Геннадий Дмитричев - Что хуже смерти?

Проехав ещё немного, Московских сказал:

— Судя по карте, недалеко отсюда должен находится посёлок нефтяников, но я не вижу ни одной дороги…

Сэм достал карту:

— Первая вышка в трёх милях, строго на запад.

Они проехали ещё несколько километров по пустынному шоссе, но никаких ответвлений не обнаружили.

— Ну что ж, придётся пробираться прямо по пескам, — останавливая машину, сказал Московских.

— Серж, ты шутишь!

— Ничуть. Так ты говоришь на запад? — Сергей потянул за какую-то рукоятку.

Сэм почувствовал, что машина стала постепенно приподниматься. Он выглянул наружу, колёса полностью оголились, просвет между дорогой и днищем автомобиля теперь составлял не меньше ярда. Что это: воздушная подушка или дополнительные рессоры?

«Интересно, на кого мы теперь похожи?» — подумал Холтон.

Московских развернулся и съехал с бетонки. Сразу за её чертой колёса почти наполовину зарылись в песок, но, несмотря на это, машина продолжала уверенно двигаться вперёд. Сэм уловил в звуке мотора новые нотки. Он уже не сомневался, что работают оба моста. В одночасье простая легковушка превратилась в мощный вездеход.

Ближе к полудню, они выехали к первой буровой. За ней, в отдалении, возвышались ещё три вышки. Рабочие с нескрываемым изумлением смотрели на причудливую машину, появившуюся неведомо откуда. Многие бросили работу, и подошли поближе. Но появившийся из вагончика человек, по-видимому, начальник, прикрикнул на них, а сам направился к машине.

— Ну, Сэм, — Сергей тронул Холтона за плечо, — твой выход.

— О кей, — кивнул тот, вылезая навстречу подходившему человеку.

Сергей услышал, как Сэм представился и показал удостоверение. В ответ мастер назвал своё имя. Сергей, не без удивления, признал в нём европейца. Остальные слова потонули в грохоте, доносившимся с вышки. К тому же мастер или кто бы он там ни был, пригласил Сэма в вагончик.

Сергей выдвинул из панели антенну и незаметно надел маленькие наушники. Отчётливо послышался голос Холтона. Тот довольно профессионально, как и положено журналисту, вёл разговор. Спрашивал об условиях работы и проживания, о количестве добываемой нефти… Мастер охотно отвечал на вопросы и, вообще, держался свободно. Но пока Сергей не слышал ничего интересного. Разговор вёлся на английском, но, судя по всему, мастер был французом. Но вот Сэм осторожно затронул интересующую их тему: нет ли на буровой больных? Ответ — отрицательный. Ещё несколько вопросов — результат тот же. Наконец, Сэм решился на более прямой вопрос: слышали ли они о фабрике, что находится невдалеке, и не возникает ли каких-либо проблем в связи с этим? И снова ответ отрицательный. «То есть, они знают о фармацевтическом заводе, но проблем никаких не возникало. Если уж на то пошло, то скорее их производство наносит больший урон окружающей среде, чем фабрика…»

Ничего интересного Сергей так и не услышал, кроме разве что того, что здесь, в основном, работают иностранные специалисты, и как проехать к следующей буровой установке.

В конце разговора начальник смены спросил, какой марки их автомобиль, но ответ Московских не расслышал, так как уже снял наушники.

Возвратившись в машину, Сэм сказал:

— Пустой номер, по-моему, ничего интересного. Дать прослушать? Мне кажется, мы напрасно теряем время.

— Возможно, ты прав. Нет, не надо, — отказался он от предложения Холтона, — я слышал, — он указал на наушники.

— Я, кажется, недооценил твою машину, Серж, — с улыбкой произнёс Сэм.

— Наверное.

На следующей буровой повторилась точно такая же история, с той разницей, что работающие здесь оказались ещё любопытнее.

Из будки выскочил человек и, крикнув что-то рабочим, почти бегом засеменил к ним. На этот раз ещё издали было заметно, что он местной национальности и очень маленького роста. Особенно это стало заметно, когда подскочил к машине, его голова не доставала даже до бокового окошечка.

Сэм открыл дверцу и выпрыгнул из машины, представился.

«Для разнообразия хотя бы слова переставил», — подумал Московских.

Коротышка оказался начальником смены. Холтон стал задавать стандартные вопросы. Сергей хотел отключиться, так как уже ничего нового услышать не ожидал. Но тут последовал вопрос об условиях проживания и о больных, после чего произошла короткая заминка, хотя до этого на все вопросы начальник смены отвечал мгновенно.

Сергей насторожился. Что-то почувствовал и Сэм, тем более что, в отличие от Московских, видел лицо собеседника. Когда тот попытался перевести разговор в другое русло, настойчиво повторил вопрос. Опять последовала пауза, после которой начальник смены, наконец, заговорил:

— Не знаю, как и сказать, господин. Да, больные есть, но они очень странные.

— В чём же заключается их странность?

— Дело в том, что на буровой нет врача, а кому-то со стороны они почему-то запретили о себе сообщать. А между тем их дела уже совсем плохи. Вчера один уже умер и вообще, господин, — начальник смены виновато потупился, — они не наши рабочие — пришлые.

— Значит их несколько?

— Да, было трое.

— Ты мне их покажешь? У меня медицинское образование.

Коротышка опять замялся.

— Боюсь, господин, им уже не поможешь. Хорошо, я их покажу. Надеюсь на вашу порядочность.

— Не беспокойся, я никому не скажу.

— Позвольте спросить: кто в вашей машине?

— А-а, — небрежно ответил Сэм, — это мой шофёр. Он нас не слышит.

— Ну, спасибо, господин Холтон, — прошептал Сергей.

Далее он увидел, как начальник смены повёл Сэма куда-то вглубь вагончиков. Голоса в наушниках стали пропадать, хотя его уверяли, что радиус действия антенны более ста метров. Сергей покрутил регулятор, но это мало помогло. Сквозь громкий треск слышал лишь отдельные слова и какие-то восклицания.

Вскоре вернулся Сэм.

— Ты слышал? — спросил он, забираясь в машину.

— Не все. Как только вы ушли, я потерял вас. Кажется, в посёлке больные? Ты видел их?

— Да, и, кажется, без наркотиков там не обошлось.

— Наркотики? — с сомнением переспросил Московских и о чём-то задумался.

— Серж, поверь мне, я видел наркоманов. Все симптомы наркотического отравления — передозировка. Отсюда и нежелание обращаться к врачу.

— Возможно, ты прав. Многие здешние крестьяне занимаются выращиванием опиумного мака. Однако не было случая, чтобы они им отравились. И потом, как я понял, их дела очень плохи, а кто будет отказываться от помощи, находясь на смертном одре? Чего, или кого, они боятся? Что может быть страшнее смерти?! Здесь что-то другое.

Холтон пожал плечами.

— Серж, возможно, это не имеет никакого отношения… мне показалось, я видел… не знаю, можно ли это существо назвать человеком?..