Кира Измайлова - Следствие продолжается

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался Бессмертных. Судя по всему, Топорны тоже заинтересовался неизвестным ему доселе способом казни.

— Ну, стало быть, жил у нас скульптор один, — обстоятельно начал Вит-тяй. — Поначалу ничего, делал статуи как статуи, даже с портретным сходством. Только раз от разу все больше и больше. Ну и когда он захотел Его императорскому величеству подарить его статую, решили, что надо с этим что-то делать.

— А что такого? Императору нельзя дарить статуи? — удивился Дэвид.

— Я объясню, — встряла Каролина. — Я слышала эту историю. Понимаете, это была такая статуя… там папенька был представлен в образе витязя в медвежьей шкуре, только почему-то полосатой. И она была в три папенькиных роста высотой…

— Тогда понятно, — кивнул Руперт.

— В каменоломни его отправлять не рискнули, — продолжил Вит-тяй. — Мало ли, что он там еще… сваяет! На лесоповал — тоже, вдруг бревна попортит? Ну и повесили. И решетку стальную поставили, чтобы не вылез. Так и висит.

— Погодите, я что-то не понял, — нахмурился Бессмертных. — До сих пор висит?..

— Ага, выбраться пытается, но, говорю же, решетка там!

— Там — это где? — задал наводящий вопрос следователь.

— На портрете, — пояснил поручик. — Позвали придворного художника, тот комнату нарисовал, всё чин по чину, туда скульптора и засунули. И на стенку повесили.

— Какая всё же замечательная страна — Беария! — искренне сказал Бессмертных. — Такая… м-м-м… самобытная!

— Во! — одобрительно сказал из-под шляпы Сидельских и показал большой палец. Очевидно, он умел выражать жестами крайне богатую гамму эмоций.

Вит-тяй довольно ухмыльнулся и погладил бороду.

— Тема искусства неиссякаема, — вздохнула Каролина. — Какая интересная история! Писать картины усами…

— Это что! — произнес Берт. — А вы слыхали когда-нибудь о револьвер-передвижниках?

— Нет, — заинтересовались все, кроме, разве что, юного чудовища.

Дэвид почувствовал себя так, будто угодил в богемный салон. Он неплохо разбирался в классическом искусстве, но за новейшими течениями не следил, просто не хватало времени!

— Что это за техника? — поинтересовался Руперт.

— Да очень простая, — ответил Берт. — Берется специальный живописный револьвер, снаряженный красочными пулями, и — бах-бах!

— И мимо, — прокомментировал комиссар, дожевывая сигару.

— Ну, они обычно большие холсты берут, так что попадают, — сказал тот. — А то, что получится, называют как-нибудь загадочно. Например, «Сон персика в зимний полдень после праздника» или еще позамысловатее.

— Револьвер — понятно, а почему передвижники? — спросил Дэвид.

— А им часто переезжать приходится, — пояснил Берт. — Очень уж шумные они. Ну сами посудите, какому домохозяину понравится, если в студии целый день напролет пальба идет?

— А-а-а…

— Ну, я вам скажу, револьвер-передвижники — дети по сравнению с дистиллят-реалистами, — произнес Карл.

— Это еще что за звери? — изумился Руперт.

— О! Такую технику придумали за океаном, — ответил молодой человек. — До нас мода еще не дошла, но на спецкурсе нам кое-что рассказывали. Если вкратце, то портрет дистиллят-реалист пишет, начиная со скелета… И, кстати, название картины должно максимально полно описывать ее содержание и давать его авторскую интерпретацию. Рассказывают, в галереях рядом с ростовыми портретами на столиках лежат многостраничные комментарии.

— Однако!

— А вот пейзажи они писать не любят, — добавил Карл.

— Это почему же? — заинтересовался Ян.

— Оправдываются необходимостью глубоких натурных исследований, — развел тот руками. — Известнейший феномен — полотно «Веточка сосны». К нему, знаете ли, прилагается двадцать томов комментариев. К сожалению, они так и не были окончены: автор скончался, так и не одолев характеристику голосеменных растений.

— Какая жалость! — искренне сказала Каролина. — Большая потеря для искусства!

— А о чем же предыдущие тома? — удивился Дэвид.

— Поскольку веточка изображена на фоне заката, то автор много внимания уделил атмосферным явлениям, температуре, влажности, характеристикам местности, где возможно наблюдать именно такой заход солнца, — пояснил Карл.

— Вот ведь напридумывают! — пробурчал поручик.

— А потом удивляются, отчего у них вспышка intelligenza, — добавил доктор, протирая пенсне. — В острой форме.

— Кажется, дождь собирается, — заметил Ян. — Может быть, переберемся в салон?

— Хорошая мысль, — одобрил Руперт и потыкал комиссара в бок. — Розен, если останешься на палубе, намокнешь!

— Ха! — сказал тот, но все-таки сел, нахлобучил шляпу и с удовольствием потянулся. — Ладно, пошли…

Палуба быстро пустела, только впавший в творческий экстаз дон Фелипе продолжал творить, не обращая внимания на то, что его супруга уже с трудом удерживает шляпку под порывами ветра, да и дождь начал накрапывать.

— А вы не подарите мне на память этюд? — кокетничала Каролина с юным чудовищем.

— Госпожа Кисленьких, право, я не считаю возможным вручать вам подобную пачкотню! Вы достойны, по меньшей мере, работ кисти лучших мастеров, а не вчерашнего студента, который никогда всерьез не занимался живописью!

— Ну а если я очень попрошу? — не унималась писательница.

— Если вы просите, я не могу вам отказать, — серьезно отвечал молодой человек. — Выбирайте любой.

— О, и непременно с автографом! — требовала Каролина.

— Но для чего?! Это, скорее, мне впору попросить ваш автограф — я горячий поклонник вашего творчества!

— Тогда обменяемся, — быстро решила писательница. — Я вам книжку со своей подписью, а вы мне — морской пейзаж с вашей!

— От такого предложения невозможно отказаться, — вздохнул Карл. — Но все же, для чего вам мой росчерк?

— Ну… — протянула она. — Возможно, через несколько лет я буду хвастаться тем, что у меня есть работа, вышедшая из под кисти властителя Поммодории, наследника Высокого замка, с его личным пожеланием… Вы ведь напишете мне пожелание, не правда ли?..

Вит-тяй наблюдал за этой беседой с некоторым неудовольствием.

— Не обращайте внимания, — посоветовал ему Бессмертных. — Нашей дорогой Каролине скучно, и она развлекается, как может. А молодой человек отрабатывает полезные навыки…

— Хм, — сказал поручик, но стал смотреть на юное чудовище уже без неприязни.

— Дэвид, — позвал следователь стажера. — Пойдемте-ка, у нас еще целый раздел не охвачен! Кстати, как удачно этот юноша напомнил мне о том курсе лекций… Прочитаю-ка я его и вам!

Дубовны с большой охотой последовал за своим наставником: на фоне блестящего Хоффгаузена он сильно проигрывал, и это ему совсем не нравилось. Лучше уж поработать!