Вячеслав Ракитянский - Приют Одиннадцати

— Нам понадобится микроскоп Райфа и частотный генератор, — не отрываясь от записей, сказал Хирт. — Только без лишнего шума, Рольф. Мне бы не хотелось, чтобы руководство узнало о моей работе раньше времени.

Клаус кивнул. Ему не нравилось, что Август Хирт занимается проблемами диагностики и лечения рака в ущерб основной деятельности. Однако он знал крутой нрав начальника отдела «Н» и никогда бы не осмелился спорить, но при нынешней нестабильной ситуации на фронте и постоянных заговорах в тылу была опасность нарваться на незапланированную проверку SD. А уж они-то точно не станут разбираться, кто был против, а кто — нет. Всех выметут из института. В лучшем случае на фронт.

Поборов страх, Клаус попытался отговорить Хирта.

— Возможно, вам стоит рассказать обо всём Зиверсу. Опыты, которые проводит доктор Рашер, уже дали результаты, и я не думаю, что руководству понравится…

— Зигмунд Рашер — патологический идиот, — перебил Клауса Хирт, — но, несмотря на это, он достаточно далеко продвинулся, и я могу использовать его опыт. Последнее время он слишком увлёкся экспериментами в Дахау, которые увели его в несколько… Мягко говоря, ином направлении. А мы, — Хирт отложил ручку и закрыл тетрадь, — мы просто обречены на успех.

Ральф кивнул, до конца ещё не понимая своих чувств — радоваться ему или готовиться к разносу.

— Есть какие-то результаты?

— Какие-то?! Да я уже сейчас могу гарантировать положительные результаты в сорока случаях из ста! Моя методика другая, Клаус… Она значительно отличается от работы всех, кто занимался этой проблемой до меня. Лично я в успех верю, но ещё раз хочу предупредить… Всё, что здесь происходит, должно оставаться в тайне до тех пор, пока мы не получим действительно стабильных положительных результатов. Стопроцентных! Если Рашер что-то пронюхает, он тут же доложит Гиммлеру, и нас обвинят в том, что мы едим чужой хлеб. Надеюсь, вы это понимаете?

Рольф снова кивнул. При упоминании имени рейхсфюрера его пробил озноб, как будто за шиворот плеснули ледяной воды. Интриги пугали его не меньше, чем опыты, которые проводил руководитель отдела «Н» над живыми людьми. Однако он понимал, что штурмбаннфюрер пойдёт до конца. Два года назад Хирт проводил эксперименты на себе и попал в госпиталь с кровоизлиянием в лёгкие, отравившись горчичным газом. Вспомнив тот случай, Рольф понял, что переубеждать Хирта — пустой номер. Он смирился, решил для себя, что примет любой исход. Фронт это будет или… Как знать, может, и у него появится возможность погреться в лучах славы.

— Я понимаю, герр доктор. Что-то ещё?

— Да. Мне нужны ещё два хороших патологоанатома и антрополог. Мы же не можем совсем забросить основное направление. И постарайтесь всё это сделать в минимальные сроки. Но в первую очередь — микроскоп и генератор. Тогда мы сможем форсировать события.

Хирт задумался на минуту. При нынешней ситуации он не может доверить поиски оборудования даже такому надёжному человеку, как Рольф. Будет много посредников, возможно, произойдёт утечка. И тогда можно поставить жирный крест на дальнейшей работе.

Хирт окликнул Рольфа, когда тот был уже в дверях.

— Знаете что, займитесь лучше поисками персонала. Микроскоп вы вряд ли сможете найти в Европе. Я попробую связаться с моими американскими коллегами. Так будет и быстрее, и надёжнее.

Рольф облегчённо вздохнул, стараясь, чтобы его эмоций не заметил Август, но тот был слишком поглощён своими мыслями. Клаус не переставал удивляться возможностям и связям своего начальника. Шутка ли, при нынешнем положении вещей тот умудрялся сотрудничать с американцами. Впрочем, это больше касалось медицины, нежели политики. Вернее, исключительно медицины.

Когда Рольф вышел, Август Хирт снова открыл тетрадь. Он продолжал писать, пока за окном не стало совсем светло.

Всю дорогу до дома Клаус думал о словах Августа Хирта. Доктор был проницательным человеком и наверняка заметил, что его ассистент напуган. Поэтому и прибегал к хитростям, говорил: «наша работа» и «мы получим результаты». Главное, чтобы он не забыл о Рольфе, когда будут раздавать награды и оказывать почести.

Скрытный по натуре, Хирт никогда не распространялся о своих научных изысканиях. Клаус Рольф был, пожалуй, единственным сотрудником отдела, которому он по-настоящему доверял и рассказывал о своей работе, да и то скорее поверхностно, не вдаваясь в детали. Но больше всего Рольфа интересовала кожаная тетрадь штурмбаннфюрера. Он дорого бы отдал, чтобы хоть одним глазом взглянуть на записи.

Конечно, Хирт нисколько не боялся ни самого рейхсфюрера, который весьма ценил умных людей и мог многое им простить, ни тем более импульсивного фанатика Зигмунда Рашера. Нет, страха определённо не было. Скорее всего, он стоит на пороге величайшего открытия. А это, безусловно, придаёт смелости. Возможно, Августа раздражал тот факт, что его работа будет передана в отдел «R» и все лавры достанутся выжившему из ума авантюристу.

Всю следующую неделю Клаус занимался поисками персонала. Задача оказалась не из лёгких: почти все мало-мальски хорошие специалисты работали на передовой. Он связался со своим старым приятелем по университету Гюнтером Уде. Ещё одного патологоанатома он нашёл в парижском Госпитале милосердия.

Сопроводительные письма, подписанные лично Августом Хиртом, позволили ему беспрепятственно заполучить обоих кандидатов в течение нескольких дней. Оставалось найти толкового антрополога.

Германия, Кёльн — Франкфурт-на-Майне. 2005 год.

После ухода врача Манфред осмотрел содержимое забытой Ракешем сумки. Если поначалу он сомневался, стоит ли это делать, то теперь было совершенно ясно — сумка оставлена именно для него, а вовсе не по забывчивости посетителя.

В сумке была пара белья, пуловер, синие хлопковые брюки, ботинки, кожаная куртка, моток тонкой, но достаточно прочной верёвки и пара карабинов. В боковом кармане он обнаружил воронёный вальтер Р38, который настолько привычно лёг в ладонь, что Манфред на секунду замер в ожидании, что вот сейчас он что-нибудь да вспомнит. Но ничего не произошло.

Он переоделся, переложил пистолет в карман куртки. Подошёл к окну и оценил расстояние до земли. Пристегнув конец верёвки за радиатор отопления, Манфред открыл створку и в этот момент услышал шаги в коридоре, прямо напротив своей палаты. Он быстро задёрнул штору и развернулся к двери.

Вошедший был несколько удивлён, увидев Манфреда не в больничном халате. Он остановился в дверях, оценивая ситуацию и размышляя, что следует предпринять дальше. Манфред тоже чувствовал подвох, уж очень неестественно вёл себя врач.