Анатолий Ромов - Искатель. 1990. Выпуск №3

— Что, я вообще не должен говорить, что знаю тебя?

— Зачем? То, что мы знакомы, все равно ведь не скроешь. Допустим, если тебя спросят в лоб, скажи: знакомы. Еще по школе. Изредка встречаемся. И все. Тебя вызвали на два часа?

— На два часа. К четырнадцати ноль-ноль.

— Тогда я еду на работу. С тобой же встретимся часов в шесть. У «Форума». Расскажешь, что и как.

Оставив машину возле здания Прокуратуры РСФСР, я получил пропуск. Поднялся на второй этаж, постучал в 202-й кабинет. Услышав «Да, войдите!», вошел. В конце узкого и длинного кабинета сидел человек с полным, добродушным лицом. Он что-то писал. Увидев меня, кивнул:

— Слушаю? Вы ко мне?

— Не знаю. Меня вызвали к Рахманову А. В. Вот повестка.

Человек отложил ручку.

— Простите, ваша фамилия?

— Лотарев.

— Я как раз вас жду. — Показал на стул. — Садитесь. Рахманов А. В. — это я. А проще — Андрей Викторович.

Довольно долго этот Рахманов разговаривал со мной как будто бы ни о чем. И вдруг спросил:

— Сергей Леонидович, вы часто ходите в театр?

— Иногда бываю.

— Вспомните, в каких театрах вы были в конце прошлого сезона?

Особенно напрягать память не пришлось. Я был всего в трех театрах, на спектаклях, которые отлично помнил.

— Во МХАТе. В Театре миниатюр. И в Ленкоме.

— И что вы там смотрели?

— Во МХАТе — «Дядю Ваню». В театре миниатюр — «Школу клоунов». В Ленкоме — «Гамлета».

— И когда, например, вы были в Ленкоме? Постарайтесь вспомнить точно.

Вообще-то я не особый любитель ходить в театры, но тот день помню отлично. Мы только что познакомились с Аленой. Алена изъявила желание сходить в театр на хороший спектакль.

— Точно не помню. В пятнадцатых-двадцатых числах мая.

— В репертуаре «Гамлет» в Ленкоме стоял восемнадцатого.

— Значит, восемнадцатого.

— Ну и трудно было достать билеты?

— Нет. В Ленкоме у меня работает приятель. Ширяев. Евгений Ширяев. Мы вместе учились в институте,

Кажется, с этим спектаклем Рахманов связывает какое-то событие. Имеет ли это событие отношение к моей поездке?

— И Ширяев достал вам билеты?

— Контрамарку. На два лица.

— То есть вы пошли с кем-то вдвоем?

— Да, вдвоем. С девушкой, своей приятельницей.

— Как ее зовут?

Скрывать, что я пошел в Ленком с Аленой, не имело смысла. Тем более пока неясно, почему следователь интересуется Ленкомом. Помедлив, я сказал:

— Ее зовут Алена.

— Фамилия?

— Меднова.

— Москвичка?

— Москвичка.

— Сколько ей лет?

— Девятнадцать. Скажите, все это так важно?

— Сергей Леонидович, потерпите. Нам нужно уточнить все, что связано с этим спектаклем. Ваша приятельница... Алена Меднова, учится? Или работает?

— Учится на третьем курсе иняза.

— Какие у вас с ней отношения?

— Отношения у нас очень хорошие. Этого достаточно?

— Вполне. Вы могли бы назвать домашний телефон Медновой?

Я назвал номер. Записав его, Рахманов спросил:

— Скажите, где вы были в июле?

Вот оно... Сашка был прав. Если следователь по особо важным делам спрашивает, где я был в июле, значит, он имеет в виду мою поездку. Ту, июльскую, вместе с Юрой и Женей. Непонятно только, при чем тут театр Ленкома. Я ответил небрежно, но стараясь при этом не переигрывать:

— В июле я был в Москве. Иногда выезжал за город. В конце месяца уехал в Дагомыс. Вроде все.

