Кира Измайлова - Следствие продолжается

— Что-что? Я не ослышался? — нахмурился тот. — Приобрести?..

— Ну разумеется! Поверьте, я очень, очень хорошо заплачу! Дело в том, — тут фон Цвишен понизил голос, — что на жен-иностранок у нас государственная монополия, поэтому Его диванное величество может выбирать самое лучшее, а платит он, не скупясь!

— Гхм… — произнес Бессмертных.

— Так, — сказал Сидельских и поднялся, уронив шляпу. — Пшел вон!

— Как можно так говорить пусть даже с самым недостойным слугой Его диванного величества?! — оскорбился островитянин, и колокольчики разразились возмущенным звоном. — Я ведь даже не успел назвать сумму, которую готов предложить за…

— Не продается, — веско произнес комиссар и сунул руку за пазуху. Фон Цвишен попятился. — А ну, чтобы на счет «три» я тебя тут не видел! Раз…

— Он никогда не говорит «три», — просветил Руперт, и островитянин обратился в позорное бегство, теряя туфли с загнутыми мысками и отчаянно звеня. — Благодарю, Розен, я, право, даже растерялся!

— Не опасаетесь вызвать дипломатический скандал? — с ехидцей поинтересовался доктор.

— С кем?! — поразился Сидельских. — Султан — вот он сидит, а ту макаку с колокольчиками я, если что, за борт выкину… Пор-рядочки!

— Не надо за борт, — хмыкнул Бессмертных. — Лучше просто сказать поручику, что нашу дорогую Каролину пытались купить для гарема. Берт, вы ведь не будете возражать?

— Более того, я сам ему об этом поведаю, — ответил тот. — В красках опишу! Ну и обычаи у меня на родине… Матушка, конечно, рассказывала кое-что, но всех подробностей она, по-моему, просто не знала!

— Да уж… поставщик континентальных товаров… — покачал головой Ян. — Хотя… у него все равно бы денег не хватило. За госпожу Каролину даже если золотом по весу дать, и то мало будет!

— Выкрасть могут, — заметил доктор.

— У нас-то с беарийцами? — хмыкнул тот. — Пускай попробуют!

Дэвид мысленно перевел дух. Судя по всему, место, куда они направлялись, было далеко не райским уголком…

Обед прошел, как обычно: Каролина блистала, публика косилась на нее, за столом шла непринужденная беседа. Разве только комиссар явился не в самом лучшем расположении духа.

— Розен? — заметил мрачность приятеля Руперт. — Что-то случилось?

— Минус четверть дюйма, — загадочно произнес тот.

— А-а… — понимающе протянул следователь.

— Конечно, вчера было плюс одна восьмая, но дело дрянь! — добавил тот.

— Ничего, я думаю, обойдется, — серьезно сказал Бессмертных. — Отведай-ка вот этого блюда, думаю, оно приведет тебя в норму!

— Угу, — сказал Сидельских и принялся мрачно уничтожать нежнейшее рыбное суфле.

Остальные предпочли не вмешиваться в таинственную беседу: своеобразный характер комиссара не располагал к праздным расспросам.

После обеда большая часть компания предпочла вновь подняться на палубу, где солнце припекало уже всерьез. Ян с Бертом, пошептавшись, поймали кого-то из обслуги, и вскоре на облюбованном ими месте обнаружился небольшой столик. Теперь можно было предаваться игорным страстям, не отрываясь от коллектива.

Отдыхалось прекрасно: солнце, целительный морской воздух, неспешные беседы… Кроме того, предупредительные стюарды обносили отдыхающих прохладительными напитками, фруктами и мороженым.

Неподалеку расположился незнакомый молодой человек в легком сером пиджаке, с этюдником. Насколько можно было разглядеть за его широкой спиной, он неторопливо писал акварелью морской пейзаж: впереди, аккурат по курсу «Колоссаля», собирались грозовые тучи, и выглядело это очень красиво.

Господин с выдающимися усами (он сменил сиреневый пиджак на оранжевый и перевил усы золотистыми ленточками) прогуливался неподалеку рука об руку с кудрявой брюнеткой, и всякий раз, проходя мимо молодого акварелиста, громко бросал «мазня!», «дилетант!» или «бездарность!». Дама величественно кивала, а молодой человек, к его чести, даже ухом не вел.

Обнаружив сей возмутительный факт, кудрявая дама подозвала стюарда, и на палубе началась какая-то суета. Акварелист тем временем нанес последние штрихи и, явно удовлетворившись результатами своей работы, принялся собирать рисовальные принадлежности.

Когда он повернулся, чтобы отправиться восвояси, следователь, присмотревшись, заметил:

— А ведь это настоящее юное чудовище!

Судя по всему, слух у молодого человека был отменный, потому что реплику он услышал и, повернувшись к Руперту, сдержанно поклонился.

— Юное чудовище? — удивленно переспросил Дэвид. — В каком смысле?

— В прямом, — хмыкнул доктор.

— Э-э-э…

— Юноша, не желаете ли присоединиться к нашей компании? — предложил тем временем следователь.

— Почту за честь, — ответил тот, приближаясь. Дэвид с завистью отметил, что совсем простой костюм сидит на его ровеснике намного элегантнее, чем на любом придворном франте, а держится тот с достоинством и уверенностью. — Господин Бессмертных, не так ли? Польщен личным знакомством с вами! Карл Иероним Хоффгаузен, к вашим услугам.

Пол достал свежий бланк.

— Да что ж это такое, меня скоро где угодно узнавать начнут! — проворчал следователь.

— Ну, это было совсем просто, господин Бессмертных, — сказал молодой человек. — В позапрошлом году вы читали факультативный курс сравнительного анализа пенитенциарных систем Каролевства и соседних стран для старших курсов университета. Младшекурсников туда не допускали, однако…

— Однако вы всё-таки сумели попасть на лекции, — заключил Бессмертных.

— Ну, вообще-то, туда проник весь наш поток, — скромно заметил тот.

— Я же говорю — юное чудовище, — сказал доктор.

— А Карл — это в честь Кароля? — поинтересовалась Каролина.

— Да, и я очень этим горжусь. Вы необычайно проницательны, госпожа Кисленьких, — улыбнулся юноша и припал к благосклонно протянутой руке писательницы. — Право, никакое описание не может передать истинной вашей красоты и обаяния!

— Льстец, — протянула очень довольная женщина. — И прошу, не нужно оттачивать на нас профессиональные навыки!

— Как будет угодно прекрасной даме, — чуть поклонился Карл.

Последовал ритуал знакомства с остальными — их Хоффгаузен не знал (за исключением Сидельских, похоже, но тот не утруждал себя церемониями, подал руку, не снимая шляпы с физиономии, и продолжил жевать сигару).

— Почему чудовище-то? — шепотом спросил Дэвид у доктора.

— Потому что дипломатический факультет Каролевского университета кто-то когда-то назвал «школой юных чудовищ», — пояснил тот. — Название прижилось, вот и всё.

— Дипломатический?

— Именно, — подтвердил сам Хоффгаузен. — Экспорт дипломатов, советников и управителей в слаборазвитые страны, вы должны понимать…