Вячеслав Бакулин - Призраки и пулеметы (сборник)

Я вскочил, чувствуя, как слетает хмель.

В углу моей спальни сидела наполовину укрытая тяжелой портьерой невысокая молодая девушка. Ее черные волосы рассыпались по плечам, простое домашнее платье было в полном беспорядке, а в больших темных глазах дрожали огоньки подступающих слез.

Девушка прижала палец к губам, умоляя меня не выдавать ее присутствия, и указала глазами на окно.

Я растворил рамы и выглянул. Внизу, стараясь не слишком шуметь, метались у дома какие-то люди. Мелькали фонари. За стеной, отделявшей мои владения от соседей, тоже было слишком шумно для столь позднего часа. Я запоздало вспомнил, что соседями моими являются пациенты доктора Сьюарда, и вновь, уже с некоторым беспокойством и даже страхом, посмотрел на девушку.

– Прошу вас, – прошептала она, – не говорите доктору, что я здесь. Милый доктор бесконечно добр ко мне, но и его душой завладела машина. Однако они не получат меня. Я лучше погибну, чем позволю сделать это и со мною.

Девушка закрыла лицо ладонями и зарыдала.

Я помог ей подняться, усадил на стул, выглянул в коридор и попросил прислугу принести мне стакан воды с лимоном.

– Кто вы? Вы пациентка доктора Сьюарда? – я осторожно отнял ее руки от лица. Девушка посмотрела на меня доверчиво и кивнула. – Ваши родные поместили вас в лечебницу? – девушка была так напугана, что я невольно почувствовал желание защитить ее. Мы, властители Дракулы, никогда не отказывали в помощи тем, кто приходил на нашу землю. А эта несчастная, незваной гостьей явившаяся в мой дом, нуждалась в помощи как никто другой.

– К доктору Сьюарду меня привез жених, – проговорила девушка. – Он очень любит меня и сделал это для моей же пользы. И я понимаю, как он хочет спасти меня. Спасти от меня самой. Но то, что они хотят сделать… Я не пойду на это.

Она дрожала, обняв себя руками за плечи. И я не сдержался и погладил ее по голове так же нежно и целомудренно, как прикоснулся бы к сестре. Девушка доверчиво подняла на меня глаза и, поднявшись, приникла к моему плечу.

– Вы не здешний, – проговорила она. – По вашему выговору, по вашим движениям и жестам я вижу, что вы иностранец. И может быть, потому вы единственный можете понять меня. Ведь внутри вас нет железа?

Я отрицательно качнул головой.

– Мне скоро предстоит умереть, но я не боюсь. Я смирилась со смертью, как смиряется всякое божье создание. Это Джонатан боится моей смерти. И он хочет продлить мне жизнь, сделав меня машиной. Он убедил доктора, он убедил всех. Джонатан бывает так убедителен.

При имени «Джонатан» я невольно вздрогнул, но тотчас шум на лестнице привлек мое внимание. Девушка тоже услышала его и торопливо вскочила, решая, куда бежать. Она покачнулась и едва не упала, но я подхватил ее. Видимо, подхватил слишком быстро и ловко. Она вскрикнула и принялась биться у меня в руках.

– Слишком сильный, слишком быстрый, – шептала она сквозь слезы. – И вы такой, как они. Вы не человек. Машина. Еще одна машина, которой я доверилась. О боже! Неужели во всем огромном мире я не увижу больше человека?!

– Могу я войти, Владислав? – услышал я за дверью голос Луминицы.

– Войди, – бросил я, стараясь удержать бьющуюся в моих руках гостью. Луминица вошла, держа в одной руке стакан с лимонной водой, а в другой – маленькую белую карточку.

– Вот этот человек желает тебя видеть, – спокойно проговорила она, с интересом глядя на девушку в моих объятьях. – Говорит, что он доктор и что один из его пациентов прячется у нас в доме. Но, вижу, ты уже знаешь это и без меня.

– И вы, и вы – машина! Что ж, мне осталось недолго. Завтра я тоже стану такой! – Незнакомка запрокинула голову и захохотала. За плечом поджавшей губы Луминицы появился молодой человек с саквояжем. Его аккуратная бородка слегка растрепалась, на сюртуке виднелись пятна травы и каменная крошка. Похоже, доктор перебирался через стену, в то время как его помощники ожидали, когда откроют ворота.

Доктор тотчас закатал девушке рукав и ввел лекарство. Несчастная поникла, но санитары тотчас взяли ее из моих рук и скрылись.

– Разрешите представиться, доктор Сьюард, – отрекомендовался новый гость, поправляя – впрочем, без особого успеха – помятый и испорченный костюм. Доктор извинился и нагнулся, чтобы поправить порванные брюки. Что-то скрипнуло.

– Видно, земля попала в сустав, – сконфуженно пробормотал гость, – прошу прощения за причиненные неудобства. Эта пациентка никогда не доставляла нам хлопот. Но спешу вас уверить, такое больше не повторится.

Он еще щебетал, провожаемый по лестнице мною и Луминицей. Но я, признаться, не слишком слушал его.

– Кто эта девушка? – спросил я, перебивая бесконечную трескотню доктора.

– Моя пациентка, – отозвался тот. – Очень сложный и деликатный случай.

– Нет, я хотел бы знать имя, – проговорил я.

Доктор виновато улыбнулся, извиняясь за необходимость хранить врачебную тайну.

– Ах, милый доктор, – защебетала моя сестра, и я сам удивился, насколько точно Луминица научилась за последние дни подражать очаровательно дерзкой манере мисс Вестенра, – неужели вы не скажете нам даже ее имя. Я хотела бы навестить бедняжку завтра в вашей лечебнице и даже не знаю, как к ней обратиться.

Доктор смутился под огненным взглядом Луминицы. Попав под чары ее модной болезни и черных глаз, несчастный доктор так и ел мою сестру взглядом, но я сделал вид, что не замечаю этого, позволив Луминице узнать то, что мне нужно.

– Вы можете звать ее мисс Вильгельмина. Но она настаивает, чтобы ее называли просто мисс Мина.

– Мисс Мина Мюррей? – воскликнули в одно мгновение я и Луминица.

– Вы слышали эту ужасную историю? – раздосадованный, что так нелепо проболтался, буркнул доктор, но Луминица одарила его такой улыбкой, что несчастный тотчас забыл свою досаду.

Какая буря гнева поднялась во мне при этих словах. Даже мучительное чувство вины померкло перед нею. За историю с лордом Годалмингом я мог укорять только себя, Джонатан лишь воспользовался моей ошибкой, чтобы получить выгоду. Но бедная мисс Мина, запертая в лечебнице для душевнобольных только потому, что не желает терпеть металл в своем теле! Это было гадко, подло, низко, недостойно джентльмена!

Я пообещал доктору навестить его лечебницу вместе с сестрой, и мы простились. Луминица, непривычно задумчивая, пошла к себе, а я, мучимый самыми страшными и горькими чувствами, сел за свои записки. Пусть они сохранят для меня самого все те чувства, что сейчас владеют мною, чтобы не позволить времени сгладить их, а душе успокоиться. Потому что Джонатан Харкер – о, как ясно вижу я это теперь – Джонатан Харкер, тот, кого я когда-то называл другом, подлый и бесчестный человек.

1 июня