Людмила Стрельникова - Феномен режиссера Филина

И вот, когда женщина закричала, меня словно обожгло. Все мои убеждения, доводы вылетели из головы подобно пуле пистолета, курок которого спустили с предохранителя. Я вскочил и бросился на помощь, уже ничего не помня и не сознавая. У меня было только одно желание — помочь человеку. В этот момент я не ощущал страха, не слышал голоса рассудка и инстинкта самосохранения, во мне сработал подсознательный приказ — спасти человека, ему плохо, он нуждается в твоей помощи. Крик женщины подавил во мне все прочие инстинкты. Главным стало — помочь другому, именно это записано на моей «магнитофонной ленте» — хромосоме или на чём-то ещё, и я не смог заставить себя действовать иначе. Понимаешь — не мог.

— Ты хочешь сказать, что люди при рождении распределяются на порядочных и подлецов? — проговорил я. — А воспитание?

— Каждый из нас усваивает в воспитании то, что соответствует его программе развития. Одно мы воспринимаем, другое отбрасываем.

— Тогда преступником человека делают не обстоятельства, а природа, наследственность? — переспросил я.

— Природа создаёт психологические типы и бросает их в жизнь, экспериментируя, с какой наследственностью вид лучше выживет, приспособится. Я думаю, в связи с этим нужно не столько воспитывать, сколько научиться «стирать» с «магнитофонных лент» — хромосом то, что вредно для нашего общества.

— Сколько человека не изучают, а всё оказывается мало, — сказал я. — Человек кажется самым доступным объектом для изучения, а получается, что в своих знаниях о «гомо сапиенсе» мы скользим по верхушкам. Природа упорно не хочет открывать нам свои тайны. А может, мы недостаточно упорны?

Рассуждения Феликса, хотя он и пытался придать им научное обоснование, не развеяли моего мистического страха, наоборот — стало беспокойней.

«А что, если племяннику захотелось овладеть моим имуществом? Кто знает, может он потенциальный убийца или того хуже — фанатик, решивший убить нас во что бы то ни стало, и милиция не успеет его поймать до того, как он совершит злодеяние», проносилось лихорадочно в моём мозгу.

— Пойдём, развеемся телевизором, — предложил я. — Что-то на душе скверно.

По пути в гостиную я проверил, хорошо ли заперта входная дверь, и пожалел, что не сделал два замка.

Телевизионная программа была довольно скучной и не развлекала, не отвлекала от подозрительных мыслей. Я смотрел на экран, не видя и не слыша, что происходит. Нервы, как натянутая струна, готовились взорваться в ответ на грубый удар. Я ждал, что сейчас в квартиру ворвутся головорезы, и придётся защищаться.

Мои опасения оправдались. Вскоре воздух пронзил резкий телефонный звонок. Я вздрогнул и, подойдя к аппарату, осторожно поднял трубку, как будто она сама по себе была ядовита.

— Слушаю.

В ответ раздался дикий хохот. Грубый мужской голос, развязный и наглый, раскатисто заливался мне прямо в ухо.

— Кто это? Что вам нужно?

Но в ответ мне раздался только новый взрыв хохота, более дикого и разнузданного.

Я бросил трубку и вернулся в гостиную озлобленный и раздражённый.

— Кто звонил? — поинтересовался Феликс, не спуская с меня пристальных глаз.

— Очевидно, от Вадика. Передали, что у них прекрасное настроение, — мрачно пошутил я.

— Ничего, у нас тоже нормальное состояние, — заявил он, желая подбодрить меня.

Я кивнул и, усевшись в кресло, закурил. Сигарета нервно подрагивала в моих пальцах, я затягивался как-то поспешно, короткими отрывистыми затяжками и, поперхнувшись дымом, чего никогда со мной не случалось раньше, закашлялся.

— Хочу купить себе трубку или мундштук, — сообщил Феликс, желая отвлечь меня от дурных мыслей и найти нейтральную тему для разговора. — Женщину украшают медальоны, мужчину — трубки, — изрёк он. — Как-то видел в одном магазине оригинальный набор декоративных трубок. Стоит двести рублей.

— Дороговато, — мрачно заявил я. — Меня лично привлекают зажигалки. Пожалуй, стоит заняться коллекционированием зажигалок. Три у меня есть. Хорошее занятие.

— Да, неплохо. Ты станешь собирать зажигалки, я — трубки. Неплохое развлечение для тех, кому делать нечего. — Он засмеялся.

Раздавшийся звонок в дверь заставил меня подскочить на месте. Не открывая, я спросил:

— Кто?

— Телеграмма.

Обстрел телеграммами продолжался. Брать не хотелось, но любопытство подстрекало, не терпелось узнать, кто же скончался на этот раз.

Не снимая цепочки, я выхватил клочок бумаги, просунутый в щель, и моментально захлопнул дверь.

— А расписаться? — раздалось на лестничной площадке.

— Обойдёшься, — грубо ответил я и, вернувшись в комнату, прочёл вслух:

«Дядя скончался скоропостижно пятого июня. Приезжайте похороны. Мигулёвы.»

Смерть очередного родственника я перенёс легко. На мой вопросительный взгляд Феликс ответил:

— Ребятки продолжают веселиться. И мы не будем огорчаться. Чем чаще будут шутить, тем быстрее попадутся. Завтра мы эту телеграмму передадим в милицию.

Посидев часов до одиннадцати вечера у телевизора и выкурив четыре пачки сигарет, мы отправились спать.

В квартире наступила давящая тишина, подозрительный полумрак окутал комнаты.

Форточку я открывал теперь только днём, а на ночь наглухо закрывал. Меня постоянно мучили какие-то кошмары и при том устойчиво — на одну и ту же тему.

Если в прошлые ночи я спал плохо, то в эту — особенно. Какая-то непонятная внутренняя тревога владела мной, отравляя сознание и вызывая бессонницу. Часа два я ворочался с боку на бок, проклиная тех, кому не живётся спокойно. Потом вспомнил совет одного врача: «Если вам не спится, не лежите, встаньте, встряхнитесь, и после этого к вам придёт крепкий сон».

Я так и сделал. Встал, потоптался на одном месте, чувствуя, что темнота продолжает пугать меня, как ребёнка. В каждом тёмном углу мерещилась чёрная фигура. Причудливые тени залегли под кроватями, столами, шкафами. Я сделал несколько шагов по спальне, но скрип пола вызвал у меня сердцебиение и учащённое дыхание. Бывают, оказывается, в жизни моменты, когда пугают собственные мысли и шаги.

«Нет, лучше лежать», — решил я и вновь занял горизонтальное положение в постели.

Феликс тоже, видимо, спал плохо, потому что изредка ворочался, и с его кровати не слышалось ровного спокойного дыхания.

Пролежав в нервном возбуждении больше часа и устав от постоянной напряжённости, я задремал.

Сон мой был краток и беспокоен. Не успел я закрыть глаза, как кошмары возобновились. Приснилось, что парни, сбившие нас с ног, опять залезли ко мне в квартиру. Двое схватили Феликса, а третий с длинным, как меч, ножом медленно подходит ко мне с омерзительной ухмылкой. Огромная волосатая, как у обезьяны рука тянется ко мне, и я уже чувствую прикосновение холодного лезвия к своему горлу, пытаюсь закричать и не могу, язык онемел. Я вижу над собой страшную кроваво-красную физиономию, она наклоняется и дико хохочет. Я делаю неимоверное усилие, чтобы вскочить… и просыпаюсь.