— За город в какие места вы выезжали?

— На озеро Сенеж. Под Солнечногорск.

— У вас что, там дача?

— Нет. Просто я люблю Сенеж.

— Выезжали на машине?

— Когда как. Когда на машине, когда на электричке.

— Но вообще у вас есть машина?

— Есть.

— Какой марки?

— «Жигули». «Шестерка».

— Простите за чрезмерное любопытство. Но ваша машина меня интересует. Какого она цвета? Какой номер?

— Светло-серого, «о 79—82 МО».

— У вашей машины есть какие-нибудь особые приметы? Скажем, нестандартная отделка? Заделанные вмятины?

— Вроде нет. Из нестандартной отделки только магнитофон. Со скрытыми колонками.

— Некоторые украшают машины вымпелами. Игрушками. Может быть, у вас есть что-то похожее?

— Ни вымпелов, ни игрушек в моей машине нет. Вообще не люблю излишеств.

— В июле, когда вы выезжали на Сенеж, вы все время находились там? Может быть, оттуда выезжали еще куда-нибудь?

У вопроса был скрытый смысл, который я отлично понял.

— Да нет. Зачем мне куда-то выезжать? На Сенеж я всегда беру этюдник. И пишу.

— Ну а, допустим, вы случайно не выезжали в июле в Смоленскую область?

Я изобразил спокойное недоумение:

— В Смоленскую область?

— Да? Пусть даже ненадолго?

— Да нет... В июле я был только на Сенеже. И в Дагомысе.

— Ну а где вы были, скажем, девятого июля?

— Девятого июля? Именно в этот день?

— Да. Именно в этот день. Постарайтесь вспомнить. Девятого июля была пятница.

Я поглядел на потолок. Перевел взгляд на Рахманова:

— Вообще-то в эти дни я должен был выезжать на Сенеж.

— Вы не ошибаетесь?

— Нет. Я вспомнил, девятого я был на Сенеже.

— Ну а, скажем, днем раньше? Восьмого?

Рахманов меня ловит. Что ж, пусть ловит. Если он захочет, я распишу ему день восьмого июля по минутам. Ведь помнить этот день у меня есть все основания, восьмого я передал Вере картину, которую она затем купила.

— Восьмого июля я был в Москве. Точно.

— Почему вы в этом так уверены?

— В этот день у меня купили картину. Причем за довольно приличный гонорар.

Несколько секунд Рахманов разглядывал стол. Поднял глаза:

— И сколько же составил этот гонорар?

— Пятнадцать тысяч.

— Солидно.

— Есть такая Вера Николаевна Новлянская.

— Эта Новлянская — любитель живописи? Коллекционер?

— Можно сказать и так, картин у нее много. Всяких.

— И когда же состоялась эта продажа? Восьмого июля?

— В Совинцентре. В ресторане «Континенталь».

— Что, в другом месте нельзя было продать картину?

— Ну... Новлянская устраивала что-то вроде приема. И попросила подвезти картину туда. Правда, в тот день я только передал картину Новлянской. Деньги получил позже. Дня через три. Когда вернулся с Сенежа.

— И что собою представляла картина?

— Женский портрет. Масло.

Рахманов поправил лежащие на столе бумаги.

— Хорошо, вернемся к Сенежу. Вы сказали, что уехали туда восьмого?

Я вдруг понял: я не знаю, что ответить. Восьмого вечером я уехать не мог, на ночь без машины, с рюкзаком и этюдником никто на природу не выезжает. Но ведь мою «шестерку» со стоянки восьмого днем увел тот тип из очереди. Я и не знал, что будет так трудно. Ведь теперь я должен взвешивать каждое слово.

— Вообще-то, строго говоря, я уехал девятого. Рано утром.

— Наверняка задержались на банкете?

— Задержался.

— Простите, с банкета вы уехали один?

— Нет. Я и на банкете был не один. А со своей приятельницей, той самой Аленой Медновой.