Евгений Константинов - Хобби Сереги Костикова

Когда все до единой платформочки заняли свои места на столе, он быстро пересчитал живчиков. Все семнадцать были на месте. Коровы со свиньями мирно паслись на выгоне, куры с петухом сидели на насестах, две кошки и две собаки тоже никуда не делись… Значит, никто не переступил границу жизненного пространства. Значит, все в порядке?

Уже в следующее мгновение скульптор почувствовал, что в созданным им Застолье далеко не все в порядке. Живчики не суетились, как обычно, не размахивали руками, пытаясь донести до него какие-то свои просьбы и требования… Задрав головы, они молча смотрели на своего создателя.

Но смотрели на него не все. На желтом песочке острова-пляжа, на спине лежала Вика, укрытая по шею пледом, глаза ее были закрыты. А на плоту, тоже на спине и тоже с закрытыми глазами лежал Боярин…

Накануне вечером и ее, и его прототипы во время нападения на инкассаторов Хорошевского маршрута были расстреляны неизвестным из пистолета, принадлежавшего Сергею Костикову.

Скульптор перевел взгляд на собственную копию – Шуба, сидевший на песке рядом с неподвижной Викой, приложил руку к своему затылку и поморщился. Трясущимися пальцами Серега взял пинцет и при помощи него откинул с тела девушки плед. Одно крохотное отверстие зияло чуть выше пупка, второе – под левой грудью, желтый песочек под телом Вики потемнел от крови.

Все было ясно – пластилиновые копии пострадали точно так же, как их прототипы: Вика – убита, Боярин – в коме, у Шубы – скорее всего, легкое сотрясение мозга.

Серега внимательней присмотрелся к живчикам, находившимся на плоту: Боярин с вытянутыми по швам руками лежал в самом центре, вдоль бревен; Фуфел с Паном Зюзей уже не просто смотрели на скульптора, задрав головы, но открывали в беззвучных криках рты, вовсю размахивали руками, давая понять наблюдателю, что им очень худо, что требуется его срочная помощь – в плане опохмелки, конечно же! А что им еще делать на плоту – только пить и остается.

– Заткнитесь, – устало сказал им Серега. – Потерпите две минуты, будет вам и белка, будет и свисток…

Но ничего лепить скульптор не стал – слишком сильно тряслись пальцы. Только сейчас, глядя на сидевшего рядом с мертвой Викой и поглаживающего голову пластилинового Шубу, до Костикова дошло, что преступник, ударивший его по голове, мог оказаться чуть сильнее, либо удар пришелся бы немного левее или правее, и тогда…

Только сейчас до него в полной мере дошло, что водитель Хорошевского маршрута балагур Сергей Скворцов, который все делал с рас-че-том, ничего уже впредь ни с расчетом, ни по расчету, ни просто так сделать не сможет. Нету больше на этом свете Сергея Скворцова! Только сейчас до Костикова в полной мере дошло, что и кореяночки Виктории Ким, его так недолго любимой Вики тоже нет в живых, убили ее двумя выстрелами практически в упор. И виноват в ее смерти, в первую очередь, он, Костиков…

Виноват ли? Откуда же он мог знать, что в хоздворе при универсаме прячется убийца, не мог Серега знать, что, услышав выстрелы, Вика выскочит на улицу… Винить себя можно было лишь в том, что создал и оживил пластилиновую копию кореяночки, которая теперь тоже мертва.

– Так, внимание! – громко сказал скульптор, обращаясь ко всем живчикам сразу. – Сейчас в Застолье прибудет пополнение. Четыре человека, среди которых копия меня самого и копии трех моих знакомых, также существующих в естественном мире. Вчера в этом добрейшем мире произошло ограбление инкассаторского маршрута, на котором работал я. Меня оглушили ударом палкой по голове, и она у меня до сих пор шумит, так что понапрасну прошу не беспокоить…

Девушку Вику, которую вы видели живой на острове, вчера во время этого ограбления убили. Вернее, застрелили насмерть прототип Вики в естественном мире, ну и ее пластилиновая копия тоже погибла. Она на некоторое время так на острове и останется.

Один из четверых мужчин, по имени Боярин, вчера же получил серьезное ранение. Теперь он и там, и здесь находится в коматозном состоянии. Его надо поместить в пустующую комнату. Маргарита Николаевна – под твое постоянное наблюдение и ответственность.

Остальным троим, – господам Фуфелу, Пану Зюзе и Шубе, то есть, мне, для начала дайте опохмелиться и поесть. Никодим, Шубе ничего объяснять не надо, а двум другим растолкуй, что и как. Вскоре сделаю для них дополнительные комнаты, а пока что потеснитесь как-нибудь. Что-то хочешь сказать, Федот? Понял, понял. Быстро же вы все выпили…

Воспользовавшись пинцетом, скульптор аккуратно перенес Шубу на газон. После чего вплотную к газону придвинул плот; Фуфел с Паном Зюзей перенесли на материковую часть Застолья бесчувственного Боярина и с рук на руки передали другим живчикам. Как и велел скульптор, Боярина перенесли в пустующую комнату и уложили на кровать поверх одеяла…

Без пятидесяти граммов водки Серега все-таки не обошелся. Может, и не стал бы пить, но слепив и оживив алкоголь для живчиков, глядя, как вместе с другими Шуба, Фуфел и Пан Зюзя расселись за столом и, видимо, выпив за знакомство, закусывают и о чем-то оживленно беседуют, скульптор «составил им компанию».

И ведь помогла водка – в плане пальцев, которые перестали трястись. Однажды, во время утиной охоты на вечерней зорьке он вместе с другом Максимом попал под проливной дождь. Дело было на одном из островов Рыбинского водохранилища под Весьегонском. Пока переправлялись на лодке на материк, пока добирались до охотничьего домика, промокли до нитки, продрогли, а Максим умудрился еще и руку себе до крови поранить…

Зато в домике у них был спирт. Друзья этот спирт, как положено, разбавили, рану обработали, печку быстренько растопили, выпили по первой, по второй, закусили, расслабились, и принялись рассуждать о водке. В том плане, что как она в некоторых случаях бывает необходима: и как дезинфекция, и как анестезия, и чтобы согреться… Если грустно человеку – развеселит, весело – еще веселей станет, хочется заснуть – поможет, хочется взбодриться – тем более… Ни тот, ни другой в быту особо-то алкоголь не употребляли, но вот, поди ж ты, сидя в тепле охотничьего домика, уставшие и довольные жизнью, едва не сочинили поэму, посвященную водке.

Вот и сейчас помогла Костикову сорокоградусная жидкость, и он, взбодрившись, вплотную приступил к созданию композиции «Охотники на привале». Переставшие трястись пальцы, сноровисто разминали послушный пластилин, воображение работало, и уже готовой для применения площадке «Лесная опушка» пустовать осталось недолго.

Серега лепил и нет-нет да поглядывал на Застолье. Как и предполагалось, дорвавшиеся до опохмелки Фуфел и Пан Зюзя не торопились покидать обеденный стол, на который Зинаида выставила местную закуску: яйца – из курятника, свежие огурцы, помидоры, редиску и зелень – с грядок, яблоки, груши и сливы – с деревьев. Шуба, слегка утолив голод, разговорился с Борисычем. Скульптор был уверен, что в Застолье они, как и в естественной жизни станут приятелями.