Виктории и Адама не смолкают. Я их почти не слышу, не могу разобрать ни слова. Они гомонят, вертятся вокруг, трогают меня (особенно то место, где должна быть нога). Быть может, у меня просто душа цепкая[26]...